Убийства в стиле Джуди и Панча - Карр Джон Диксон

– Справедливо, мэм? Что справедливо?

Она открыла было рот, но ничего не ответила.

– О чем вы хотели меня спросить?

– Сейчас, сейчас. Не об этом речь, мэм. С тех пор всплыли новые улики. Это может звучать нелепо, и вы, вероятно, не понимаете, к чему я клоню. Просто отвечайте на вопросы, как послушная девочка…

Это был лучший способ воздействовать на нее, ибо она встряхнулась.

– Вам незачем обращаться со мной как с ребенком, – холодно сказала миссис Антрим. – Я вполне способна понять, что самые глупые вопросы могут быть важными. Или могут вам казаться такими.

– А-а-а! Так-то лучше. Какая ваша девичья фамилия, мэм?

Она продолжала пристально смотреть на него.

– Итак, – произнесла она ровным тоном, – значит, вы знаете.

– Ваше имя и девичья фамилия?

– Элизабет Энн Лорд.

– И, если вопрос не покажется вам оскорбительным, как звали вашего отца?

Она кивнула и быстро произнесла:

– Вы говорите «звали». И вы совершенно правы. Моего отца звали Джон Стюарт Лорд. Он мертв.

– Тот самый Л.? – небрежно бросил Г. М.

– Так мне сказали. Я никогда его толком не знала. И я… я не видела его с тех пор, как была ребенком.

– Когда вы узнали, что он мертв?

– Всего три дня назад. Поступило уведомление из полиции Питсбурга, штат Пенсильвания. Также длинное письмо из адвокатской фирмы. – Ее дыхание участилось, а щеки порозовели. – Минуту назад я сказала вам о справедливости. Я буду честна, если хотите. Это как-то связано с моим отцом? Почему вы шпионили за нами?

– Шпионили?

Она сделала жест, который выдавал ее беспокойство и беспомощность.

– Вы так ничего не добьетесь, вы даже не можете обвинить меня в чем-либо, пока не скажете, в чем меня подозревают. Да, шпионили. Этот человек, – она быстро кивнула в мою сторону, – шпионил за мной сегодня вечером. И задолго до этого. Когда я увидела его в роли полицейского, мне показалось, что он мне знаком… Теперь, когда вы вместе, я вспомнила, где видела его раньше. Он подъехал вместе с вами к дому полковника Чартерса вчера вечером. Это был тот самый человек, которого встретил Ларри, мой муж. Ларри узнал, что он был под вымышленным именем, и… что ж, мы не глухие, не немые и не слепые, сэр Генри Мерривейл. Мы знаем, кто вы.

Редко в своей жизни я чувствовал себя таким ничтожеством, как под взглядом этой бойкой маленькой леди. По лицу Г. М. пробежало что-то вроде тени, и в его выражении что-то поменялось; я не мог бы сказать, было ли это любопытство, облегчение или радость.

– Хо-хо-хо. И поэтому вы подумали, что гончие старика напали на ваш след, да? Так вот почему вы нервничали?

Она внимательно посмотрела на него.

– Я не думаю, что это смешно, – серьезно заметила миссис Антрим. – Позвольте мне рассказать вам кое-что о себе. Это чуть проще, чем я ожидала. Я родилась в Германии и жила там до тех пор, пока мне не исполнилось десять лет, когда умерла моя мать; это случилось как раз в конце войны. Я не знала, чем занимался мой отец. Но однажды я увидела, как он убил человека. Это было ужасно, потому что мой отец был очень высоким, красивым и приятным человеком. Дело было в нашей квартире в Берлине. Это было ужасно, он просто достал пистолет и застрелил этого мужчину, а потом пришли какие-то люди и забрали тело. Мой отец купил мне игрушку, потому что я была напугана. Несколько человек часто его навещали.

Я снова различил в ее голосе ту странную интонацию, которую слышал на вилле в Мортон-Эбботе. Она сменила тон и махнула рукой:

– Конечно, я знала, что происходит. Дети знают. Но, честно говоря, меня это не волновало. Когда война закончилась и моя мать умерла, я приехала к ее двоюродной сестре сюда, в Англию. Мой отец исчез. С тех пор я его не видела, за исключением одного раза, около десяти лет назад, когда он неожиданно пришел в дом моей тети и сказал, что должен залечь на дно на день или два, потому что… – Она замолчала. – Это не имеет значения. Я несколько раз бывала в Германии. Именно там я встретила Ларри. Думаю, он сказал вам, что учился там? Кроме того, полагаю, именно там он познакомился с мистером Хогенауэром.

Но я никогда не видела мистера Хогенауэра, пока он не появился в этом районе некоторое время назад. То есть я так думала. Тем не менее мне казалось, что где-то я встречала его раньше, – и я не могла вспомнить, где именно. Я все ломала над этим голову. Только три дня назад, когда я получила письмо из Америки, я поняла. Осознание пришло ко мне внезапно, когда я читала письмо о своем отце. Мистер Хогенауэр был одним из тех мужчин, которые приходили в нашу квартиру в Берлине, когда мне было десять лет.

Она наклонилась вперед, медленно постукивая ладонью по подлокотнику кресла.

– И в течение многих месяцев он околачивался возле нас. Зачем? Он был ужасно скрытным во всем, что касалось его самого. Я думала, это какая-то игра, но не знала, какая именно. И до сих пор не знаю. Потом я услышала от полковника, что вы – да, я много слышала о вас и кое-что о вашем отделе – приезжаете сюда. Также я слышала что-то непонятное о Л. В ту ночь, когда вы появились, я случайно дала мистеру Хогенауэру соль стрихнина. Вдобавок ко всему я прочитала на промокашке, лежавшей на письменном столе в кабинете Хогенауэра, несколько слов из письма, которое он написал… там что-то произошло, что-то чудовищное, и… – Она снова замолчала. – Зачем вы шпионите за нами? Мы ничего не сделали. Вы знаете, что малейший скандал разрушит карьеру Ларри. Зачем? Зачем?

Она замолчала, и воцарилась напряженная тишина.

– Я понимаю, – наконец произнес Г. М. и пригладил остатки волос на голове.

Краем глаза я заметил, что Эвелин старательно рассматривает свою сигарету.

– Мэм, – сказал Г. М., прочищая горло, – дьявольская предопределенность событий запутала все как для вас, так и для нас. Но вы напрасно беспокоитесь о себе. Мы не шпионили за вами.

– Я вам не верю, – резко сказала она.

– Хорошо. Вы и не должны мне верить. Тем не менее это правда. Вот, послушайте. Давайте вернемся к важным вещам. Ваш муж довольно хорошо знал Хогенауэра, не так ли? Подождите! Я вижу, как вы вспыхиваете при упоминании об этом. Не надо нервничать. Я лишь хочу сказать, что это было не просто шапочное знакомство. Угу. Оставим все как есть. Вы тоже достаточно хорошо знали Хогенауэра?

– Я бы так не сказала. Не лучше, чем любого другого пациента Ларри. На самом деле он мне даже нравился по какой-то причине, – может быть, это было далекое воспоминание, не смейтесь! Я немного побаивалась его, сама не знаю почему.

– Да. Теперь… – Г. М. повернулся ко мне и беззвучно произнес: «Бумажку», что привело меня в ступор, пока я не понял, о чем речь. Я достал из кармана все ту же банкноту в сто фунтов стерлингов и передал ее Г. М. Он потряс банкнотой перед носом миссис Антрим. – Вы когда-нибудь видели это раньше, мэм?

Она была явно озадачена и искала ловушку.

– Их немного, – сказала она. – Это стофунтовая банкнота, не так ли?

– Она поддельная.

– Вот как? Я не знала.

– Тем не менее, находясь по соседству, – напирал Г. М., – вы наверняка слышали о поимке Уиллоби, фальшивомонетчика, и его предприятии, а?

Совершенно неожиданно Элизабет Антрим начала смеяться. Это был искренний смех, и на ее щеках появился румянец.

– Мне жаль. Мне очень жаль, – поспешно сказала она, ее голубые глаза сияли. – Но… вы хотите привлечь меня к ответственности по тому или иному обвинению, не так ли? Но я не фальшивомонетчица. Сожалею, но это так. Спросите полковника или миссис Чартерс.

После этого, конечно, надо было спросить о газете, которую, по словам миссис Антрим, она нашла в кладовой Хогенауэра и в которую была завернута банкнота. Я думаю, мы все были немало удивлены, когда Г.М. ничего не сказал по этому поводу. Он просто сложил банкноту и сунул ее в карман жилета, похлопав по ней, как по носовому платку. Эвелин быстро оторвала взгляд от сигареты.

– Кстати, вы знали, – произнес Г. М., ничуть не меняя тона, – что вчера вечером здесь произошла кража со взломом?