Адива Гефен - Алмазная пыль
— Я думаю, что это была Сара Курт… — прошептала я. — Но что же все-таки случилось, деда? Почему ты решился продать квартиру? Дело ведь не только в папином «Париже», правда?
Он хранил упрямое молчание.
— Дедушка, или ты сделал что-то такое, из-за чего мне следует переживать за тебя?
— Думаешь, я ее убил? Абер найн! Найн! Клянусь именем бабушки!
— Бабушка умерла.
Он засмеялся:
— Габи, твой дед никого не убивал!
— А Якоб? Что сделал он?
— Да что же это такое?! — рассердился он так, будто я на самом деле обидела его подопечного.
— Не знаю… Возможно, Якоб увидел эту женщину и подумал, что она — Вера-Леа Курт, испугался и набросился на нее. Ты же сам говорил, что он немного неуправляем…
— Найн!
— Может, он подумал, что она пришла снова забрать его в больницу, и решил…
— Найн, Габриэла, найн!
— Почему ты не рассказал сыщику, что должен был встретиться с этой Арлин?
— Я растерялся, только и всего… Я уже стар, Габи…
— А это что? — я вытащила картинку с тремя девушками в матросских костюмах.
— Вас из дас? И ты тоже? Твой отец тоже спрашивал про эту картину…
— Хватит, дедушка! Перестань! — вспылила я. — Это было в кармане твоего пиджака вместе с чеком из такси. Три маленькие морячки. Я спросила тебя о них позавчера вечером, у тебя дома. Ты и тогда не ответил. Может быть, хватит водить меня за нос?
— Я никогда не видел этой картины до того, как твой отец мне ее показал!.. — он побагровел от напряжения. — Пойдем, Габи, — сказал он после продолжительного молчания. — Надо подумать. Вернемся в отделение. — Я протянула ему руку, и он, с трудом поднявшись, оперся на нее. Впервые в жизни Макс Райхенштейн опирался на свою внучку! События последних дней вернули ему его настоящий возраст…
— Вас ждут, господин Райхенштейн, — сказал полицейский, сидящий у двери дедушкиной палаты.
Ну, конечно! Доблестный капитан Шамир! Он с улыбкой посмотрел на меня:
— Вы сегодня рано встали, госпожа Амит. Как прошла ночь?
— Ночь была беспокойной.
Его взгляд выразил вопрос.
— Нет, нет, больше никаких взломщиков. В этом смысле всё было тихо, — сухо ответила я. Мне показалось, что он смутился.
— Господин Райхенштейн, — подчеркнуто учтиво сказал Шамир. — Вы позволите задать вам несколько вопросов?
Шамир протянул дедушке лист бумаги:
— Это вам знакомо?
Ни один мускул не дрогнул на лице дедушки:
— Найн, не знакомо.
Шамир передал листок мне:
— Может быть, вы знаете?
Это был снимок, распечатанный с интернета, — вверху над снимком был адрес сайта. Те же три девушки, только на этот раз не в матросских костюмах, а в роскошных меховых манто. Их волосы были распущены, а босые ноги утопали в белом пушистом ковре, по которому были разбросаны стеклянные шары и синие цветы. На полях листа значилось: 1910, Три девушки в мехах, Зуциус.
— Нет, не знаю, — сказала я, возвращая Шамиру листок.
— Оставьте себе, — сказал он. — Может быть, вы или ваш дедушка, что-нибудь вспомните…
— Почему вы так с ней разговариваете, господин Шамир? — не сдержался дедушка.
— Господин Райхенштейн, — Шамир многозначительно на него посмотрел. — Я разговариваю так потому, что этот снимок был у вас. В вашем кабинете.
— У меня? Найн!
— Я нашел это среди картин, лежавших на кровати.
— Картины на кровати? О чем это вы?
— Габи вам не рассказала?
Черт! Я виновато посмотрела на него.
— Вчера кто-то проник в ваш дом, — сообщил сыщик. — Мы думаем, что они искали что-то определенное, возможно — этих девушек.
— Понятно, — сказал дедушка дрожащим голосом. В его глазах, обращенных ко мне, было страдание. — Езли изкали, то они ошиблись, — немецкий присвист снова овладел его речью. Он был сильно взвинчен. — У меня нет ничего похожего на эту картину… Габиляйн, твои синяки… Это воры?…
Я отрицательно помотала головой. Он облегченно вздохнул:
— Понял… Хорошо, но это не моя картина. Хотел бы я, чтоб она была моей…
— Вы удивитесь, но на этот раз я вам верю, — сказал Шамир. — Только мне кажется, вы догадываетесь, кто искал эту картину. Я прав, господин Райхенштейн? А может быть, не «искал», а «искала»?
— Нет, — дедушка упрямился, а я чувствовала, что силы меня покидают. — Не имею ни малейшего понятия.
Господи! Почему он не хочет сказать правду? Это становится невыносимо! Но я не осмелилась произнести ни слова…
— Ты действительно не знаешь эту картину, дедушка? — спросила я, когда мы с ним тряслись в «форде», увозящем нас из больницы в дом моего отца. На западе садилось солнце, и небо было окрашено в густо-розовые тона раннего зимнего заката.
— Найн, — упрямо повторил он.
— Она очень похожа на картину с девушками в матросских костюмах. А вдруг это часть серии…
— Хватит, Габи! Оставь меня в покое, я спать хочу, — сказал он и закрыл глаза.
Он не возразил, когда я сообщила, что беру его с собой в Рамат а-Шарон, и даже глазом не моргнул, когда я упомянула вскользь, что Мориц тоже туда прибежал. Неужели он действительно так слаб?
На пороге дома, кутаясь в черное пальто, сидел Газета. Очевидно, он вернулся с вечерней прогулки, но на сей раз — без газет. Увидев нас, Газета поднялся и, когда дедушка приблизился, встал перед ним на вытяжку, как солдат перед офицером.
— Мне необходимо вернуться в Тель-Авив, — расстроено сказала я, когда мы вошли в дом. — Сюзан заставляет меня пойти с ней на какой-то идиотский ужин. Пообещай мне, что останешься дома и будешь отдыхать… И никаких ночных встреч! — попросила я своего горячо любимого деда. Он безучастно кивнул. Если бы я попросила поджарить мне медузу или связать купальник с «косами», он бы тоже согласился. Его мысли были далеко.
— Мирьям — домработница — придет утром, — сказала я, помогая ему снять пальто. — Она купит продукты и приготовит вам что-нибудь. А мне нужно идти…
— Иди, Габиляйн, не беспокойся, битте, мы не пропадем, — и он погладил меня по голове.
Игрун ждал на ковре в гостиной, чтобы сразу показать мне, где он оставил подсохшую кучку. Это у котов такой примитивный способ выражать свое недовольство жизнью и уровнем обслуживания.
— Что ты наделал, глупый котяра! — заорала я, когда он стал тереться о мою ногу. Игрун опрокинулся на спину, предлагая погладить его по холеной шерстке.
Наскоро приняв душ, я озабоченно перебрала свой гардероб. Интересно, что надевают на встречу со спонсором? Черное годится на любой случай, решила я и влезла в черные брюки с искрой и черный джемпер. Без четверти восемь раздался стук в дверь. На пороге, затянутая в брючный костюм цвета бордо, стояла Сюзан.
