Фил Гровик - Секретный дневник доктора Уотсона
Покидая церковь, сыщик слышал, как священник тихо молится.
Когда мы проезжали мимо британского консульства, то увидели Престона и Томаса. Они махали нам руками и желали удачи. Я помахал в ответ. Но в тот же момент у меня мелькнула мысль, что все складывается слишком хорошо. Практически сразу же мои опасения подтвердились. Когда наши автомобили приблизились к баракам, примыкающим к Верх-Исетскому заводу, оказалось, что солдаты устроили там засаду и ждут нас.
Первую машину, в которой ехал Цуков с товарищами, обстреляли из пулемета. Полагаю, Цуков умер мгновенно. За его машиной ехал автомобиль с Рейли и Оболовым, и он сразу же остановился. Следующему автомобилю, в котором везли царскую семью, тоже пришлось затормозить. Мы с Холмсом находились в последней машине вместе с несколькими людьми Габлинева.
Рейли, Оболов и все наши помощники выскочили наружу и открыли ответный огонь, но пулеметов у нас не было. Полковник повел за собой нескольких человек, чтобы взять красных с правого фланга. Прошло несколько минут, в течение которых мы все находились в невероятном напряжении, но наконец стрельба прекратилась.
Я увидел, как Рейли бежит к царской семье. Он что-то сказал, потом вернулся к своему автомобилю, и наш кортеж снова тронулся в путь.
Через несколько минут мы оказались на вокзале. Локомотив был готов. При виде царя Габлинев и его соратники упали на колени. Рейли и Оболов помогли членам императорской семьи занять купе, в которых раньше размещались мы.
Мы с Холмсом принялись благодарить Габлинева за неоценимую помощь, но едва мы успели пожать ему руку, Рейли крикнул, что пора заканчивать с любезностями и садиться в поезд, так что нам пришлось быстро подчиниться.
И вот поезд отошел от станции и направился на запад, в Пермь. Холмс махал Габлиневу и его подчиненным, пока мог различить их фигуры на ночном перроне, но в конце концов они исчезли в непроглядной темноте.
И только много позже я узнал о судьбе отца Сторожева, монахинь, Габлинева и его подчиненных.
Романовы
Теперь я должен сделать паузу в своем повествовании, чтобы передать тебе, мой потомок, свои впечатления от царской семьи. Я ведь хорошо узнал их: я физически находился рядом, помогал им как врач и лично общался с ними.
И вот что я хочу отметить в самую первую очередь: это была необычайно любящая семья. В частности, можно сказать, что царь с царицей были все еще влюблены друг в друга и неизменно друг другу преданы. И это после более чем двадцати лет брака, после сумятицы ужасающей революции, утраты короны и бесконечных угроз им самим и их детям. Трудно поверить, но Николай по-прежнему называл жену ласковым домашним прозвищем Солнышко.
Пожалуйста, также обрати внимание, что до революции и, насколько мне известно, до сих пор никто не говорил и не писал ничего дурного про великих княжон – настолько они были добрыми и милыми.
Царь Николай II, хотя ему на тот момент было всего пятьдесят лет, сильно сдал по сравнению с тем, как он выглядел на последних опубликованных фотографиях. Его борода рано поседела, как и волосы на висках. В добрых серых глазах, даже когда они светились счастьем, навсегда застыла боль.
Рост Николая составлял пять футов и шесть дюймов, в то время как его отец, Александр III, был шести футов и шести дюймов, а рост его дяди, великого князя Николая, приближался к семи футам. Но создавалось впечатление, что царь выше, чем есть, потому что он неизменно сохранял очень прямую осанку. Очень трогательно было смотреть, как этот невысокий, лишенный власти человек, который когда-то считался богом на земле, несет на руках своего сына под лучами летнего солнца.
Выяснилось, что царь любит проводить время на открытом воздухе. Однажды он рассказал нам, что, когда жена укоряет его за то, что он слишком много времени посвящает упражнениям на улице и изнуряет себя таким образом, он обычно отвечает ей: «Солнышко, если поскрести любого русского, найдешь крестьянина»[14]. Поэтому – возможно, именно благодаря регулярным физическим упражнениям – у царя сохранилось прекрасное здоровье, несмотря на все испытания, через которые он прошел.
Поскольку сам Николай отлично говорил по-английски, как и все члены его семьи, мы с Холмсом могли вести с ними долгие беседы. Нас обоих очаровало прекрасное чувство юмора императора и врожденная доброта, которая была одной из главных присущих ему черт, и мы не могли не отметить, насколько его характер не соответствует образу, созданному прессой.
Царя с детства учили быть отстраненным и сдержанным. Тем не менее после всех пережитых несчастий в нем очень ярко проявлялись мягкость, открытость и любознательность. Мы неоднократно видели, как он, когда позволяли условия, беседовал даже с подчиненными Рейли, которые получили указания относиться к царской семье с величайшим почтением. Я заметил, как парочка чекистов держала головные уборы в руках, разговаривая с членами царской семьи. Один даже называл царицу «матушка».
Царице Александре недавно исполнилось сорок шесть лет, и она очень сильно постарела, гораздо больше, чем царь.
Когда она вышла замуж за Николая, она считалась одной из самых красивых девушек в Европе. Александра была принцессой Гессен-Дармштадтской, внучкой королевы Виктории и благодаря этому – кузиной одновременно и короля Георга, и кайзера Вильгельма.
Теперь в ее когда-то густых каштановых волосах виднелась обильная седина, идеальный ранее цвет лица сменился нездоровой бледностью, появилось множество морщин. Она страдала от сердечной аритмии, мигрени и долгих приступов меланхолии. Я диагностировал скорее нездоровье психики, а не тела. Теперь меланхоличность императрицы полностью завладела ею – то ли из-за того, что Александра была очень религиозной, глубоко уйдя в принятую русскую православную веру, то ли вследствие мистической стороны ее натуры, которая усиливала печаль. А возможно, царица просто хотела умереть, устав от страданий.
Я также считаю, что еще одним фактором, сильно повлиявшим на состояние царицы, было то, что она винила себя в гемофилии Алексея: уход от действительности был ее способом мести самой себе за страдания, которые она принесла мальчику.
Из-за этого она была особенно близка с наследником и ухаживала за ним не хуже высококвалифицированной медсестры. Среди великих княжон ее любимицей, казалось, была Татьяна.
Мы с Холмсом пытались в течение тех нескольких дней, когда находились вместе с царской семьей, пообщаться с императрицей, но она не пускала нас в свой глубоко спрятанный внутренний мир, хотя очень благодарила меня за успешное лечение Алексея.
