Джон Гришэм - Дело о пеликанах
— Не ходите к себе домой.
— Я не глупая. Они уже были там. И я уверена, что они следят и за его квартирой.
— Где его родственники?
— Родители живут в Неаполе, во Флориде. Я думаю, что деканат свяжется с ними. У него есть брат в Мобиле, и я собираюсь позвонить ему и все объяснить.
Она увидела человека. Он толкался среди туристов у стойки администратора. В его руках была сложенная газета, и он старался держаться непринужденно, как обычный гость, но его выдавали несколько неуверенная походка и ищущие глаза. Лицо было вытянутым и худым, с круглыми очками и блестящим лбом.
— Гэвин, слушайте меня. Записывайте. Я вижу человека, который уже попадался мне на глаза недавно. Около часа назад. Рост — сто восемьдесят пять или семь, худощавый, возраст — тридцать лет, в очках, лысеющий, волосы темные. Он уходит, уходит.
— Кто он такой?
— Мы с ним не знакомились, черт бы его побрал.
— Он видел вас? Где все-таки вы находитесь?
— В холле отеля. Я не знаю, видел ли он меня. Я ухожу.
— Дарби, послушайте. Что бы вы ни делали, поддерживайте связь со мной.
— Я попытаюсь.
Туалет находился за углом. Она прошла в последнюю кабину, заперла за собой дверь и просидела там около часа.
Глава 17
Фотографа звали Крофт. Он работал на «Пост» в течение семи лет, пока в третий раз не был осужден за наркотики и отправлен на девять месяцев в тюрьму. Освобожденный условно, он объявил себя свободным художником и поместил соответствующую рекламу в «Желтых страницах». Телефон звонил редко, и работы у него было не много. Лишь изредка приходилось снимать «фотомодели», которые об этом даже не подозревали. Большинство его клиентов были адвокатами, которые занимались разводами и нуждались в компромате для суда. После двух лет свободного творчества он усвоил несколько трюков и теперь считал себя чуть ли не асом частного розыска. Он брал сорок баксов в час, когда удавалось заполучить работу.
Одним из его клиентов был Грэй Грантэм, его старый приятель со времен работы в газете, который позванивал, когда нуждался в грязных снимках. Грантэм был серьезным и порядочным репортером и лишь изредка прибегал к тайным уловкам, обращаясь к нему. Он любил Грантэма, потому что тот вел себя честно по отношению к своему жульничеству. Остальные же были такими благочестивыми.
Он сидел в машине Грантэма, потому что в ней был телефон. Время было полуденное, и он курил свою вторую дозу, размышляя над тем, во все ли открытые окна доносится запах его зелья. Он делал свою лучшую работу, наполовину накачанный наркотиками. А уж когда зарабатывал себе на жизнь, не спуская глаз с мотелей, ему приходилось одурманивать себя полностью.
Машину продувал легкий ветерок, уносивший запах на Пенсильвания-авеню. Он стоял в неположенном месте, курил наркотик, но ни капли не беспокоился. При нем его было меньше унции, да и надзирающий за ним чиновник курил его тоже, так что какого черта.
Телефонная будка находилась в полутора кварталах впереди, на боковой дорожке и несколько в глубине улицы. С его телескопическим объективом он мог чуть ли не читать телефонный справочник, висевший в ней. Внутри стояла крупная женщина, заполнявшая собой всю будку и размахивающая руками при разговоре. Крофт сделал затяжку и посмотрел, нет ли в зеркале полицейского. Это была зона, запрещенная для стоянки. Улицу переполняли автомобили.
В двенадцать двадцать женщина выбралась из будки, словно ниоткуда появился молодой мужчина в прекрасном костюме и захлопнул за собой дверь. Крофт взял свой «Никон» и пристроил объектив на рулевом колесе. Погода стояла прохладная и солнечная. По боковой дорожке непрерывно двигались люди, спешившие воспользоваться временем ленча. Их головы и плечи то и дело мелькали в объективе. Вот в толпе появился разрыв. Щелчок. Разрыв. Щелчок. Объект набирал номер и глазел по сторонам. Это был их человек. Он проговорил тридцать секунд, и в машине трижды прозвучал телефонный вызов. Вот он, сигнал от Грантэма, находившегося в редакции «Пост». Их человек говорил с Грантэмом. И Крофта прорвало. «Сделай все, что сможешь», — говорил ему Грантэм накануне. Разрыв. Щелчок. Щелчок. Головы и плечи. Разрыв. Щелчок. Щелчок. Его глаза шарили вокруг во время разговора, но сам он держался спиной к улице. Полный оборот. Щелчок. Крофт израсходовал кассету из тридцати шести кадров за две минуты и взял другой «Никон». Навел объектив и стал ждать, когда в толпе появится просвет. Затянулся последний раз и швырнул окурок на улицу. Это было так просто. Да, действительно, нужно было иметь талант, чтобы схватить образ в студии, а эта уличная работа походила на развлечение. Однако фотографирование скрытой камерой походило на что-то преступное.
Объект был немногословной личностью. Он повесил трубку, огляделся, открыл дверь, вновь посмотрел вокруг и направился прямо на Крофта. Щелчок. Щелчок. Щелчок. Лицо в фас, фигура в рост, ускорил шаг, приближается, красота, красота. Крофт снимал лихорадочно, затем, в последний момент, положил «Никон» на сиденье и стал смотреть на улицу, пока тот не прошел мимо и не исчез в толпе. Когда ты в бегах, никогда не пользуйся одним и тем же телефоном дважды.
Гарсиа вел бой с тенью. «У меня жена и ребенок, — говорил он, — и я боюсь». Впереди у него были карьера и деньги, и если он будет исправно платить налоги и держать рот на замке, то станет состоятельным человеком. Но его подмывало заговорить. Он тараторил о том, как ему хочется рассказать и что ему есть что сказать, и все такое, но он просто не может решиться. Он не доверяет никому.
Грантэм не торопил. Он дал ему возможность потараторить еще какое-то время, чтобы Крофт успел сделать свое дело. Гарсиа проболтается в конечном итоге. Он так этого хочет. Он звонил уже в третий раз и с каждым звонком чувствовал себя все увереннее в разговоре со своим новым другом Грантэмом, который играл в эти игры уже не раз и знал их правила. Вначале надо успокоить и внушить доверие, отнестись к собеседнику с теплотой и уважением, поговорить о добре и зле. Затем он сам начнет говорить.
Фотографии были прекрасными. Крофта он выбрал не без колебаний. Обычно тот был так накачан наркотиками, что это сказывалось на фотографиях. Но Крофт был хитрым и осторожным, знал практическую сторону журналистики и всегда находился под рукой. Он отобрал двенадцать кадров, увеличил их до размера 5 ґ 7 и получил великолепные отпечатки. Левый профиль. Правый профиль. Вид сзади. Вид спереди на камеру. В полный рост на расстоянии меньше шести метров. «Кусок пирога», — как сказал Крофт.
В возрасте до тридцати лет, с очень приятной наружностью, Гарсиа выглядел как настоящий адвокат. Темные короткие волосы. Черные глаза. Возможно, испанец по происхождению, однако кожа не смуглая. Одежда на нем была дорогой. Костюм цвета морской волны, очевидно, шерстяной. Без полоски или рисунка. Классический белый свободный воротник с шелковым галстуком. Черные или темно-коричневые ботинки, начищенные до блеска. Поражало отсутствие в руках «дипломата». Но это было время ленча, и он, вероятно, выбежал из конторы, чтобы позвонить и тут же вернуться назад. Министерство юстиции находилось в одном квартале от этого места.
