Буало-Нарсежак - Очертя сердце
Он ждал ее в холле. Она прошла мимо, движением плеча уклонившись от протянутой к ней руки.
— Дрянь! — проворчал Лепра.
Дрожа от ярости, он самым непринужденным образом занял свое привычное место слева от нее. Она шла, останавливаясь то у одной, то у другой витрины, и ее невозмутимость приводила Лепра в бешенство, которого он уже не мог сдержать… У-у! Как он понимал теперь Фожера! Она наверняка устраивала мужу подобные сцены. Или по крайней мере пыталась… Но Фожер был из другого теста!… На террасе ресторана Фуке какой-то мужчина встал и подошел к Еве.
— О, Патрик!… Как я рада!
Мужчина поклонился Лепра. Ева небрежно бросила:
— Жан Лепра… мой аккомпаниатор. — И со светской улыбкой добавила: — Не ждите меня, Жан… Я вернусь поздно.
И она села рядом с этим Патриком, который казался таким растроганным, так засуетился. Лепра хотелось кинуться на него с кулаками; головы, лица, глаза окружающих были обращены к этой паре. Лепра закурил сигарету. Сколько раз, бывало, он закуривал так, чтобы скрыть свое смущение, робость. Он вышел на улицу один, заглянул в какой-то бар, потом в другой. В конце концов стемнело, а с темнотой явились дерзкие мысли и свирепые мечты. Лепра снова прошелся перед рестораном. Евы в ресторане не было. Другой увел ее… куда? Лепра остановил такси, добрался на нем до собственной машины и начал объезжать все рестораны и кабачки… Само собой, это было безнадежно. Не мог же он расспрашивать посыльных, здесь ли Ева. Он был слишком похож на обманутого мужа. Слово попало в точку. Он вспомнил тот последний вечер, несчастного пьяного Фожера. Да, старина, мы с тобой угодили в один и тот же переплет. Только я все еще таскаюсь за ней… Я еще не отступил… Она удерживает меня не любовью. Презрением… Сидя за рулем, Лепра разговаривал сам с собой, на большой скорости срезая перекрестки… Разбиться бы вдребезги, и фарсу конец!… Из полумрака улиц он выезжал на резкий свет, струившийся из танцевальных залов. Его встречал рев труб и удары литавр. Он мчался дальше, выжимая предельную скорость, как смерч несся по улицам, которые мало-помалу пустели. Новая остановка. Новый всплеск веселья. Шатаясь, Лепра возвращался в машину. Куда теперь?.. Может, объехать гостиницы? Он усмехнулся, погляделся в зеркало. Ну и видик у тебя! Хорош! Он полез за носовым платком, чтобы обтереть лицо, мокрое от усталости. Пальцы нащупали ключ от Евиной квартиры. Ну что ж, подожду ее у нас дома. У нас! Вот умора!
Он стремительно понесся к дому. Бешеная скорость немного притупляла боль. Часы на щитке в машине показывали два. Она наверняка уже вернулась. Он притормозил у тротуара и выскочил из машины. Он предпочел взбежать по лестнице, перепрыгивая сразу через несколько ступенек — так быстрее, чем на лифте. Ключ повернулся в замке. Он толкнул дверь. Нет. Она еще не вернулась. Он зажег свет, медленно прошел по пустой квартире. Ну и что? Чего он ждал? Разве она не свободна тоже? Но, Господи, Ева, я этого не думал. Ты же сама сказала, что ты моя жена. Я как сейчас слышу твой голос: «Я твоя жена». Лепра задыхался, захлестнутый отчаянием, сбитый им с ног. Он зажег верхний свет в спальне, посмотрел на неприбранную постель. На стуле валялся Евин халат. На коврике перед кроватью стояли ее домашние туфли, он уставился на них так, словно они только что двигались.
Мягко громыхнув, остановился лифт. Лепра как зачарованный сделал шаг в сторону прихожей. Потом еще один. Ключ нащупывал замочную скважину. Дверь открылась, на пороге обрисовался силуэт Евы.
— Ева!…
Лепра говорил и двигался как во сне.
— В чем дело? — спросила Ева. — Что с тобой?
Она не успела заслониться рукой. Он наотмашь ударил ее по лицу, она пошатнулась, стукнулась о стену.
— Этот Патрик! Кто он такой… А?
Она оттолкнула его, побежала в спальню, захлопнула дверь. Лепра вцепился в дверную ручку, налег на дверь.
— Открой!… Открой!…
И вдруг силы ему изменили. Он прижался лицом к створке двери, руки его слепо шарили по деревянной преграде.
— Открой, — стонал он. — Ева, прости меня… Я скотина… Минутами я сам себя не узнаю… Вы все виноваты — вы сами меня подстрекали… Малыш Лепра… Он был для вас пустым местом… Открой… Мне надо с тобой поговорить.
Она стояла там, приложив ухо к двери, он был уверен в этом. Она слышала каждый его вздох, каждую его мольбу.
— Я не хотел тебя ударить, Ева… Я искал тебя всю ночь. Ты с этим человеком… тебе этого не понять. У меня тоже, в конце концов, есть гордость… Ты меня слышишь?.. Ева, родная, я люблю тебя… Я неправильно вел себя с тобой. Но мы оба еще можем начать сначала.
Он всем телом навалился на дверь, ему показалось, что она поддалась. Он прижался губами к дереву так, что почувствовал во рту вкус краски.
— Ева, забудем все… Будем считать, что мы квиты… Согласна? Письмо в полицию не придет, вот увидишь… Не мешай мне поступать по-своему.
Надо было спешить, чтобы она выслушала его до конца. Грудью, животом он налегал на доски, которые не мог сдвинуть с места.
— Не мешай мне жить по-своему… Обещаю тебе, что добьюсь успеха… Ты еще поможешь мне, Ева! Ты ведь не перестанешь меня любить, оттого что… оттого что…
Глаза его наполнились слезами.
— Я не злой человек, Ева. Я раскаиваюсь… во всем… Он сполз на колени, потом растянулся на полу и увидел под дверью свет; ничья тень не заслоняла его. За дверью никого не было. И он остался неподвижно лежать на полу.
11
На рассвете, крадучись, как вор, он выбрался из квартиры. Вернулся к себе и стал расхаживать по комнате, пока усталость не свалила его на кровать. Но он не хотел спать, во всяком случае, до тех пор, пока не найдет выхода. Но был ли выход? Фожер, такой сильный, его не нашел. Он не сумел излечиться от Евы. Все усложняла именно она. Она, с ее страстью судить, выносить приговор: это хорошо, а это плохо. Лепра встал, поглядел на календарь. Четверг. Еще четыре дня, если допустить, что Ева права. Ну что ж, тем хуже, она скажет: «Жан — ничтожество!» Но в конце концов, лучше жить на свободе, даже прослыв ничтожеством в глазах… Ничтожество, пусть. А впрочем, не такое уж ничтожество… Он наиграл песенку, чтобы придать себе уверенность. Отличная песня! А за ней будут и другие. Лепра извлек из чуланчика свой чемодан. Имущества у него не больше, чем у солдата. Сложить чемодан — минутное дело. Он вдруг заторопился покончить со сборами, чтобы перестать думать, чтобы стряхнуть с себя мрачный гипноз сомнений. Так — будильник, щетка… И еще написать Блешу, чтобы предупредить, что болен… Лепра единым духом накатал письмо, подписался. Все! С концертом покончено! Страница перевернута. Вот это и есть разрыв. Все равно что дунуть, сметая крошки. Последний раз оглядел комнату. Жалко? Нет, не жалко.
