А. Баантье - Амстердамский крушитель
Декок наблюдал за работой экспертов и размышлял. Сколькими делами ему довелось заниматься? Наверное, на сегодняшний день не менее сотни. Странная все-таки у него работа.
Декок не сразу оказался в убойном отделе. Начал он с констебля в гражданской одежде. Затем стал членом так называемого летучего отряда, который занимался исключительно убийствами. В тот период в Амстердаме было так мало убийств, что не стоило создавать специальный отдел. Теперь же амстердамский убойный отдел имел своих представителей в различных полицейских участках.
Он взглянул на Иво Бюилдайка и припомнил, о чем они говорили с покойным. На этот раз хитроумие его не спасло. Стал ли он жертвой своего практически рабского преклонения перед тетей Изольдой? Или близость между Иво и теткой кому-то показалась опасной? Кто был этот неизвестный любитель больших ставок, кому этот союз угрожал?
К нему подошел Брам Веелен. Обычно жизнерадостный фотограф был в плохом настроении. Он выглядел усталым и бледным. Глаза покраснели.
— Это уже третий за неделю, из-за которого меня вытаскивают из постели, — ворчливо сказал он. Он взмахнул рукой, в которой держал люксметр: — Прямо бойня какая-то. Когда же это кончится? И вообще, сколько их, этих Бюилдайков и их друзей?
— Боюсь, это не последний Бюилдайк, на которого охотятся, — пожал плечами Декок.
— Может быть, тебе стоит их всех эвакуировать, поселить где-нибудь под защитой. В этом случае им придется перестать убивать друг друга.
— И тебя перестанут вытаскивать из постели, — улыбнулся Декок.
— Нет покоя утомленным, — проворчал Веелен. — Они найдут мне кого-нибудь еще.
— В этом можно на них положиться, — согласился Декок.
Брам Веелен снял вспышку с камеры и уложил ее в саквояж.
— Тебе обязательно нужны эти фото утром?
Декок отрицательно покачал головой:
— Не торопись. Сначала поспи несколько часов. Судя по твоему виду, тебе это не помешает.
— Это точно, — сказал Веелен и с благодарностью посмотрел на старого сыщика. Он поднял свой саквояж, небрежно помахал всем присутствующим и вышел.
Доктор Конинг тронул Декока за плечо.
— Этот человек мертв, — объявил он.
— Благодарю вас, доктор, — официально произнес Декок.
Пожилой коронер кивнул на прощание своим помощникам седой головой и вышел из комнаты.
После утвердительного кивка Декока санитары из морга приблизились к трупу. Они осторожно вытащили тело из кресла и уложили в пластиковый мешок, застегнули его и водрузили на носилки. Привязали тело ремнями и унесли.
Декок подошел к Фледдеру, разговаривающему с Крюгером. Ему хотелось сказать что-то насчет гусей, которые все еще валялись на лужайке. Но в этот момент его внимание привлекла появившаяся в дверях Пенни. Из-под розовой ночной рубашки виднелись голые ступни. Она приложила указательный палец к губам, призывая к молчанию, и поманила Декока.
Инспектор молча направился к двери. Она схватила его за руку и вытащила в коридор. В конце коридора обнаружилось нечто вроде ниши. Там она остановилась и посмотрела на Декока большими, серьезными глазами.
— Я его видела, мистер Декок, — прошептала она.
— Кого, Пенни?
— Того дяденьку, который ударил дядю Иво.
— Ты уверена?
Маленькая девочка энергично закивала:
— Я видела, как он вошел в комнату дяди Иво.
— Ты его узнала?
Пенни отрицательно покачала головой. Ее белокурые локоны танцевали вокруг чистого личика.
— Я никогда его раньше не видела.
Декок наклонился к ней поближе:
— Почему ты просто спокойно не спишь ночью, как твои братья? Что ты вообще могла делать здесь ночью?
Девчушка одарила его сияющей улыбкой. Все ее лицо осветилось.
— Я подсматриваю, — призналась она. — Я подсматриваю за тетей Изольдой, когда она ходит и думает, что ее никто не видит.
— Ходит?
Пенни кивнула головой. Локоны возобновили свой танец.
— Да, с тростью.
18
Комиссар Бюитендам, высокий и аристократичный начальник полицейского участка на Вармез-стрит, показал изящной рукой с идеальным маникюром на стул напротив своего стола.
— Садитесь, Декок, — сказал он голосом, в котором крылась угроза. — Это мой долг… мне придется… я должен сообщить вам пренеприятные новости.
Декок остался стоять.
— Я слушаю, — сказал он вежливо.
Бюитендам откашлялся:
— Я хочу… мы должны приостановить ваше расследование в «Счастливом озере». Я… то есть начальник детективного отдела двадцать третьего участка займется этим. Он ведь старший инспектор.
Декок ожидал всего, только не этого.
— Вы снимаете меня с дела? После того как принудили меня им заниматься?
Комиссар кивнул:
— Три убийства за три дня, практически у вас на глазах… я не могу простить такую работу. Я… гм… не могу ее оправдать.
Декок резко взмахнул рукой.
— Вам нечего прощать, — закричал он. — И вам нечего оправдывать. Я сделал все, что мог, даже больше.
Комиссар одной рукой делал успокаивающие движения, а другую поднял, как бы защищаясь.
— Нам думается, что последнее ваше заявление может быть оспорено. И кстати, есть сомнения, что ваше «что мог» удовлетворительно. Вы наверняка помните, что взяли это дело с большой неохотой. И ваше отношение нашло свое отражение в результатах.
Декоку понадобилось героическое усилие, чтобы потушить обуревавшую его ярость.
— Мы с Фледдером занимались этим делом практически круглосуточно. Ни одного камня не осталось неперевернутым. Это очень сложное дело. Мотивы людей, завязанных здесь, хитроумно переплетены, причем это еще слабо сказано.
— В «Счастливом озере», — перебил его комиссар, — тоже не слишком довольны вашей работой. Мы с вами уже обсуждали их неудовольствие.
— И кто такие «они»? — спросил Декок с опасным блеском в глазах.
— Изольда Бюилдайк… Она обратилась к прокурору с убедительной просьбой снять вас с этот дела. Мистер Шооп крайне сочувственно относится к миссис Бюилдайк и ее точке зрения. Он считает, что больше…
Теперь пришла очередь Декока перебить комиссара.
— Мистер Шооп, — сказал он с презрением в голосе. — Никогда еще не приходилось встречать прокурора, трусливого как овца.
Поскольку по-голландски Шооп означает «овца», замечание Декока достигло цели. Комиссар снова начал покрываться пятнами.
— Декок, я запрещаю вам говорить в таком тоне о прокуроре.
Декок резко и презрительно засмеялся.
— В душе вы знаете, что я прав, — сердито сказал он. — Он бесполезен… только место зря занимает.
