Томас Ханшеу - Загадка ледяного пламени
Антунетта приглушенно вскрикнула, когда он вошел, а потом замерла, прижав ко рту платок. Когда же он услышал ее приглушенный вскрик, его лицо на мгновение дрогнуло. Он обвел взглядом собравшихся в зале, увидел невесту и улыбнулся.
Тем временем члены жюри присяжных — двенадцать как на подбор крепких, выносливых человек — торговцы, местный доктор, пара фермеров и еще два человека неопределенных занятий — зарегистрировались. Чтобы избежать ненужных разговоров, которые могли бы повлиять на решение членов жюри, коронер воспользовался последним достижением техники и привез всех присяжных на грузовом автомобиле, использовав при этом выделенный ему государственный ресурс. И вот предварительное слушанье этого ужасного дела началось.
Ропот возбуждения и предвкушения пробежал по толпе. С болезненным любопытством все подались вперед. Репортеры принялись что-то строчить в записных книжках, немного бледные и нервничавшие, хотя многие из них не раз присутствовали на подобных мероприятиях. Брелнер сдавленно вскрикнул и на мгновение закрыл лицо руками, но Антуанетта сидела неподвижно, как статуя. Со стороны могло показаться, что она и вовсе окаменела. Единственное — девушка старалась не смотреть на завернутые в ткань мертвые тела, лежавшие на возвышении.
Тем временем коронер произнес речь самым деловым образом, чуть покачиваясь и указывая пальцем на один из свертков, всякий раз упоминая Дакра Уинна. Он указал также и на рану в голове Коллинза.
— В данный момент, очевидно, что в обоих случаях смерть была вызвана выстрелом в голову, — закончил он свой монолог совершенно равнодушным голосом. — Эти два человека убиты одинаковым способом. Однако выстрелы были произведены из разных револьверов. Господин Дакр Уинн застрелен из револьвера мелкого калибра. В ходе предварительного расследования мы извлекли пулю. Также у нас есть револьвер, из которого, как мы думаем, был произведен выстрел. В случае же с Джеймсом Коллинзом у нас нет ни оружия, ни какого-либо свидетельства, ни причины, по которой могло быть совершено данное преступление. Поэтому сначала рассмотрим случай Дакра Уинна. Он был убит выстрелом из револьвера в висок. И скорее всего умер мгновенно. Начнем дознание с опроса подозреваемого.
С этими словами коронер поднялся со своего места, взял со стола крошечный револьвер и продемонстрировал его всем присутствующим.
— Этот ваше оружие? — спросил он у Мерритона, глядя ему прямо в глаза.
— Да.
— Очень хорошо. Как видите, из него стреляли один раз. Вместо одного патрона — стреляная гильза, — одновременно он поднял револьвер и продемонстрировал всем пять патронов и гильзу. Потом поднял со стола пулю, извлеченную из головы Дакра Уинна, и продемонстрировал ее собравшимся. — Сэр Найджел Мерритон, мы считаем, что эта пуля выпущена из револьвера, который вы признали своим. Вы подтверждаете, что она такая же, как в патронах вашего револьвера?
Найджел едва заметно кивнул. Когда же он заговорил, взгляд у него был как у затравленного зверя, а голос явно дрожал:
— Да.
— Тогда я вынужден еще раз напомнить всем, что пуля эта была извлечена из головы мертвеца. Вы сами передали этот револьвер в руки полиции и, согласно вашим же словам, в ту ночь стреляли из окна комнаты. А, следовательно, выходит так, что вы и являетесь виновным в убийстве Дакра Уинна. Так?
— Я… Я невиновен.
На мгновение в зале воцарилась тишина. Было слышно, как скрипят карандаши и ручки по бумаге, как кто-то шаркнул по полу, переставив ногу. Все молчали. Выждав многозначительную паузу, коронер снова заговорил:
— Тогда нам хотелось бы услышать вашу версию того, что случилось той ночью.
Мерритон заговорил хриплым, срывающимся голосом, подробно рассказывая о том, что произошло в тот вечер. Он говорил, высоко подняв голову, с чувствами, которые вновь вспыхнули в его груди. А потом неожиданно почувствовал холод недоверия, исходящий со стороны присяжных заседателей. И этот холод, словно ледяная рука смерти, сдавил ему горло. Однако он нашел в себе силы не прерываться, хотя уже понял, что не найдет понимания среди этих лишенных воображения обывателей; никто из них не поверит ему, кроме тех, кто присутствовал в его в доме в тот вечер и знал, что все, о чем говорит сэр Найджел, — чистая правда.
Когда Мерритон закончил, коронер застыл, сплетя пальцы на животе. А потом он заговорил тихим голосом, с неодобрением глядя на обвиняемого из-под густых, нависших век.
— И вы, сэр, ожидаете, что мы поверим этой истории? Вы сами признали, что между вами и мертвецом были весьма натянутые отношения. Убившая его пуля выпушена из вашего револьвера…
— Я сказал правду. Больше мне нечего добавить.
— Тут и в самом деле добавить нечего, — вздохнул коронер. — Но пока часть вашей истории звучит весьма сомнительно. По крайней мере, случившееся невозможно объяснить рационально.
— Но вы должны признать, что в событиях той ночи не было ни какой-либо рациональности, ни логики, — неожиданно раздался голос из дальнего угла зала, и все, повернувшись, увидели доктора Бартоломью, который выглядел весьма взволнованно. — Тут, несомненно, влияние как крепких спиртных напитков, так и руки этого дьявола — Дакра Уинна, — так что обвиняемый не может отвечать…
— Прошу соблюдать тишину в зале! — воскликнул коронер и стукнул молотком. Доктору ничего не оставалось, как повиноваться.
Допрос окончился. Заключенному было приказано сесть, хотя из зала послышался хор возражений — слишком многие до сих пор не верили в виновность Найджела Мерритона, слишком многим из присутствующих в зале он был симпатичен. Никто не хотел видеть его осужденным, а тем более отправленным на виселицу.
Потом вызвалось выступить три или четыре свидетеля, которые так и не добавили ничего существенного к рассказу Найджела. После этого для дачи показаний вызвали Боркинса. Выскользнув из кольца окружавших его местных жителей, дворецкий с гордостью прошествовал мимо Антуанетты. Лицо его выглядело бледным, губы были крепко сжаты. Он занял место перед жюри присяжных и приготовился отвечать на вопросы. Однако метод допроса изменился. Теперь коронер буквально выплевывал вопросы, словно хотел побыстрее закончить неприятную процедуру.
Боркинс прошел через это испытание достаточно хорошо, полно и обстоятельно отвечая на каждый вопрос. Уверенным голосом он повторил историю о том, что видел той ночью, хотя, рассказывая все это на публике, он явно нервничал.
Клик находился в другом конце зала вместе с суперинтендантом по правую руку от себя и Доллопсом — по левую. Он ждал, когда дворецкий дойдет до «слабого» места в своих показаниях, и улыбнулся, когда коронер заострил на нем внимание.
