Уилки Коллинз - Лунный камень
Даже послѣ такого разказа я не рѣшался открыть мистеру Франклину исторію Розанны. Это равнялось бы прямому обвиненію ея въ воровствѣ. Наконецъ, еслибы даже я и рѣшился открыть ему всю истину и указать на нее, какъ на похитительницу алмаза, то все-таки мнѣ было бы непонятно, почему она выбрала именно мистера Франклина повѣреннымъ своей тайны.
— Конечно, я не рѣшусь погубить бѣдную дѣвушку единственно за ея вѣтренность и безразсудную болтовню, продолжилъ мистеръ Франклинъ. — А между тѣмъ, узнай только надзиратель о томъ что она мнѣ оказала, и я не ручаюсь, что, несмотря на всю его глупость…. тутъ онъ остановился, не договоривъ своей мысли.
— Не лучше ли будетъ, сэръ, оказалъ я, — при первомъ удобномъ случаѣ доложить объ этомъ миледи? миледи принимаетъ дружеское участіе въ Розаннѣ, и легко можетъ статься, что эта дѣвушка дѣйствительно была только опрометчива и безразсудна въ своихъ сужденіяхъ. Замѣтьте, сэръ, что когда въ домѣ заваривается какая-нибудь каша, то вся женская прислуга обыкновенно смотритъ на исходъ дѣла съ самой мрачной стороны; это придаетъ бѣдняжкамъ нѣкоторое значеніе въ ихъ собственныхъ глазахъ. Заболитъ ли кто въ домѣ, послушайте только женщинъ, и онѣ напророчатъ вамъ, что больной умретъ. Пропадетъ ли драгоцѣнная вещь, спросите только у нихъ, и онѣ непремѣнно предскажутъ вамъ, что она никогда не отыщется.
Такой взглядъ на дѣло (который и мнѣ самому показался послѣ нѣкотораго размышленія правдоподобнымъ), повидимому, успокоилъ мистера Франклина: онъ сложилъ свою телеграмму и покончилъ свои разговоръ со мной. Отправляясь на конюшню, чтобы распорядиться насчетъ шарабана, я заглянулъ въ людскую, гдѣ въ это время обѣдала прислуга. Розанны Сперманъ не было за столомъ. Спросивъ о ней, я узналъ, что она внезапно занемогла и лежитъ наверху въ своей комнатѣ.
— Странно! сказалъ я, уходя. — Я видѣлъ ее недавно совершенно здоровою.
Пенелопа вышла за мной изъ людской.
— Не говорите этого при всѣхъ, батюшка, оказала она. — Вы этимъ еще болѣе вооружите прислугу противъ Розанны. Бѣдняжка изнываетъ отъ любви къ мистеру Франклину Блеку.
Послѣ такого открытія, поведеніе дѣвушки представлялось уже совсѣмъ въ иномъ свѣтѣ. Если Пенелопа не ошибалась, то можно было слѣдующимъ образомъ растолковать странныя слова и поступки Розанны: сама не думая о своихъ словахъ, она старалась только вовлечь какъ-нибудь въ разговоръ мистера Франклина. Если подобное истолкованіе было справедливо, то съ помощью его можно было, пожалуй, объяснить и ея самодовольный видъ при встрѣчѣ по мной въ прихожей. Хотя мистеръ Франклинъ сказалъ съ ней не болѣе трехъ словъ, однако, во всякомъ случаѣ, цѣль ея была достигнута: онъ говорилъ съ ней. Затѣмъ я отправился самолично наблюдать какъ запрягали пони.
Для человѣка, подобно мнѣ опутаннаго дьявольскою сѣтью всевозможныхъ тайнъ и сомнѣній, право, утѣшительно было видѣть какъ пряжи и ремни упряжи понимали другъ друга. Глядя на пока, стоявшаго въ оглобляхъ шарабана, можно было, по крайней мѣрѣ, оказать себѣ: это фактъ, не подлежащій на малѣйшему сомнѣнію. А такія отрадныя явленія, доложу вамъ, становилась рѣдкою и непривычною роскошью въ вашемъ домѣ.
Подъѣзжая въ шарабанѣ къ главному подъѣзду, я увидѣлъ не только мистера Франклина, но и мистера Годфрея, и надзирателя Сигрева, ожидавшихъ меня на крыльцѣ.
Размышленія господина надзирателя (послѣ неудачной попытки его найдти алмазъ въ комнатахъ или сундукахъ прислуги) привели его къ совершенно новому заключенію. Оставаясь при прежнемъ убѣжденіи, что алмазъ похищенъ кѣмъ-нибудь изъ домашнихъ, нашъ опытный служака пришелъ теперь къ той мысли, что воръ (надзиратель имѣлъ осторожность не назвать бѣдной Пенелопы по имени) дѣйствовалъ сообща съ Индѣйцами; вслѣдствіе чего онъ и предложилъ перевести слѣдствіе въ фразингальскую тюрьму, куда посажены были фокусники. Узнавъ объ этомъ новомъ намѣревіи, мистеръ Франклинъ вызвался свезти надзирателя въ городъ, рѣшивъ, что оттуда можно такъ же легко отправить телеграмму въ Лондонъ, какъ и со станціи желѣзной дорога. Мистеръ Годфрей, не терявшій своей благоговѣйной вѣры въ мистера Сигрева и въ высшей степени заинтересованный слѣдствіемъ надъ Индѣйцами, просилъ позволенія сопровождать надзирателя въ Фризингаллъ. Одинъ изъ полицейскихъ помощниковъ оставленъ былъ въ домѣ, для какого-либо непредвидѣннаго случая, а другой взятъ былъ надзирателемъ въ городъ. Такимъ образомъ всѣ четыре мѣста шарабана была заняты.
Предъ тѣмъ какъ садиться въ экипажъ, мистеръ Франклинъ отвелъ меня на нѣсколько шаговъ въ сторону, чтобы никто не могъ васъ слышать.
— Я подожду телеграфировать въ Лондонъ, сказалъ онъ, — пока не увижу, что выйдетъ изъ допроса Индѣйцевъ. Мое внутреннее убѣжденіе говоритъ мнѣ, что этотъ пустоголовый надзиратель ни на шагъ не подвинулъ дѣла и просто старается только выиграть время. Предположеніе его, будто кто-нибудь изъ слугъ находится въ заговорѣ съ Индѣйцами, по моему мнѣнію, сущій вздоръ. Стерегите-ка получше домъ до моего возвращенія, Бетереджъ, и попробуйте попытать Розанну Сперманъ. Я не требую, чтобы вы прибѣгали къ средствамъ унизительнымъ для вашего достоинства или жестокимъ относительно самой дѣвушки, но только орошу васъ усилить вашу обычную бдительность. Мы найдемъ чѣмъ объяснить это въ глазахъ тетушки, только не забывайте, что это дѣло болѣе важное чѣмъ вы, можетъ-быть, предполагаете.
— Еще бы не важное, сэръ, когда дѣло идетъ о двадцати тысячахъ фунтовъ стерлинговъ, сказалъ я, думая о стоимости алмаза.
— Дѣло идетъ о томъ, чтобъ успокоить Рахиль, серіозно отвѣчалъ Франклинъ. — Я очень тревожусь за нее.
Сказавъ это, онъ внезапно отошелъ отъ меня, чтобы разомъ положить конецъ нашему разговору. Я, казалось, понялъ его мысль; дальнѣйшія разглагольствованія могла бы выдать мнѣ тайну, сообщенную ему миссъ Рахилью на террасѣ.
Затѣмъ она отправилась въ Фризингаллъ. Я былъ готовъ, въ интересахъ самой Розанны, поговорить съ ней наединѣ, но удобный случай какъ нарочно не представлялся. Она только къ чаю сошла внизъ и была въ такомъ ненормальномъ, возбужденномъ состояніи духа, что съ ней сдѣлался истерическій припадокъ; ей дали, по приказанію миледи, понюхать эѳиру и послали снова на верхъ.
Нечего сказать, скучно и грустно оканчивался этотъ день. Миссъ Рахиль не выходила изъ своей комнаты, объявивъ, что нездоровье помѣшаетъ ей сойдти къ обѣду. А миледи до того сокрушалась о дочери, что я не рѣшился увеличивать ея безпокойство разказомъ о томъ, что говорила Розанна Сперманъ мистеру Франклину. Пенелопа была неутѣшна, воображая, что ее немедленно отдадутъ подъ судъ и приговорятъ къ ссылкѣ за воровство. Что же касается до остальныхъ женщинъ, то онѣ принялись за свои библіи и молитвенники, и занимаясь этимъ душеполезнымъ чтеніемъ, корчили самыя кислыя мины, что обыкновенно случается, когда люди исполняютъ свои благочестивыя обязанности не въ положенное время. А я съ своей стороны не имѣлъ даже духу открыть своего Робинзона Крузо. Я вышедъ на дворъ, и чувствуя потребность развлечь себя пріятною компаніей, поставилъ стулъ у конуры и началъ бесѣдовать съ собаками.
