Джон Карр - Она умерла как леди
— Ну и что в этом такого?
Феррарс молча указал на принесенный им костюм Г. М.
Спустя двадцать минут мы стояли при бледном свете клонящегося к закату солнца, глядя на следы, оставленные Ритой Уэйнрайт и Барри Салливаном на дорожке, обрамленной белой галькой. Суперинтендент Крафт поглаживал подбородок со снисходительным видом игрока, у которого на руках одни козыри. Феррарс, как побитый пес, примостился на ступеньках у задней двери. Г. М., выглядевший куда пристойнее в обычном наряде, за исключением одного матерчатого шлепанца, склонился над следами так низко, как позволяло его брюхо.
— Ну, сэр? — не выдержал Крафт.
Г. М. поднял голову.
— Иногда вы до тошноты напоминаете мне Мастерса. Следы абсолютно подлинные. С ними не проделали никаких трюков.
— Именно это я вам и твердил.
Г. М. уперся кулаками в бока.
— Вы заметили, что упор делался на переднюю часть ступни? Как будто они бежали?
— Заметили, — сухо отозвался Крафт. — То, что они бежали, видно по длине шага. Но бежали не очень быстро — скорее спешили.
Г. М. огляделся вокруг.
— Не возражаете, сынок, если я пройду по следам? Это единственный участок, который остался нетронутым.
— Идите где хотите. Как я говорил вам, в полицейском участке у нас есть гипсовые слепки.
Г. М. двинулся по дорожке. Хотя с субботнего вечера дождей не было, его ноги увязали в мягкой почве. С осторожностью ступая на поврежденную ногу, он приковылял к Прыжку Влюбленных, шагнул на маленький, поросший травой пригорок и посмотрел вниз. У меня даже на таком расстоянии закружилась голова, но Г. М., по-видимому, высота ничуть не беспокоила.
— Нашли что-нибудь? — спросил Крафт.
Г. М. повернулся на фоне горизонта. Бриз с моря колыхал парусиновый пиджак. Его глаза скользили направо и налево, осматривая землю, испещренную следами ног, включая наши, и колеями от колес инвалидной коляски. Он долго смотрел на геометрические орнаменты белой гальки, потом указал на них похожей на ласт рукой:
— Это место выглядело безукоризненно аккуратным, покуда люди не начали здесь топтаться. Узоры из гальки достойны самого Евклида.[33] Галька обозначает и края дорожки. Ею не могли воспользоваться для какого-нибудь фокуса-покуса?
— Вы имеете в виду, что кто-то мог идти по гальке? Попробуйте, и увидите сами.
Г. М. коснулся камушков правым каблуком, и они тут же увязли.
— А для чего они вообще предназначены, сынок?
— Здесь ничего не растет, — объяснил Крафт. — Галька выполняет чисто декоративную функцию и к тому же хорошо видна в темноте.
Лицо Г. М. приняло озадаченное выражение. Качая головой, он поплелся к нам по четырехфутовой дорожке и снова уставился на следы.
— Немного странно, как эти двое ступали во время бега. Как будто… — Он умолк, поглаживая подбородок.
— Послушайте. — Резкий голос Крафта заставил меня вздрогнуть. — Не будем больше тратить время. Во имя здравого смысла, доктор Кроксли, почему бы вам не признаться, что вы украли пистолет, после чего мы все могли бы отправиться домой к чаю?
— Вы совершаете ужасную ошибку, сынок, — спокойно промолвил Г. М.
— Хорошо, сэр, я совершаю ошибку. Давайте отложим это до завтрашнего дознания, ладно?
— Я уже сказал, что самоубийство по сговору — очковтирательство! По-вашему, они тщательно планировали побег, а потом, под влиянием момента, слушая «Ромео и Джульетту», внезапно передумали, решив покончить с собой. Если так, где они сразу раздобыли пистолет, который до сих пор никто не может идентифицировать?
Крафт покачал головой:
— Я не утверждаю, что все произошло именно так, сэр Генри.
— Тогда как же?
— Мне кажется, они действительно вначале собирались бежать. Но не в прошлую субботу, а, вероятно, за несколько дней до нее миссис Уэйнрайт передумала и уговорила Салливана вдвоем совершить самоубийство. «Ромео и Джульетта» явились последней каплей, и они исполнили свое намерение. Помните, что они не взяли с собой ни одежду, ни чемодан. А они должны были приготовить одежду, если хотели бежать.
Я был вынужден признать, что это достаточно справедливо.
Некоторое время Г. М. смотрел прямо перед собой, потом щелкнул пальцами.
— Бриллианты! — пробормотал он. — Я почти забыл о них!
— Ну и что?
— Они должны были взять с собой бриллианты!
— Но мы не знаем, что они их взяли. Это всего лишь ваше предположение. Мы даже не заглядывали в знаменитую шкатулку из слоновой кости, так как сиделка не впустила нас. Следовательно…
Г. М. остановил его.
— Но если бриллианты исчезли или заменены фальшивыми — вот и доказательство, что эти двое собирались бежать. Рита Уэйнрайт не стала бы выходить из дому с драгоценностями стоимостью в тысячи фунтов, намереваясь покончить с собой.
Крафт задумался.
— Да, сэр, звучит достаточно разумно. Если, конечно, она заранее не обратила бриллианты в деньги.
— Нам лучше подняться в спальню, доктор, — обратился ко мне Г. М. — Если это можно устроить.
— Можно.
Наконец-то появилась надежда. Никто не понимал лучше вашего покорного слуги, что я оказался одновременно в неловком и опасном положении. Крафт был настроен решительно. Если меня обвинят в краже дорогого автомобиля с целью утопить его в эксмурском зыбучем песке, то я едва ли смогу это опровергнуть. Конечно, обвинение выглядело так же нелепо, как если бы мне приписали ограбление банка или взрыв железнодорожного полотна. Но из-за этого оно не становилось менее серьезным.
Признаюсь, к своему стыду, что, когда мы вошли в дом, у меня на глазах выступили слезы бессильной ярости.
Я объяснил ситуацию миссис Гроувер, дневной сиделке, которая с неодобрительным видом шагнула в сторону, пропуская нас. Алек все еще спал. Теперь комната была погружена в полумрак, а мебель вырисовывалась на фоне белых штор темными силуэтами.
Г. М. подошел к кровати и аккуратно извлек ключ из обмякшей руки Алека.
— Осторожнее! — предупредила миссис Гроувер.
В тишине спальни ее голос прозвучал резко и громко. Феррарс, оставшийся за дверью, молча указал на туалетный столик. Крафт подошел к окну и поднял штору, снова вызвав неодобрение сиделки. Открыв ящик туалетного столика, Г. М. поднял тяжелую шкатулку из слоновой кости и вставил в замок ключ с выгравированными на нем именем и двойным узлом.
Когда он поднял крышку, мы увидели, что шкатулка обита сталью и синим бархатом. Внутри лежали футляры — длинные, круглые, квадратные, овальные — из такого же синего бархата. Я насчитал шестнадцать футляров, когда Г. М. выложил их на туалетный столик. Только один из них — предназначенный для браслета — был пуст. Все драгоценности были из бриллиантов.
