Джон Карр - Назло громам
— Одри, ты много разговаривала с Евой о том, чего я не слышал. Есть ли еще что-нибудь такое, о чем ты мне не говорила?
— Нет, правда нет!
— Ты уверена?
— Совершенно. Но мне все же хотелось бы знать… возможно ли такое, что этот самый второй муж до сих пор жив?
Брайан досчитал до десяти, прежде чем ответил:
— Нет, это невозможно, как невозможно и то, что сама Ева жива. Она упала, ударилась головой и умерла буквально через несколько секунд после того, как я ее нашел. Ты же не находишься в гипнотической власти мрачных фантазий, не так ли? Или тебе кажется, что Ева может прийти за тобой и постучать в дверь?
— Нет! Нет! Брайан, ты должен выслушать меня!
Самым странным выводом из всего сумбурного разговора с Одри было то, что она, кажется, здорово повзрослела за это утро. Брайан не мог определить смысла этой зрелости, не мог понять, прав он или нет, но чувствовал, что так произошло, хотя поклясться в этом не мог.
— Я только хотела знать, — Одри, казалось, на ощупь выбирала разрозненные впечатления, — не могла ли я неправильно понять то, что она мне говорила?
— Каким образом?
— Ты говорил о гипнотической власти… призраков или чего-то там еще. Знаешь, о чем я вначале подумала, когда Ева стала кричать на меня? Мне показалось, что она была загипнотизирована, — именно так она тогда выглядела и говорила.
— Не хочешь ли ты ко всему тому, что мы обнаружили, добавить убийство с помощью гипноза?
— Хотела бы я это знать.
— Вокруг этого дела и так уже создалась какая-то таинственная атмосфера, так что, поверь мне, не стоит добавлять еще. Давай забудем об этом, а?
— Но послушай, Брайан. Когда ты только что произнес слова «убийство с помощью гипноза», не добавив ничего, то это, конечно, прозвучало глупо. Но это еще не все. — Одри выпрямилась. — Ты знаешь, что я была очень глупа и вела себя совершенно по-дурацки. Доставила тебе массу ужасных неприятностей, потому что пыталась что-то доказать себе самой и тебе тоже. И все же есть кое-что, что ты должен понять, несмотря на то что может произойти, пока мы оба живы. Между мной и Десмондом Ферье никогда не было никаких — абсолютно никаких! — отношений. — Голос ее зазвенел. — О, я знаю! — добавила она, прежде чем он успел начать говорить. — Я знаю, что ты сейчас скажешь. Раньше ты мне уже говорил, что не имеет значения, даже если что-то и было. Ты так часто это повторял, что я уже почти поверила, что для тебя это действительно не имеет никакого значения…
— Одри, прекрати это чертово кокетство! Для меня это значит все на свете, что тебе прекрасно известно. Я люблю тебя уже много лет.
— Нет, не подходи ко мне! Не дотрагивайся до меня. Не сейчас! У меня еще остались какие-то остатки гордости, хотя кому-то в это невозможно поверить.
— Я и не собирался до тебя дотрагиваться — по крайней мере, пока не закончится это дело. А уж потом, черт побери, возьмусь за тебя так, как никто этого не делал в твоей жизни!
— Ну что ж, я надеюсь на это. Но неужели ты не можешь просто с-сказать, что любишь меня, — закричала на него Одри, — а не ругаться и не смотреть на меня так, будто хочешь задушить!
— Нет, не могу. Это ты так действуешь на людей.
— Ну хорошо, я не против. Мне это нравится. Но ты сказал «людей», и я тоже имела это в виду. Я хочу доказать тебе, что никого другого никогда не было. Так ты будешь слушать?
Через какое-то мгновение накал эмоций мог выйти из-под контроля. Брайан выпил виски и с громким стуком поставил стакан на крышку бара.
— Я весь внимание, мадам, как это сформулировал бы Хатауэй.
— Ты снова надо мной смеешься?..
— Можешь ты понять своей милой хорошенькой головкой, дорогая моя, что никто над тобой не смеется? И даже не собирается? Ты — дьявол в юбке, тридцатилетний суккуб,[6] выдающий себя за девятнадцатилетнюю девушку.
— То, что ты сказал, звучит не очень симпатично, как ты считаешь?
— А стоит ли стараться говорить симпатичные вещи? Мы уже это проходили. Я люблю тебя. Я искал тебя всю мою жизнь. А теперь говори, что ты хотела рассказать о смерти Евы Ферье?
Слово «смерть» упало между ними и осталось. Раскрасневшаяся Одри отвернулась от Брайана, затем повернулась к нему вновь:
— Ева кричала мне, что я… я украла у нее кого-то. Естественно, я думала, что она имела в виду своего нынешнего мужа. Однако имени она ни разу не назвала. Многое из того, что она говорила, не имело большого смысла. А если предположить, что она имела в виду своего предыдущего мужа?
— Того, который умер?
— Предположительно умер. Кроме того, по твоим словам, был еще и первый муж. Что узнал о нем доктор Фелл?
— Не так уж много. Можешь у него спросить. — Брайан задумался. — Предположить можно все, что угодно. По мнению доктора, самое важное — второй муж. Ферье считает так же, хотя ни тот ни другой не пожелали объяснить почему. А поскольку доктор Фелл помогает Ферье, так же как и тебе…
— Брайан, почему доктор Фелл решил помогать мне?
— Потому что он не хочет, чтобы тебя арестовали за то, чего ты не делала. Он так захотел. Если говорить об убийстве, то слабость гипотезы о первом или втором муже состоит в том, что Еву разозлило то, что она прочитала в дневнике.
— Интересно, что это могло быть? Я вела дневник. Как, думаю, и многие другие в том доме. В дневнике пишут самые разные вещи, и это необязательно какие-то признания о себе самом. Мистер Ферье мог написать о ком-то другом.
— Включая и тебя? Помнишь, написанное касалось именно тебя?
Одри побледнела:
— Так, значит, ты думаешь, что в конечном итоге это я ее убила?
— Ничего подобного я не думаю!
— И что мы с мистером Ферье, б-безусловно…
— Ну хватит болтать ерунду, ей-богу!
— Если ты так не считаешь, — неожиданно сказала Одри, — то остается только одна возможность. — На нее словно сошло вдохновение. — Может быть, я смогу тебе помочь? Может быть, я смогу оправдаться?
Брайан обнял Одри за плечи, но, предупрежденный истеричным, однако решительным взглядом, вспомнил о ее нервном состоянии и отпустил, взглянув на тикающие часы на книжной полке.
— Тебе нет нужды оправдываться. Ты просто устала; мы оба устали. Знаешь, сколько времени?
— Б-без двенадцати девять? Или что-то около этого?
— Недалеко отсюда, на улице Станд, есть тихий ресторанчик, где очень хорошо готовят. Пойдем туда и постараемся хоть ненадолго забыть об убийстве.
— Да, ты прав. Извини меня.
— Тогда готовься. После хорошего обеда с хорошим вином мы будем в состоянии рационально обдумать проблему, которая сейчас, как кажется, не имеет значения. И кстати, забросим твой чемодан в «Метрополь».
