Джон Карр - Клетка для простака
Бренда и Хью дружно запротестовали:
– Но…
– Послушайте, суперинтендент, вы не можете этого сделать! Вы не понимаете. Вы все непр…
– Думаю, мне больше нет необходимости затруднять вас, – сказал Хедли, с удовлетворением закрывая записную книжку. – Фелл! Могу я поговорить с вами наедине?
Через двадцать четыре часа Артур Чендлер, который знал про следы не более человека с Луны, был арестован по обвинению в убийстве Фрэнка Дорранса.
Глава 14
Эксперимент
Воскресенье.
Теплое, пасмурное, сырое воскресенье, располагавшее к лености, что, впрочем, не распространялось на Хью Роуленда и Бренду Уайт. Хотя Хью едва ли полагал, что может попасть в более сложное положение, нежели то, в котором он уже оказался, новые неприятности свалились на него, едва он кончил завтракать. Перед тем как покинуть дом Ника, он имел возможность лишь очень кратко переговорить с Брендой.
– Беда в том, – бушевал он, – что ни один из нас никогда не слышал про этого парня, – кстати, как его зовут?
– Чендлер. Так сказал суперинтендент.
– Чендлер. Слон! Кажется, я действительно слышал, как Хедли назвал это имя Нику на подъездной дороге. Но из-за наших собственных неприятностей я совершенно забыл о нем. Во всяком случае, я даже не знал, кто он такой. Акробат! Надо же, не кто-нибудь, а именно акробат! Конечно, его, возможно, не арестуют. Возможно, он сумеет подтвердить свое алиби. Но мы не можем допустить, чтобы на основании наших ложных показании повесили совершенно невинного человека.
– Знаю, что не можем, – почти прорыдала Бренда. – Но что же нам делать?
– Остается только одно. Я должен повидаться с отцом. Он и мистер Гардслив – стреляные воробьи; возможно, они сумеют найти выход. Доброй ночи, дорогая. Утром я тебе позвоню.
– Ну и ночка меня ждет, – сказала Бренда, задрожав. – Я имею в виду Ника. Позвони пораньше.
Пылкий поцелуй, запечатленный им на устах Бренды, более чем красноречиво выразил всю полноту его чувств. Будучи не в том состоянии духа, чтобы возиться с застрявшей машиной, он отправился домой на такси, всю ночь видел пренеприятнейшие сны и после завтрака был готов предстать перед мистером Роулендом-старшим.
Роуленды – отец, мать и сын – жили на Итон-авеню, неподалеку от Швейцарского коттеджа: на улице высоких фантастических домов, где дом Роуленда-старшего был одним из самых высоких и самых фантастических. Роуленд-старший имел обыкновение проводить воскресное утро в своей берлоге за чтением «Обсервер» или «Санди таймс», и тревожить его в это время не полагалось. Хью его потревожил.
Роуленд-старший был маленький человечек в больших очках, и у него давно вошло в привычку уснащать свою речь афоризмами и пословицами самого мрачного свойства. Некоторых людей эта привычка побуждала обращаться для бодрости к спиртному. Но это же заставляло окружающих недооценивать его, к чему он, собственно, и стремился. Человек он был добродушный, но к тому же весьма хитрый и способный. Он выслушал Хью спокойно, к чему он заранее был готов, но при этом несколько раз подходил к окну, дабы убедиться, что миссис Роуленд благополучно пребывает в салу. Затем он принялся комментировать.
– "Впервые прибегая к лжи, какую вьем мы паутину", – продекламировал мистер Роуленд-старший, покачивая головой.
– Но ведь фактически, сэр, – сказал Хью, – это не в первый раз, не так ли? В конце концов, мы фальсифицировали защиту миссис Джуел…
На лице Роуленда-старшего появилась болезненная гримаса, и он остановил сына. Согласно его теории подобные вещи допускались, но ссылаться на них не следовало. Затем он задумчиво произнес:
– Мы отправим твою мать на север Шотландии. Это самое далекое место, куда мы можем отправить ее без паспорта, – объяснил он. – А времени на его получение нет. Будет скандал, Хью. Да, я предвижу скандал.
– Итак, сэр?
– Итак, Хью, я не знаю, поздравлять ли тебя или выражать сочувствие. Похоже, ты сделал решительные шаги в нескольких направлениях. Насколько я понимаю, ты по-прежнему твердо намерен жениться на этой молодой леди?
– Если она по-прежнему мне не откажет. А именно этого я и боюсь.
– Не вижу никаких препятствий, – заметил Роуленд-старший, еще немного подумав. – Кажется, эта девушка приходила сюда на чай? Да, да, припоминаю. Высокая, темноволосая, с изысканными манерами.
– Небольшого роста и светловолосая. Насчет изысканных манер ничего не могу сказать.
– Это не так существенно, – невозмутимо произнес Роуленд-старший. – Я помню, Хью, что она произвела на меня самое благоприятное впечатление. Самое благоприятное. Я увидел в ней девушку с характером. Да. Как я не раз говорил тебе, характер – это то, что в нашем мире ценится превыше всего. Прекрасный, безупречный характер, чтобы достойно встретить и вынести бесчисленные превратности жизни. Э-э-э… К тому же ты, кажется, говорил, что молодая леди наследует значительную сумму?
– Мы к ней не притронемся, – хмуро сказал Хью. – Это деньги Фрэнка. Он может забрать их с собой. На жизнь нам хватит, благодарю.
Его отец кашлянул.
– Без сомнения, без сомнения, – согласился он. – Достойное чувство, оно делает тебе честь. – Он снял очки и сделал рукой широкий жест.
– Но, послушайте, сэр! Речь идет не о том. Я хотел поговорить с вами совсем о другом. Разве вы не видите, что мы попали в неприятное положение: я хочу знать, что нам, черт возьми…
– Только без брани, Хью. Будь любезен. «Не зная, что сказать, он начинал браниться». Кажется, это Байрон.
Хью всегда относился к Байрону без особого энтузиазма, теперь же поэт упал в его глазах еще ниже.
– Хорошо. Но вернемся к нашим неприятностям. Признаюсь, что я сам во всем виноват, – но что вы мне посоветуете? Что я, по-вашему, должен делать?
– Что ты сам собираешься делать, мой мальчик?
– Сэр, я всю ночь думал над этим. По правилам элементарной порядочности следует сделать лишь одно. Если Чендлера арестуют, мы с Брендой пойдем к Хедли и расскажем правду.
Роуленд-старший прочистил горло. Он сидел, откинувшись на спинку кресла и вертел очки на пальце.
– Ты уверен, что если вы расскажете правду, то вам поверят? – спокойно спросил он.
Хью внимательно посмотрел на отца:
– Но этот человек невиновен!
– Ты уверен, что невиновен, мой мальчик?
– Но…
– Чем старше я становлюсь, мой мальчик, тем больше поражаюсь трагической иронии жизни, – заметил Роуленд-старший с той долей банальности, которая даже для него была чрезмерной. – В данный момент я тебе ничего не посоветую. Ты слишком спешишь. Слишком спешишь. Мы ничего не должны делать в спешке, дабы не каяться на досуге. На основании своего долгого опыта я знаю, что полиция знает свое дело. Что же касается этого человека… э-э?…
