Жорж Сименон - В случае беды
– Нет.
– Ни разу?
– Уже давно.
– Вспоминала о нем с сожалением?
Жанина ответила «нет», но я почувствовал, что она не совсем правдива.
– Да не ломайте вы себе голову, мсье. Она скоро вернется.
В восемь Иветта не вернулась, в половине девятого тоже, и когда зазвонил телефон, я ринулся к аппарату. Говорила Вивиана.
– Ты забыл, что у нас обедают четырнадцать человек.
– Меня не будет.
– Что ты сказал?
– Что меня на обеде не будет.
– Что-нибудь случилось?
– Ничего.
Я просто не в силах идти переодеваться к обеду со старшиной сословия, коллегами и их женами.
– Неприятности?
– Нет.
– Не скажешь, в чем дело?
– Нет. Извинись за меня. Придумай что угодно и передай всем, что я, вероятно, появлюсь, но позже вечером.
Я перебрал в уме множество вариантов-с Иветтой ведь все возможно, вплоть до того, что она находится сейчас в доме свиданий с каким-нибудь мужчиной, которого в полдень еще не знала. Такое случалось с ней в эпоху улицы Понтье. Правда, в последнее время она вела себя по-другому, казалась совсем иной, но такие метаморфозы долго не длятся.
Не того же ли мнения и Жанина? Она пытается меня развлечь, но это ей плохо удается. В конце концов она убеждает меня выпить виски, и правильно делает.
– Не надо на нее сердиться.
– А я и не сержусь.
– Это не ее вина.
Жанина тоже думает о Мазетти. Иветта никогда его не забывала. И даже если на некоторое время он утратил всякий интерес в ее глазах, разве не может быть, что с приближением праздников на нее повеяло воспоминаниями?
Совершенно невероятно, чтобы мы встретили его вчера в воскресной толпе и Иветта мне об этом не сказала. Но мы сталкивались с сотнями других пар, других мужчин, кто-нибудь оказался похож на него, и этого оказалось довольно.
Ничего я не знаю. Только теряюсь в догадках.
Толчком могло послужить что угодно, вплоть до ее беременности. Не об этом ли побежала она сообщать на набережную Жавель?
Мы с Жаниной оба вздрагиваем всякий раз, когда слышим шаги на лестнице. Но к нам на этаж никто не направляется, и никогда еще мы не различали так четко, как сегодня, каждый звук в доме.
– Почему бы вам не пойти на ваш обед?
– Исключено.
– Это бы вас отвлекло. Здесь вы совсем изведетесь.
Около десяти звонит моя жена.
– Все в гостиной. Я на минутку выскочила. Сказал бы ты лучше мне правду.
– Правды-то я и не знаю.
– Она заболела?
– Нет.
– Уличное происшествие?
– Неизвестно.
– Ты хочешь сказать, что она исчезла?
Молчание. Потом Вивиана, еле шевеля губами, роняет:
– Надеюсь, ничего серьезного.
Одиннадцать часов. Жанина безуспешно пыталась покормить меня. Я не смог есть. Выпил немного спиртного, сколько стопок – не считал. Не решаюсь позвонить в полицию – боюсь привести в движение всю машину, тогда как все может разрешиться само по себе.
– Она никогда не называла его адреса?
– Мазетти? Нет. Знаю только, что это в районе набережной Жавель.
– Названия гостиницы тоже не знаете?
– Нет.
У меня появляется желание отправиться на розыски гостиницы, где живет Мазетти, но я сознаю неосуществимость своей затеи. Мне знаком этот квартал, и начни я ходить от меблирашки к меблирашке да задавать вопросы, на них даже не ответят.
В десять минут первого снова звонит Вивиана, и я сержусь на нее за то, что своими звонками она каждый раз вселяет в меня напрасную надежду.
– Ничего?
– Ничего.
– Гости уехали.
Я вешаю трубку и внезапно хватаю пальто и шляпу.
– Куда вы?
– Убедиться, что с ней ничего не случилось.
Мой личный визит в полицию-это не то, что звонок туда. Пересекаю паперть Нотр-Дам, обхожу собор сзади и проникаю во двор префектуры полиции, где освещено всего несколько окон. Пустынные коридоры, где разносятся мои шаги, хорошо мне знакомы. Два человека, с которыми я разминулся, оборачиваются мне вслед, распахиваю двери дежурной части, и чей-то голос весело бросает:
– Глядите-ка! К нам пожаловал мэтр Гобийо. Значит, где-то совершается преступление.
Это инспектор Гризе, мой давний знакомец. Он пожимает мне руку. Гризе и с ним еще двое дежурят в просторном помещении с телефонным коммутатором на много сотен гнезд и планом Парижа во всю стену, на котором то и дело загорается лампочка.
Тогда один из троих втыкает штекер в гнездо.
– Квартал Сен-Виктор?.. Ты, Коломбани?.. Машина к вам выслана... Что-нибудь серьезное?.. Нет? Драка?.. Ладно.
Все сведения о происшествиях в Париже поступают сюда, к трем мужчинам с трубкой или сигаретой во рту, один из которых варит кофе на спиртовке.
Это напоминает мне, что как-то утром, уже давно, когда я одевался, усталый до головокружения, Иветта говорила со мной о покупке спиртовки.
– Выпьете чашечку, мэтр?
Хоть я здесь и не впервые, полицейским любопытно: что меня привело?
– Позволите воспользоваться вашим телефоном?
– Звоните вот по этому. Он прямой.
Я набираю номер Орлеанской набережной.
– Это я. Ничего?
Само собой, ничего. Я подхожу к Гризе, у которого на коротких усиках темнеет кружок от бесчисленных сигарет.
– Вам не сообщали о каком-нибудь происшествии с девушкой?
– С начала моего дежурства – нет. Впрочем, минутку.
Он перелистывает тетрадь в черной обложке.
– Зовут?
– Иветта Моде.
– Нет. Есть тут некая Берта Костерман, заболевшая прямо на улице и госпитализированная, но она бельгийка, и ей тридцать девять.
Гризе не задает вопросов. Я слежу за маленькими лампочками, вспыхивающими на плане Парижа, особенно в XV округе, где расположен квартал Жавель. Мне приходит мысль позвонить на «Ситроен», но заводоуправление закрыто, а в цехах никаких справок не дадут. Но даже если мне ответят, что Мазетти на рабочем месте, успокоит ли это меня окончательно? Что это будет означать?
– Алло! Гранд-Карьер?.. Что там у вас?.. Как?.. Да... Высылаю «скорую». Гризе поворачивается ко мне. – Не женщина. Пырнули одного североафриканца. Множественные ранения.
Сидя на столе, свесив ноги и сдвинув шляпу на затылок, я выпиваю протянутый мне кофе, потом, снедаемый тревогой, принимаюсь расхаживать.
– Что она за девушка? – осведомляется Гризе не из любопытства, а в надежде мне помочь.
Что ответить? Как описать Иветту?
– Двадцать лет, но выглядит моложе. Маленькая, тоненькая, в норковой шубе, прическа – конский хвост.
Я снова звоню.
– Это опять я.
– По-прежнему ничего.
– Еду.
Я не хочу выставлять напоказ свое нетерпение. К тому же лучше ждать на Орлеанской набережной, чем здесь, где каждые пять минут вспыхивают лампочки. Полицейские слышали мой разговор с Жаниной. Гризе обещает:
