Агата Кристи - Избранное. Том 1
— Это единственное место. Убив ее, он открыл окно и выбросил шприц, взял фарфоровую фигурку и бросил ее следом.
На шприце не было никаких отпечатков. Его тщательно вытерли.
Вера решительно заявила:
— А теперь давайте искать револьвер.
Господин судья Уогрейв сказал:
— Разумеется. Но во время поисков надобно держаться вместе. Помните, если мы разделимся, у убийцы появится шанс.
Они тщательно обыскали дом от чердака до подвала, но безрезультатно. Револьвер исчез.
Глава тринадцатая
«Один из нас… один из нас… один из нас…»
Три слова, повторяемые без конца, час за часом, гудели в чувствительных головах.
Пять человек — пять напуганных людей. Пять человек, которые наблюдали друг за другом, которые уже почти не старались скрыть свое нервное напряжение.
Теперь было не до притворства — никакой видимости разговора. Они были пятью врагами, связанными общим для всех инстинктом самосохранения. И они все неожиданно стали меньше похожи на людей. Они словно превратились в зверей. Господин судья Уогрейв ссутулился, словно осторожная старая черепаха: его тело неподвижно, глаза проницательны и насторожены. Экс-инспектор Блор стал грубее и неуклюжей. Его походка походила на поступь медлительного животного. Его глаза налились кровью. В его взгляде смешались дикость и глупость. Он был похож на загнанного зверя, готового напасть на своих преследователей. Чувства же Филипа Ломбарда, похоже, обострились, а не притупились. Его уши улавливали малейший шорох, его шаг стал легче и быстрее, его тело было гибкое и грациозное. И он часто улыбался, обнажая свои длинные белые зубы. Вера Клэйторн была очень спокойна. Большую часть времени она, ссутулившись, сидела в кресле. Ее глаза таращились в одну точку. У нее был ошарашенный вид. Она была похожа на птицу, ударившуюся головой о стекло и подобранную человеческой рукой. Она сжимается, ее охватывает ужас, она не способна двигаться и надеется спастись, оставаясь неподвижной.
Нервы Армстронга находились в прискорбном состоянии. Он весь дергался, его руки тряслись. Он закуривал сигарету за сигаретой и почти сразу их тушил. Вынужденное бездействие, казалось, тревожило его больше, чем других. Время от времени он разражался потоком нервозной речи: «Мы… мы не должны просто так вот сидеть, ничего не делая! Должно же быть что-то — ну, конечно, конечно, есть ведь что-то, что мы можем предпринять? Если бы зажгли костер..?»
Блор хрипло осведомился:
— В такую-то погоду?
Снова лил дождь. Порывисто дул ветер. Гнетущий звук стука капель почти сводил их с ума.
По молчаливому согласию они приняли план кампании. Все сидели в большой гостиной. Из комнаты выходили только по-одному за раз. Четверо других ждали, пока не вернется пятый.
Ломбард сказал:
— Весь вопрос во времени. Погода прояснится. Тогда мы сможем что-то сделать: подать сигнал, зажечь костры, сделать плот — хоть что-то предпринять!
Неожиданно хихикнув, отозвался Армстронг:
— Вопрос во времени, во времени? Мы не имеем времени! Мы все будем мертвы…
Господин судья Уогрейв произнес своим тихим ясным голосом, полным страстной решимости:
— Не будем, если сохраним осторожность. Мы должны быть осторожны…
В полдень они поели, но никакой общепринятой формальности в трапезе не было. Все пятеро пошли на кухню. В кладовой они нашли большой запас консервов. Открыли банку с языком и две банки фруктов. Они поели, стоя вокруг кухонного стола. Потом единым стадом вернулись в гостиную и сели там, и сидели, наблюдая друг за другом.
И теперь мысли, проносящиеся в их головах, были ненормальными, лихорадочными мыслями, порожденными воспаленным мозгом..
«Это Армстронг… Помню, как он косо смотрел тогда на меня… его глаза сумасшедшие… по-настоящему сумасшедшие… Может быть, он совсем не врач… Ну, конечно!.. Он ненормальный, сбежавший из какой-то больницы и выдающий себя за доктора. Верно… сказать им?.. Выкрикнуть?.. Нет, это его насторожит… Нельзя, чтобы он был начеку… Кроме того, он кажется таким нормальным… Сколько сейчас времени?.. Только три пятнадцать! О Боже, я сойду с ума… Да, это Армстронг… Он сейчас за мной наблюдает…»
«До меня не доберутся! Я могу о себе позаботиться… Я и прежде бывал в переделках… Где же, черт возьми, револьвер?.. Кто его взял?.. У кого он сейчас?.. Ни у кого… мы это знаем. Нас всех обыскали… Он не может быть ни у кого… Но кто-то знает, где он…»
«Они сходят с ума… они все сходят с ума… Боятся смерти… мы все боимся смерти… Я боюсь смерти… Да, но это ее не остановит… «Катафалк у двери, сэр», — где я это читал? Девушка… буду наблюдать за девушкой… Да, буду наблюдать за девушкой…»
«Без двадцати четыре… только без двадцати четыре… возможно, часы остановились… Не понимаю… нет, не понимаю… такого не может быть… но ведь происходит… Почему мы не проснемся? Проснитесь — Судный день… нет, не это! Если бы только можно было думать… моя голова… что-то происходит с моей головой… она вот-вот взорвется… она раскалывается… такого не может быть… сколько времени?
О Боже, только без пятнадцати четыре».
«Нужно держать себя в руках… нужно держать себя в руках. Если бы только удалось держать себя в руках… Все совершенно ясно — все рассчитано. Но никто не должен подозревать. Вероятно, трюк удастся. Должен удастся! Который? Вот вопрос — который? Думаю… да, думаю, да… точно — он».
Когда часы пробили пять, они все подпрыгнули.
Вера спросила:
— Кто-нибудь хочет чая?
Наступила краткая тишина, потом Блор сказал:
— Я бы не отказался от чашечки.
Вера встала и заявила:
— Пойду приготовлю. Вы все можете оставаться здесь.
Господин судья Уогрейв вкрадчиво заметил:
— Думаю, моя дорогая юная леди, мы бы предпочли отправиться с вами и понаблюдать, как вы будете его готовить.
Вера уставилась на него, потом издала короткий истеричный смешок и сказала:
— Конечно! А как же иначе!
Пять человек отправились на кухню. Чай был приготовлен, и его выпили Вера и Блор. Остальные трое угостились виски, открыв новую бутылку и использовав сифон из заколоченного ящика.
Судья прошептал со змеиной усмешкой: «Мы должны быть очень осторожны…»
Они вновь вернулись в гостиную. Хотя было лето, в комнате уже стало темно. Ломбард щелкнул выключателями, но свет не загорелся. Он сказал:
— Ну, конечно! Электрический движок никто сегодня не завел, ведь Роджерса нет. — Он поколебался и добавил: — Мы могли бы сходить и исправить положение.
