Джон Карр - Загадка Красной вдовы
— Думаете, у меня скелеты в шкафу? Ха-ха-ха. Что ж, может быть, может быть… Ничего я не знаю ни про какую шкатулку. Что мне действительно не понравилось, так это вольность, с какой Гай швыряется головами. Слушайте! Если бы вы когда-нибудь видели, как казнят на гильотине, вы бы так легко не рассуждали. А я видел.
Он промокнул верхнюю губу платком.
— Вам, англичанам, очень просто рассуждать про гильотину. Все потому, что теперь ее у вас не используют. Можете мне поверить: вы радоваться должны, что у вас убийц вешают!
— Почему? — спросил Г. М.
— Почему? Ну, потому что кое-кого не мешало бы вздернуть. — Равель, с платком в руке, повернулся к Г. М. — Вы же не верите в эту чушь о древних ловушках с ядом? Вы нашли хоть одну? А мой старик нашел что-нибудь? Нет! Может быть, один раз что-то и было, хотя я в том сомневаюсь. У нас другая ситуация. Бендер умер от чего-то иного. Полицейский сказал, что его убил индейский яд для стрел, как вы его там называете… По-вашему, им в то время было известно о южноамериканском яде для стрел? Не смешите меня!
— Вот! — пророкотал низкий голос, донесшийся со стороны двери. — Первые разумные слова, прозвучавшие сегодня в этом доме.
Терлейн круто повернулся. Он не слышал, когда открылась или закрылась дверь, и не имел понятия, сколько времени Алан уже стоит там в полумраке. В тусклом свете Мантлинг выглядел еще крупнее и внушительнее. У него был растрепанный вид человека, которому не удалось уснуть.
— Первые разумные слова. Именно так. О да. Я слышал большую часть твоего захватывающего рассказа, Гай. И не испугался… нисколечко. — Он щелкнул пальцами. Его взор был затуманен, но он улыбался. Он тяжело оперся кулаками о стол. — Правда в том, джентльмены, что Гай обожает выступления перед публикой. Его страшных историй боится только маленькая Джуди. Теперь он решил изложить свои бредни в форме лекции. Верно, Джордж? Что пьешь, Гай? Портвейн? Опять лазил в мой буфет?
Гай глядел прямо перед собой.
— Все мы обожаем выступать перед публикой. Хотя бы иногда. По крайней мере, я еще не опустился до посредственных миниатюр с куклой из буфета. Нет, я ее не трогал. Она по-прежнему на месте.
— Ага. У нас зашел разговор о ваших талантах, — сказал Г. М., в то время как Мантлинг открыл дверцу буфета и подозрительно уставился внутрь. — Ваш брат сказал, что вы искусный чревовещатель.
Мантлинг, вначале напряженный, теперь развеселился:
— А вы, сыщики, странный народ! Это что, такой полицейский метод — сидеть здесь и вести разговоры про чревовещание, в то время как бедняга Бендер лежит мертвый в соседней комнате? Забавно. Ничего у вас не выйдет… Да, это Джимми. Я иногда достаю его из шкафа.
— Однажды я разговаривал с чревовещателем, — сказал Г. М. — Великим как-его-там. Он сказал: то, что можно «отбрасывать голос» от себя на некоторое расстояние, — чистой воды заблуждение. Он сказал, что такое абсолютно невозм…
— Отойдите назад, все вы, — приказал Мантлинг. — Эффект будет совсем не тот, если вы будете стоять слишком близко. Так. Джимми, я хочу, чтобы ты слушал меня очень внимательно. Я хочу спросить тебя… Что еще? — Он отвернулся от Джимми и раздраженно уставился в дверь. — Что, Шортер? Что вам нужно?
— Простите меня, сэр, — ответил голос Шортера, — но вам лучше самому подойти. Полицейский инспектор лежит на полу во «вдовьей комнате», и, кажется, он мертв.
Г. М. с проклятиями вскочил, у него из рук выпала трубка. Терлейн резко обернулся. Дверь была закрыта. Позади послышался взрыв хохота. Мантлинг топал ногами и, пофыркивая, смеялся.
— Джентльмены, вы имели честь познакомиться с тем, что мой брат считает юмором, — сказал Гай. Он даже не шелохнулся. — Он всем нам это наглядно продемонстрировал.
Мантлинг, вытерев с глаз слезы, убрал куклу на место.
— Да. Зацепил-таки. Черт побери, Г. М., не смотрите на меня так! — ворчливо оправдывался он. — Я был не в настроении разыгрывать сценки с Джимми и подумал, что мог бы… А вы и клюнули, верно? Хо-хо-хо! Гай не так уж не прав: наглядная демонстрация. Я заставил вас обратить внимание на куклу, и вы не заподозрили, что я буду шутить шутки с дверью. И когда я заговорил, обращаясь к двери, вы поверили, что ко мне обращается реальный человек, и что я отвечаю реальному человеку… Ваш друг абсолютно прав, Г. М. Нельзя отбросить от себя звук собственного голоса. В том-то и фокус. Люди, как правило, не могут точно определить источник звука, и вот тут требуется хорошая актерская игра. Вы говорите, обращаясь к определенной точке пространства, затем делаете вид, что слушаете. Назад приходит звук голоса нужной — как это называется? — дистанционно-зависимой высоты; голос звучит так, будто раздается оттуда, куда направлено внимание аудитории, и аудитория верит в иллюзию.
Г. М. покосился на лорда и, кряхтя, нагнулся за трубкой. Он уже успокоился.
— Понятно. Так все актерская игра? Но как вам удалось изобразить чужой голос? Это уж не было актерской игрой.
— Заинтересовались? Хорошо, я расскажу, — с невыносимым самодовольством сказал Мантлинг. — Чтобы трюк получился, нужно практиковаться, но я кратко опишу технику. Это так называемый «голос из подвала». Смотрите сюда — мой рот открыт. Видите, я собираюсь зевнуть? Мое горло приняло позицию для зевка, я говорю через зевок. Я заворачиваю язык назад, так что его кончик касается мягкого нёба. Чем дальше кончик языка, тем с большего «расстояния» приходит голос. Силу голосу придает диафрагма. Я сокращаю ее так, будто собираюсь кашлянуть. Все это довольно легко проделать. Труднее произносить звуки, не шевеля губами. Некоторые согласные при этом вообще невозможно выговорить. Приходится заменять их другими, похожими. Что с вами такое, господа? Что вы так странно на меня смотрите?
— Подождите секунду, — сказал Г. М. — Вы хотите сказать, что можете заставить звучать «голос из подвала» с любого расстояния?
— Нет, не с любого. Я имел в виду разумное расстояние, позволяющее привлечь внимание зрителей к какому-нибудь объекту, например к двери; я обращаюсь к этому объекту и делаю вид, что голос доносится оттуда. Естественно, голос никогда не звучит чисто — из-за способа извлечения звуков, о котором я рассказывал. И чем с большего «расстояния» он доносится, тем он более невнятен…
Неожиданно Мантлинг замолчал.
Его мутные голубые глаза широко открылись. Челюсть упала. Он переводил взгляд с одного своего гостя на другого, и морщины на его лице выступали все резче.
— Ты идиот, — сказал Гай в тишине. — Ты что, не понимаешь, что только что описал, что произошло вчера вечером?
