Коллектив авторов - Спросите полисмена
Сэр Джон кивнул.
– Следует опасаться. Да. – Он положил в рот кусочек консервированного абрикоса и мужественно проглотил его.
– Съешьте еще сливок, сэр, – предложила кухарка. – Сливки для здоровья полезны, я так всегда говорю.
С дурными предчувствиями и вздохом по поводу реакции своей талии на подобную ересь, сэр Джон принял ложку с горкой, которую кухарка положила ему на блюдце. Однако его улыбка и благодарности были отчеканены из чистейшего золота любезности. Кухарка просияла.
– Но о чем там говорилось вы не слышали? – уточнил сэр Джон.
Кухарка нахмурилась:
– Я не слышала? Я многое могла бы услышать, если бы захотела. Но истинные леди не выказывают желаний. Меня туда привели послушать ссору, и я ее услышала. И какие страшные слова его светлость говорил! – продолжила она, полагая, что единственно белый стих способен воздать должное теме бранных выражений его светлости. – «Чушь собачья» – он говорил. И «чертово лицемерие» – говорил. И «паточная книжонка» – говорил. И еще много всякого. Такая брань! Просто низко. Хоть он и был лордом, но сам себя поднял из грязи, мы все это знали. А что грязь делает, грязь и есть! Никакого воспитания. Вот до чего дошло. Но от архиепископа, – бедный, бедный старичок, – я ни словечка не слышала, только голос, а потом его светлость опрокинул свое кресло-вертушку. Я буйства не люблю, первый-то мой муженек от ярости утюгами бросался…
– Вы думаете, кресло было опрокинуто?
– А кто бы так не подумал? Кто в той комнате пыль вытирает? Я же и вытираю. Разве это не дворецкого дело? Кресло-ветрушка у стола его светлости опрокинулось, я уверена.
Сэр Джон достал присланный ему из комиссариата план кабинета Комстока. На нем был помечен опрокинутый стул. Но это был стул у двери. Он показал план кухарке.
– Тот стул, может, был перевернут, когда полиция заявилась, а может, и не был, – ответила она. – Но если бы я под присягой говорила, до чего, несомненно, дело дойдет, то слышала я, как падает вертушка его светлости. Женщина привыкает мебель распознавать, сэр, сами понимаете. А кроме того, шум возник не у двери.
– «Все так далеко: скорей на сон похоже, чем на быль»[15], – пробормотал себе под нос сэр Джон.
– Сон? – повторила кухарка. – Вот уж точно, я решила, что вижу сон, когда ни с того, ни с сего явился полицейский. Мне мистер Фаррент рассказал, иначе я ни за что не догадалась бы, что он из полиции. Одет с иголочки, сияет как медный грош, в костюме, как все остальные, и с виду истинный джентльмен. «Он в гостиной, – заявил мистер Фаррент, – надеется увидеться с его светлостью. Тут по меньшей мере о нарушении брачного контракта речь, об заклад бьюсь, – говорит мне мистер Фаррент, – и будь у него в кармане ордер, я бы не удивился. Ну так с ордером или без, готов поспорить, ему придется ждать своей очереди после сэра Чарлза».
– Сэра Чарлза?
– Точь-в-точь как на фотографии в газетах! – воодушевленно воскликнула кухарка. – Он в приемной находился, когда в кабинете ссора возникла. Полицейский джентльмен позднее приехал. Сэру Чарлзу-то я не удивилась. Странную рыбку нынче жарят в политике.
Сэр Джон тактично дал понять, что оценил иносказание.
– Полагаю, да. Да, верно, вы правы. Увы! Бедный Йорик.
– Никогда не слышала, чтобы о нем так говорили, всегда сэром Чарлзом называли. – Ну так вот, мы все под лестницей находились, и я чуть богу душу не отдала, когда сообщили, что его светлость мертв. «Все они его видели, и ни один не прикончил?» – спрашиваю я у мистера Миллса. Такое только в глупом кино бывает, не примите на свой счет, – милостиво добавила кухарка.
– Премного благодарен, – принял дань сэр Джон.
– Нет. Пусть девчонки что хотят про Адольфа Меджуна болтают, а Рональд Коулман мне не нравится, слишком уж он высокий и вид у него балованный, а от вашего профиля лица у меня сердце выпрыгивает, как оно и следует, – игриво промолвила кухарка. – Но мы все про кино болтаем, сэр Джон, и никому вреда, как я считаю, от этого нет.
IV
Не болен я, коль подвиг благородный
Имеет Брут в виду[16].
– Я должна была прийти, – раздался нежный голосок. – Я справлялась у вас дома. Мне сказали, вы здесь. Дорогой сэр Джон…
Дорогой сэр Джон встал.
– А, мисс Хоуп-Фэрвезер, – сказал он.
Он осторожно огляделся по сторонам. Их часть сада пустовала, если не считать маленькой девочки, которая нашла качели и теперь пыталась выяснить, можно ли попасть мыском туфли в потолок беседки. Сэр Джон поманил ее к себе. С рывком, грозящим вывихнуть все конечности, девочка приземлилась на траву.
– Не могла бы ты найти миссис Притчард и отдать ей вот это? – попросил он, протягивая блокнот и ручку.
Дитя задумалось:
– А что вы, спрашивается, сделали с деньгами за автографы?
С поддельной серьезностью сэр Джон поднял брови.
– Следует ли мне понимать, что ты сомневаешься в моей честности? – спросил он.
Он отдал заработанные деньги, солидно увеличив сумму. Девочка тщательно пересчитала полученное и одобрительно улыбнулась:
– Тринадцать фунтов и двенадцать шиллингов. Уже бегу. – И отправилась прочь.
– Пройдемся? – предложил сэр Джон и повел мисс Хоуп-Фэрвезер через лужайку и мимо чахлых кустов.
– Вы как будто совсем не удивились, увидев меня, – откликнулась леди.
Она была молода и очаровательна и, что совершенно очевидно, пала жертвой беспокойства.
– Меня нелегко удивить, – произнес сэр Джон. Если уж на то пошло, он ее ждал. – Я надеюсь собрать тут сведения. Сплетни. Сами знаете, каковы эти маленькие городки.
Она кивнула.
– Знаете, что случилось? – Его горестная усмешка была красноречивее любых слов. – Как только меня принудили собирать деньги, все сбежали. Даже моя тень их пугала. Место, куда меня посадили, превратилось в пустыню.
– Сомневаюсь, что тут многое можно узнать, – заметила она. – Бедный Чарлз в отчаянии. Он считает – не сочтите меня неблагодарной, сэр Джон! – что чистое безумие со стороны министра внутренних дел целых два дня не подпускать полицию к расследованию. Говорит, что по истечении двух суток все следы исчезнут, а улики испарятся. Я приехала узнать, могу ли чем-нибудь помочь. Я знаю, как все случилось. Знаю, что с ним находился кое-кто, но нельзя, чтобы думали, будто у него интрижка… Ох, все так неудачно! Он же такой талантливый… его карьера… все!
Сэр Джон, не отрывая глаз от неухоженной гравиевой дорожки, выражением безупречной физиономии, явленной спутнице в профиль, сумел донести свое полное согласие, что история с начала и до конца одно большое «ужасное недоразумение». Греческая трагедия, эта смерть Комстока, была выдумана богами, которые убивают нас ради развлечения, говорило лицо сэра Джона. То же подтверждали и руки, опустившиеся жестом беспомощности, а как всегда выразительные плечи, сожалели о дурном чувстве юмора богов.
