Эрл Гарднер - Дело туфельки магазинной воровки
Судя по журналу, Вирджиния Трент поднималась в контору в субботу около восьми вечера и пробыла там примерно до четверти десятого. Сара Брил поднималась утром в воскресенье в десять тридцать и ушла в двенадцать ноль пять. Трент не поднимался в мастерскую и не спускался. Это значит, что он вышел в субботу днем, выпил и вернулся в мастерскую до шести тридцати. В это время работали другие лифты, и никто не обратил на него внимания. Управляющий поднялся к Тренту в семь тридцать, чтобы убрать мастерскую. Уборка заняла полчаса. В это время там больше никого не было. Уходя, он заметил у лифта Вирджинию и оставил дверь открытой. Она была одна.
Есть и другие новости, Перри. Один из репортеров сказал мне, что патологоанатом точно установил время смерти. Сами репортеры разузнали, где и когда Трент завтракал. Они полагают, что Трента убили в субботу в четыре тридцать, во всяком случае, до пяти часов дня. Полиция эту версию не принимает, но таковы факты.
— Спасибо, — сказал Мейсон и вернулся в столовую.
— Перейдем к делу, сержант, — заявил он. — Если вы намерены предъявить мисс Трент обвинение в убийстве, ваш ход.
— Я не предъявляю ей никакого обвинения, — ответил сержант. — Я пытаюсь выяснить факты.
— Так вот, Джорджа Трента убили не позднее пяти часов дня в субботу. Револьвер был у мисс Трент днем, и у нее веское алиби.
Сержант наклонился к Мейсону.
— Мейсон, — тихо произнес он. — У нас были схватки по другим делам, пусть это не помешает нам трезво отнестись к нынешнему. Я не знаю, что еще там выплывет на свет. Но наверняка знаю одно: унести с собой этот револьвер Вирджиния Трент не могла. Она заблуждается, это ясно как день, но если она и дальше будет гнуть свое, мы, даже арестовав убийцу Трента, не сможет предъявить ему обвинение. Мне нужно одно: чтоб эта девушка сотрудничала с нами.
— Сотрудничайте! — Мейсон улыбнулся Вирджинии.
— Не понимаю, к чему вы клоните, — недоуменно ответила она.
— Когда сержант Голкомб допрашивал вас прошлым вечером, ему было известно не больше, чем сейчас, — объяснил ей Мейсон. — А если и было что известно, он это скрывал. Вашего дядю убили до семи тридцати.
— Но откуда такая уверенность, что его убили именно из этого револьвера, что был в столе? Господи, мало ли у кого есть револьвер тридцать восьмого калибра.
— Мало у кого, — поймал ее на слове сержант. — Отделение баллистики сделало микрофотографии пули, убившей вашего дядю, и пули из вашего револьвера. Они идентичны. Скажите, когда вы и лейтенант Оугилби вернулись домой?
— Думаю, часов в шесть мы уже были дома.
— Ваш друг остался на обед?
— Нет, не остался.
— Приведите-ка сюда японца, — распорядился Голкомб.
Один из агентов ушел на кухню и привел повара. Японец держался с невозмутимым спокойствием, его блестящие черные глаза были непроницаемы и, казалось, просто отражали недружелюбный пристальный взгляд сержанта.
— Как тебя зовут?
— Итсумо.
— А полное имя?
— Итсумо Шинахара, сэр.
— Давно ты служишь в этом доме?
— Пять месяцев и три дня с сегодняшним.
— Ты помнишь, как прошел субботний вечер?
— Очень хорошо, сэр.
— Когда ты подавал обед?
— В тридцать минут за шесть.
— Хочешь сказать — в шесть тридцать?
— Да, сэр. — Японец расплылся в улыбке.
— Кто обедал дома?
— Мисс Вирджиния и миссис Сара Брил. Мистер Джордж Трент не обедал.
— Ты знал, что он не придет?
— Нет, сэр.
— Ты ставил для него прибор?
— Да, сэр.
— Ты помнишь, когда мисс Трент пришла домой в субботу?
— Двадцать минут до обеда. Я глядел на часы, готовил мясо.
— Какое мясо?
— Бифштексы, сэр, если угодно.
— Как долго продолжался обед?
— Вы хотите сказать — сколько ушло времени?
— Да.
— В субботу я вечер свободен, — сказал японец. — Встреча с другом, изучаем фотоувеличение в школе фотографии. Класс — в восемь часов. Я тороплюсь очень быстро, кончаю с посудой тридцать минут за семь. Потом звоню другу и еду трамваем двадцать минут. Прихожу в класс, и скоро урок начинается.
— А когда ты ушел, миссис Сара Брил и мисс Трент остались дома?
— Мисс Вирджиния покинула до меня, думаю, пять минут. Миссис Сара Брил была дома, если угодно.
Сержант Голкомб обернулся к Вирджинии.
— Вы чистили револьвер после стрельбы?
— Конечно, чистила и смазывала у себя в комнате. Дядя показал мне, как это делается.
— Значит, чистили и смазывали. А перезаряжали?
— Да.
— И в контору отнесли не раньше восьми вечера?
— Да, почти в восемь.
Сержант Голкомб с досадой покачал головой.
— Послушайте, мисс Трент, вы заблуждаетесь насчет этого револьвера. Из него убили вашего дядю. Смерть наступила примерно в половине пятого дня в субботу. Стало быть, вы не могли унести с собой этот револьвер.
— Тем не менее я его взяла с собой.
— Погодите минутку. Вам кажется, что у вас был этот револьвер, но ведь вы не обращали на него особого внимания?
— Что вы хотите этим сказать?
— Вы же не проверяли его номер?
— Разумеется, нет. — Вирджиния усмехнулась.
— Вы просто вытащили револьвер из ящика и положили его в сумочку, не так ли?
Вирджиния молча кивнула.
— У вас может быть уверенность только в том, что револьвер был тридцать восьмого калибра.
— И той же марки, уж это я твердо помню.
— А есть в нем какая-то особая примета?
— Нет.
— Вирджиния задумалась. — Пожалуй, нет.
— Итак, в субботу в восемь часов вечера вы вернулись в мастерскую и положили в ящик стола тот револьвер, что был у вас в сумке.
— Да.
— А лежал ли там еще какой-нибудь револьвер?
— Нет, другого там не было.
— Как вы были одеты, когда принесли револьвер в мастерскую?
— А что вас интересует? Я была в пальто и в шляпе.
— В перчатках?
Вирджиния задумалась, сдвинув брови.
— Да, в перчатках, когда вошла в мастерскую, но я… Впрочем, я, кажется, сняла перчатки.
— Револьвер лежал в сумке?
— Да, там.
— Вы достали его и положили в ящик?
— Разумеется.
— А перед этим вы его осмотрели? Удостоверились, к примеру, заряжен ли он?
— Да, я открыла барабан и убедилась, что он заряжен. Я всегда его проверяю, прежде чем убираю в ящик.
— Прекрасно, мисс Трент, — торжествующе произнес сержант. — Это подтверждает мою версию. У вас был не тот револьвер, из которого застрелили Джорджа Трента.
Молчание Вирджинии выдало ее растерянность.
— А почему вы думаете, что это был не тот револьвер? — поинтересовался Мейсон.
— Исследование показало, что последний, кто держал револьвер, был в перчатках. Все старые отпечатки пальцев настолько смазаны, что практически бесполезны. А по тому, как они смазаны, наш эксперт заключил, что револьвером пользовался человек в перчатках. Судя по всему, с ним основательно поработали.
