Клод Изнер - Убийство на Эйфелевой башне
Едва начав читать «Справочник ядов и наркотических веществ», Виктор каким-то шестым чувством понял, что ввязался в опасное дело. Он не мог объяснить себе, почему так упорно совал во все это нос. Хотел убедиться, что несправедливо подозревал своих близких? Увериться в невиновности Кэндзи? Или, может, им двигало желание блеснуть умом перед окружающими? Ведь ребенком он столько раз мечтал пробить несокрушимое безразличие отца!
Была страшная духота. Он приоткрыл окно.
Согнувшись над конторкой, с расстегнутым воротом и спутанными волосами, он пробегал глазами одну за другой медицинские статьи, довольно краткие, но вполне содержательные. Капюс заявил, что Жан Меренга умер мгновенно, как от паралича. Что за яд действует так стремительно? Он продолжал читать. Через полчаса он уже знал о многих отравляющих веществах — шпанской мушке, дигиталисе, мышьяке — но все они действовали медленно. Добравшись до статьи о стрихнине, он встрепенулся.
«Чилибуха — вьющееся растение, произрастающее в тропиках обоих полушарий. Индейцы, живущие на обширных территориях между реками Ориноко и Амазонкой, пропитывают его соком наконечники стрел. Его можно встретить в межтропических землях Азии, Кошиншина и на острове Ява. Аборигены обмакивают метательные дротики в яд анчар, который добывается из коры лиан стрихноса».
Яд анчар. Буквы плясали перед глазами. Он уже что-то об этом читал, даже переписывал для себя. Сняв с полки блокнот, пролистал, остановился на заметках из журнала «Вокруг света».
ПУТЕШЕСТВИЕ НА ОСТРОВ ЯВА Джон Рескин Кавендиш, 1858—1859Я был свидетелем смерти одного несчастного, павшего жертвой яда анчар. Сперва проявился ряд симптомов, характерных для отравления: тревога, возбуждение, дрожь, рвота. Потом он сильно выгнулся назад, челюсти плотно сжались, мускулы всех органов и грудной клетки напряглись. Лицо побагровело. Глаза бедняги, казалось, сейчас вылезут из орбит. Последовали три приступа удушья прежде чем…
Прервавшись на середине фразы, Виктор поспешно отложил книгу издательства «Ашетт».
Он вытер лицо платком, отбросил записную книжку. «Это не соответствует тому, что рассказывал Капюс. Анчар не подходит». Он снова принялся читать справочник.
Близкие к стрихносу свойства и у экстракта тикуны, или кураре, которая встречается в Парагвае и Венесуэле. Это зелье прибывает в Европу в глиняных горшках либо в калебасах. Это крепкая смолистая эссенция, коричнево-черноватым цветом напоминающая солодку, растворимая в дистиллированной воде и спирте. Подобно волчьему корню, малаборскому бобу и цикуте, кураре парализует функции двигательных нервов. Но если эти три яда вызывают спазмы, рвоту, судороги — то кураре действует безболезненно, и смерть наступает примерно через полчаса после впрыскивания яда.
В «Мастере кураре» Александр фон Гумбольдт приводит слова индейцев: «Изготавливаемый нами кураре превосходит все, что умеете создавать вы, сок этой травы убивает совершенно незаметно» (Путешествие в Центральную Америку).
— Кураре, — пробормотал Виктор.
Он был уверен, что нашел причину смерти Меренги, Патино, Кавендиша. Конечно, доказательств никаких. Только интуиция. Он снова, уже громко и вслух прочел страницу, и когда добрался до слов: «либо в глиняных горшках…», словно увидел тот самый индийский дворец. Битва за Севастополь. Растения. Сервант, заставленный горшочками, аккуратно закрытыми горшочками.
— Островский, Константин Островский… Я сказал ему: как можно любить опасные растения, а он возразил: «Все зависит… зависит от того, как их использовать, ведь по-настоящему опасен только человек…» Неужели он замешан во все это? Он ведь тоже был на башне…
У него в голове все спуталось. Ему нужно было лечь, подумать и решить, что делать дальше. Он закрыл справочник.
Всегда такой аккуратный, Виктор разбросал одежду по стульям и креслам как попало и тяжело рухнул на кровать в одних кальсонах, приложив ко лбу влажное полотенце, чтобы остановить начинавшийся приступ мигрени. Не в силах справиться с обстоятельствами, он отдался возраставшему чувству безразличия и, несомненно, заснул бы, не упади его взгляд на висевшую напротив акварель Констебля. Отчего нельзя сбежать в этот безмятежный пейзаж, подальше от этого одетого камнем и железом города, где его угораздило стать попасть в заколдованный круг! Он почувствовал жгучую тоску по этой изумрудно-зеленеющей деревне. Полотенце приятно холодило лоб. Успокоиться. Восстановить события с самого начала до встречи с Капюсом. Капюс… Он сказал нечто важное. Виктор изо всех сил старался вспомнить, но у него не получалось. Ему припомнилось рассуждение Кэндзи о человеческой памяти: «Наше сознание — как анфилада комнат, в которых мы раскладываем воспоминания. Некоторые всегда на виду, и там все разложено по этажеркам, а в других вещи свалены как попало, словно на пыльном чердаке. Если не можешь чего-нибудь вспомнить, воспользуйся внутренним зрением как лампой, обойди с нею все комнаты одну за другой, внимательно следи за лучом света, который направил внутрь самого себя. Тогда в конце концов доберешься до комнаты, где находится искомое воспоминание».
Виктор смежил веки и сосредоточился. Островский, горшочки на серванте — там кураре? Русский расписывался в «Золотой книге» — как и Патино, Кавендиш, Кэндзи и Таша. Из этих пятерых умерли двое. А что если Кэндзи и Таша знакомы, ведь Кэндзи купил те же духи, что и у Таша — «Бензой». Кроме того, он встречался с Островским и продал ему эстампы. Островский принимал у себя Таша. Таша… Какая связь между этими фактами, этими людьми, этими смертями, притом, что решительно ничего, кроме простой интуиции, не позволяет утверждать, что это были убийства? Мысли путались, и мигрень все-таки настигла его. Он простонал:
— Таша…
Приняв лекарство, немного полежал, ожидая, когда станет легче, потом нашел в себе силы встать за портретом Таша, после чего снова лег и, морщась, стал пристально разглядывать портрет. Отчего его так тянуло к этой женщине? Чем она лучше других? Симпатичная мордашка. Груди, круглые, налитые, как персики. Он вдруг словно увидел, как двумя росчерками карандаша она набросала изображение Билла Коди, превратив породистую лошадь в уморительную клячу. Вспомнив про клячу, он почувствовал, что напал на верный след! «Мой товарищ задыхался среди банды дикарей, а я невольно подмечал незначительные подробности: гравий и щебенку, подпорченную гриву детской лошади-качалки...» Слова Капюса, звучавшие в мозгу, вдруг озарили полузабытую сцену: рисунок, который он два дня назад заметил в блокноте Таша. Поезд, краснокожие, человек лежит на земле, корзины, трехногий стул, детская лошадь-качалка. Она видела, как умер старьевщик! Это не могло быть случайностью. Индейцы… Буффало Билл! Меренга хотел посмотреть на прибытие Буффало Билла, сказал Капюс. Таша тоже. Она пришла туда сама или ее направили из «Пасс-парту»? В таком случае ее рисунок должен быть опубликован. Надо посмотреть газету за 13-е и 14 мая.
