Рекс Стаут - Погоня за отцом
К тому времени, как я твердо сказал себе, что занимаюсь ерундой, Вулф уже говорил следующее;
— Вы, конечно, хотите знать, почему я пригласил вас к себе. Я же в свою очередь задаю себе вопрос: а почему вы пришли? Вряд ли любого из нас ждет откровенный ответ. Что касается меня, мистер Вэнс, я до сих пор не уверен, какую именно цель преследую. С одной стороны, меня разбирает любопытство узнать, почему вы так настойчиво уговаривали своих друзей отвезти вас к мисс Роуэн, чтобы познакомить вас с мистером Гудвином. С другой стороны, мне хотелось бы знать, почему вы неоднократно искали встречи с миссис Элинор Деново в прошлом мае. Также меня очень интересует все о ваших отношениях с мисс Карлоттой Воэн летом тысяча девятьсот сорок четвертого года. Наконец, мне совершенно непонятно, почему вы не откликнулись на мое объявление, которое…
— О, Господи. Дайте мне блокнот и карандаш. Придется мне все это записать.
Черт возьми, про блокнот мы с Солом не подумали. Трудно все предусмотреть. Мне показалось, что Вэнс взял у меня блокнот и карандаш с некоторым облегчением — видно, он не знал, что говорить, и был рад пока поработать руками.
Вулф наклонил голову.
— Арчи, принеси, пожалуйста, пиво.
— Да, сэр. — Я сделал шаг и остановился. — Принести вам чего-нибудь мокренького, мистер Вэнс?
Вэнс потряс головой и отрезал:
— Нет.
Я разочарованно засеменил на кухню — представляете, какие отпечаточки остались бы на пивном стакане? — как вдруг сзади послышался голос Вэнса.
— А, впрочем, какого черта! Виски с содовой. И со льдом.
Поскольку Фрица Вулф отпустил, я распоряжался на кухне сам. На один поднос я поставил бутылочку пива и стакан для Вулфа, а на второй — чистый стакан и тщательно протертые ведерко со льдом, графинчик с содовой и бутылку «Джонни Уокера». Пока я возился, кое-что я, конечно, упустил. Во всяком случае, когда я вернулся в кабинет, Вэнс уже курил сигару, правда, не «Голд Лейбл Бониту». Меня это, впрочем, не удивило: если портсигар в машине и в самом деле забыл Вэнс, то здравый смысл, безусловно, подсказал бы ему переключиться на другой сорт. Расставив подносы, я снова отправился на кухню за стаканом молока для себя, а когда вернулся, Вэнс потягивал виски, а Вулф говорил:
— …поскольку у меня нет ни малейшего желания ставить вам какие-то условия или выдвигать обвинения. И мне и моему клиенту нужно только одно — знать правду. Имя своего клиента я назвать вам не могу, но если в процессе беседы вы догадаетесь, о ком идет речь, это уже послужит ответом на мой основной вопрос. Из моего объявления легко догадаться, что Карлотта Воэн впоследствии превратилась в Элинор Деново, но если вы предпочитаете не отвечать на вопросы об Элинор Деново, мы можем ограничиться только Карлоттой Воэн. Кстати…
Вулф выдвинул ящик и вынул из него две фотографии. Я предупредил Вулфа, чтобы он не переусердствовал и не дал повода Вэнсу заподозрить, что мы охотимся за отпечатками его пальцев; поэтому Вулф взял фотоснимки совершенно небрежно — в полиции давно хранились его собственные отпечатки, — протянул мне, а я передал их Вэнсу.
— В то время она уже стала Элинор Деново, — пояснил Вулф, — но еще за год до съемки была Карлоттой Воэн, так что вы должны ее узнать.
Вэнс тоже повел себя совершенно естественно. Он поставил стакан на столик, взял обе фотографии в руки, внимательно рассмотрел, потом поднял глаза на Вулфа.
— Ну и что? Конечно, я узнаю ее. — Он отложил оба снимка на столик. — Я и не отрицаю, что был в свое время знаком с женщиной, которую звали Карлотта Воэн.
Он поднес к губам стакан и отпил.
— Когда и где вы с ней познакомились?
— Весной сорок четвертого. Кажется, в конце марта. Господи, неужели уже двадцать три года прошло?
— Где? — Вулф откупорил бутылочку, но наливать себе пиво пока не стал.
— Не помню. На какой-нибудь вечеринке, наверное. Мне еще и тридцати не было, так что я не отказывал себе в обычных удовольствиях.
— И вы ее наняли?
— Э-ээ… В некотором роде.
— Вы платили ей жалованье?
Вэнс отхлебнул виски.
— Послушайте, — сказал он, — я не собираюсь хвастать, но я был молод и от девушек отбоя у меня не было. Нравился я им, понимаете? Но вот Карлотта Воэн втюрилась в меня по-настоящему. Звезд в своем бизнесе я с неба не хватал — все это знали, — но она просто хотела мне помогать, а она свое дело знала. Я не возражал. Но жалованья я ей не платил, нет.
— Как долго она вам помогала?
— Практически все лето. Да и осенью. Месяцев шесть или даже семь.
— А почему перестала?
— Я ее не спрашивал. Просто перестала и все тут.
— Мне кажется, вы могли бы быть пооткровеннее, мистер Вэнс. Ваши отношения прервались оттого, что она была беременна, не так ли?
Вэнс стряхнул пепел с сигары в пепельницу, вставил сигару в рот, обнаружил, что она потухла, взял со столика спички, прикурил и затянулся. Потом посмотрел на Вулфа, открыл было рот, закрыл его, потянулся к бутылке, плеснул себе виски, отхлебнул и снова посмотрел на Вулфа.
— Да, — признался он. — Она залетела. Так она мне сказала. Внешних признаков я не заметил.
— Значит, она от вас забеременела?
— Черта с два!
— В каком смысле?
— При чем тут я? Она же была самая настоящая нимфоманка. Спала со всеми подряд. Она даже не знала, кто ее обрюхатил. Она сама мне это сказала.
Что ж, по крайней мере, становилось ясно, насколько тяжело или даже совсем невозможно будет доказать, что Флойд Вэнс — отец Эми. Конечно, по меньшей мере трое — Реймонд Торн, Бертрам Макгрей и Дороти Сибор — будут утверждать про поведение Карлотты Воэн совершенно обратное, но слова есть только слова. Но и в броне Вэнса имелось одно уязвимое место. Что он скажет в ответ на вопрос, с какой стати Сайрус М. Джаррет ежемесячно отсылал ей по тысяче долларов? Я решил, что Вэнсу ничего другого не остается, как прикинуться, что он знать ничего не знает. Вулф, должно быть, пришел к такому же выводу. Он уже налил себе пива и теперь следил за тем, как оседает пена. Потом повернул голову ко мне и спросил:
— Есть ли еще смысл продолжать?
Имея в виду, достаточно ли мы уже набрали отпечатков пальцев.
— Нет, — ответил я.
Имея в виду «да».
Вулф перевел взгляд на свой стакан. Пена осела как раз до требуемого уровня. Вулф отодвинул кресло, встал и протопал вон. Когда шаги его стихли, я в двадцатый раз напомнил себе, что нужно переставить мебель; не пристало Вулфу огибать красное кресло, когда в нем кто-нибудь сидит. Подобный уход должен выглядеть гордо.
— Поделом вам, — сказал я Вэнсу.
— Он уже не вернется?
— Только после того, как уйдете вы.
— Черт побери, вы могли спросить по телефону, от меня ли она залетела, и я бы вам все сказал.
