Артур Дойл - Лучшие классические детективы в одном томе (сборник)
– Мои вещи можно переслать ко мне в Лондон, – сказал он, – когда кончится следствие.
Сыщик принял ключи с приличествующим извинением:
– Мне жаль, что я ввожу вас в хлопоты, сэр, из-за пустой формальности, но пример господ примирит и прислугу с обыском.
Мистер Годфри с большим чувством простился с миледи, прося ее передать его почтение мисс Рэчел в выражениях, доказывавших, что он не принимает ее «нет» за окончательный отказ и намерен снова посвататься к ней при первом удобном случае. Мистер Фрэнклин, уходя вслед за своим кузеном, сообщил сыщику, что все его вещи готовы для осмотра и что все принадлежащее ему никогда не запирается. Сыщик Кафф изъявил ему свою признательность. Заметьте, что план его был принят с чрезвычайной готовностью как миледи, так и мистером Фрэнклином и мистером Годфри. Осталось только получить согласие мисс Рэчел, прежде чем созвать слуг и начать поиски запачканного платья.
Необъяснимое отвращение миледи к сыщику как будто еще усилилось после их ухода.
– Если я пришлю вам ключи мисс Вериндер, – сказала она, – полагаю, вам пока ничего более от меня не нужно?
– Прошу извинения у вас, миледи, – сказал мистер Кафф. – Прежде чем мы начнем, мне хотелось бы заглянуть в бельевую книгу, где записывается нательное белье. Запачканная одежда, может быть, относится к белью. Если эти поиски не приведут ни к чему, я попрошу сообщить мне обо всем белье, находящемся в доме, и обо всем белье, отданном в стирку; если какой-нибудь вещи недостанет, можно будет предположить, что именно на ней и осталась краска и что эта вещь с умыслом припрятана вчера или сегодня тем лицом, которому она принадлежит. Инспектор Сигрэв, – прибавил Кафф, обернувшись ко мне, – обратил внимание служанок на пятно, когда они столпились в комнате в четверг утром. Может быть, мистер Беттередж, и это окажется одной из многочисленных ошибок инспектора Сигрэва.
Миледи велела мне позвонить и приказать принести бельевую книгу. Она оставалась с нами до тех пор, пока не принесли эту книгу, на тот случай, если бы, просмотрев ее, сыщик Кафф опять захотел спросить о чем-нибудь.
Книгу для записи белья принесла Розанна Спирман. Эта девушка пришла к завтраку страшно бледная и расстроенная, но, очевидно, достаточно оправившаяся от своего вчерашнего нездоровья, чтобы приняться за работу. Сыщик Кафф внимательно оглядел нашу вторую служанку: ее лицо, когда она вошла, и ее уродливое плечо, когда она вышла.
– Имеете ли вы еще что-нибудь сказать мне? – спросила миледи с нетерпением, желая поскорее освободиться от общества сыщика.
Знаменитый Кафф открыл книгу, разобрался в ней за полминуты и опять закрыл ее.
– Я осмелюсь обеспокоить вас, миледи, только одним вопросом, – сказал он. – Молодая женщина, которая принесла сюда эту книгу, служит у вас так же давно, как и другие слуги?
– Почему вы об этом спрашиваете?
– Потому что, когда я видел ее в последний раз, она сидела в тюрьме за воровство.
После этого ничего не оставалось, как сказать ему всю правду. Госпожа моя всячески хвалила хорошее поведение Розанны в ее доме и упомянула, что надзирательница исправительного дома была о ней самого лучшего мнения.
– Надеюсь, вы не подозреваете ее? – в заключение и очень серьезно прибавила миледи.
– Я уже говорил вам, миледи, что до настоящего времени никого в доме не подозреваю в воровстве.
После этого ответа миледи встала, чтобы отправиться наверх, за ключами мисс Рэчел. Мистер Кафф опередил меня, поспешно открыв перед нею дверь и отвесив ей низкий поклон. Миледи задрожала, проходя мимо него.
Мы ждали, ждали, а ключей все не было. Сыщик Кафф не заговаривал со мной. Он обратил к окну свое меланхолическое лицо, засунул в карманы свои худощавые руки и тихонько насвистывал про себя «Последнюю летнюю розу».
Наконец вошел Самюэль, но не с ключами, а с клочком бумаги для меня. Я неловко и с трудом надел очки, чувствуя, что унылые глаза сыщика неотступно устремлены на меня.
На клочке бумаги рукой миледи были написаны три строчки карандашом. Она сообщала мне, что мисс Рэчел наотрез отказалась показать свой гардероб.
Я понял нежелание миледи встретиться с сыщиком Каффом после подобного ответа ее дочери. Не будь я слишком стар для юношеской конфузливости, мне кажется, я покраснел бы от мысли, что должен с ним объясняться.
– Известие о ключах мисс Вериндер? – спросил сыщик.
– Барышня не соглашается на обыск своего гардероба.
– А!
Голос его не был подчинен такой совершенной дисциплине, как его лицо. Когда он сказал: «А!» – это было сказано тоном человека, который услышал то, что ожидал услышать. Он и рассердил и испугал меня – почему, сказать не могу, но это было так.
– От обыска придется отказаться? – спросил я.
– Да, – ответил Кафф, – от обыска придется отказаться, потому что ваша барышня не соглашается подвергнуться ему наравне с другими. Мы должны или осмотреть всю одежду в доме, или не осматривать ничего. Пошлите чемодан мистера Эблуайта в Лондон с первым же поездом, а книгу для белья возвратите с моим поклоном и благодарностью молодой женщине, которая принесла ее.
Он положил книгу на стол и, вынув перочинный ножик, стал чистить ногти.
– Вы, кажется, не очень обманулись в своих ожиданиях? – спросил я.
– Да, – ответил сыщик Кафф, – не очень.
Я постарался заставить его объясниться.
– Зачем же мисс Рэчел препятствовать вам? – спросил я. – Кажется, ее интересы требуют, чтобы она вам помогала.
– Подождите немножко, мистер Беттередж, подождите немножко.
Головы поумнее моей могли бы понять смысл его слов. Или человек, менее привязанный к Рэчел, чем я, мог бы видеть, куда он метит. Отвращение миледи к нему могло означать – как я понял уже впоследствии, – что она видела, куда он метил.
– Что же теперь делать? – спросил я.
Сыщик Кафф кончил чистить ногти, посмотрел на них минуту с меланхолическим интересом и спрятал свой перочинный ножик.
– Пойдемте в сад, – сказал он, – взглянуть на розы.
Глава XIV
Ближайший путь из кабинета миледи в сад вел через известный вам кустарник. Для того чтобы вы лучше поняли дальнейшее, я должен прибавить, что дорожка в кустарнике была излюбленной прогулкой мистера Фрэнклина. Когда он исчезал из дома и его нигде не могли отыскать, мы обыкновенно находили его там.
Надо признаться, читатель, я довольно упрямый старик. Чем упорнее сыщик Кафф скрывал от меня свои мысли, тем упорнее старался я в них проникнуть. Когда мы свернули в кустарник, я попытался провести его другим способом.
