Джозефина Тэй - Человек из очереди
— Да вы что, никогда раньше таких не видели? — удивился торговец. — Это — бумагу разрезать. И деревянные такие бывают.
Девушка рассеянно потрогала острие пальцем и с непроизвольной дрожью отвращения вернула кинжал на прежнее место. В конце концов она выбрала маленькую раскрашенную вазочку — вещь абсолютно бесполезную, хотя смотреть на нее было приятно. Лоточник уступил ее за шесть пенсов, и в порыве благодарности она стала угощать их хозяйскими сигаретами. Пока они курили, горничная развлекала их разговором о том, что в данный момент занимало ее больше всего, — об убийстве.
— Вы не поверите, к нам даже сам инспектор приходил, — болтала она, — Очень симпатичный мужчина. Никогда не скажешь, что служит в полиции. Вежливый такой, обходительный — не то что патрульные бобики. Но все равно было неприятно. И знамо дело, он насторожился — ведь хозяйка слезами заливалась и ни за что не хотела с ним разговаривать. Я сама слышала, как мисс Летбридж ей сказала: «Не будь дурочкой, Мег. Единственный способ покончить со всем этим — это позволить ему увидеться с тобой и попробовать его убедить. Ты должна это сделать».
— Ну, Истбурн — приятное местечко, — заметил веснушчатый. — Там ваша хозяйка быстро найдет себе компанию и забудет про все свои невзгоды.
— Ой, да не любит она никаких компаний. Выберет себе кого-то одного и повиснет на шее, пока тот не сбежит. Потом берется за следующего. Она у нас молоденьких любит. Сама не своя до них.
Когда стало ясно, что ничего нового от девушки уже не услышишь, веснушчатый служака поднялся, похвалил чай и поблагодарил за гостеприимство.
— Не стоит благодарности, — отозвалась девушка и добавила: — Послушайтесь моего совета, оставьте вы эту продажу писчей бумаги. По нынешним временам, пустое это занятие. Слишком старомодное. Лучше наберите такой товар, как вот у него, всякие финтифлюшки, из тех, чем торгуют под Рождество.
При этих словах веснушчатый кинул иронический взгляд на покоившийся среди рождественских «финтифлюшек» кинжал.
— Тебе отсюда в какую сторону, приятель? Направо — налево? — обратился он к сотоварищу.
— Направо.
— Ну тогда пока. Я пошел. Еще раз спасибо за угощение, мисс.
Минут через пять, после того как за ним закрылась дверь, встал и лоточник.
— На вашем месте, мисс, я бы поостерегся приглашать на чай каждого встречного, — ворчливо проговорил он. — Среди нашего брата много честных парней, но и прощелыги тоже не редкость. Когда одна в доме, надо быть начеку.
— Уж не приревновали ли вы меня к этому, в веснушках? — кокетливо и отнюдь не испуганно проговорила девушка. — Зря вы так. Ведь я у него не стала покупать бумагу.
— Ладно, ладно, — пробурчал лоточник, как человек, оскорбленный в своих лучших чувствах, и, шаркая, направился к выходу.
По чистому совпадению он сел как раз в тот автобус, где на переднем месте у окна устроился веснушчатый.
— Эй, друг! — весело приветствовал он собрата по ремеслу. — Каков у тебя выдался денек?
— Поганый. Просто из рук вон плохой. А у тебя?
— Вполне сносный. Не перестаешь удивляться, — продолжал он, глядя на опустевшую остановку, от которой только что отошел их автобус, — до чего глупы эти девчонки! Ведь мы спокойно могли ее убрать и обчистить весь дом, а ей это даже в голову не пришло!
— Как раз это я и пытался ей внушить перед уходом, а она решила, будто я ее к тебе приревновал.
— Ко мне? Скорее бы я должен быть в обиде. Ведь она у меня даже бумагу не купила.
— Именно это она мне и сказала.
— Хороший у тебя товар. Босс сам выбирал?
— Сам.
— Так я и думал. Он у нас — что надо! Чего он там вынюхивает?
— Не знаю.
— Как я заметил, девчушка-то нож не признала.
— Не признала, верно, — односложно ответил торговец.
— Ну и разговорчивый ты! — разочарованно заметил тот, что в веснушках.
Пошарив по карманам, он извлек откуда-то две сигареты и предложил одну своему спутнику. Лоточник не торопясь взял ее, но, когда увидел, что она из тех хозяйских сигарет, которыми угощала их служаночка, его хмурое лицо расплылось в улыбке.
— Вот прохиндей! — воскликнул он, прикуривая.
Однако рапорты, которые Симпсон и Маллинз представили Гранту часом позже, были написаны по-деловому и содержали лишь самую необходимую информацию. Симпсон сообщил, что мистер и миссис Рэтклиф в целом ладили между собой, хотя случались и скандалы. Симпсону не удалось установить точно, что являлось причиной таких скандалов — то ли какие-то проступки мистера Рэтклифа, то ли его недовольство женой. Горничная не бывала свидетельницей начала ссор. Обычно они происходили за закрытыми дверями. Самый большой шум был после их возвращения домой в вечер убийства. С тех пор отношения между ними так и не наладились. Миссис Рэтклиф на следующий день собиралась в Йоркшир, но потом слишком расстроилась и туда не уехала. Зато сразу после дачи показаний они с сестрой отправились в Истбурн, где жили в Гранд-отеле по сию пору. Она склонна к внезапным безрассудным увлечениям и тогда становится особенно капризной.
У нее есть свои, правда небольшие, средства, так что в материальном отношении она от мужа не зависит.
Маллинз сообщал, что ему стоило немалого труда добиться того, чтобы в доме девяносто восемь миссис Эверет хотя бы отворила дверь и позволила ему показать свой товар. Она утверждала, будто ничего не желает покупать. Первое, на чем она остановила свой взгляд, был кинжал. После этого она взглянула на него с явным подозрением, велела ему уходить и захлопнула перед его носом дверь.
— Каково ваше впечатление? Она его узнала?
В этом Маллинз не был уверен, хотя ясно одно: именно вид кинжала заставил ее захлопнуть дверь. До этого момента она была склонна его впустить. Зато горничная на Лемонора-Роуд никогда прежде этого предмета не видела. Тут Маллинз не сомневался.
Грант отпустил Маллинза, запер кинжал в ящик стола и долго сидел задумавшись. Какой неудачный, нескладный вышел день! Арест не произведен, хотя, возможно, это и к лучшему; затем — поразительное открытие, что Соррел и в самом деле собирался отправиться в Америку. След банкнот общей суммой в двести двадцать три фунта — включая сюда и двадцать пять фунтов, пересланных неизвестным другом, — так и не обнаружен. Со дня убийства прошла целая неделя, а деньги были выплачены еще за десять дней до этого — и ни одной купюры, кроме тех, что уже лежали у них, больше не объявилось. Мало того, оба его агента вернулись почти с пустыми руками.
Установить какую-либо связь между миссис Рэтклиф и Соррелом не удавалось никоим образом. Грант начинал думать, что их имена в списке пассажиров, так же как и то, что они стояли в одной очереди, было чистой случайностью. Выражение растерянности на лице ее мужа, когда Грант упомянул об ее отъезде в Нью-Йорк, можно было объяснить просто тем, что он забыл сказать об этом инспектору при первом разговоре. Что до миссис Эверет, то ее внезапный отказ впустить торговца свидетельствовал скорее о ее сообразительности, чем о виновности. Маллинз сказал, что она взглянула на него с подозрением. Она не пыталась делать вид, что не заметила кинжала; с другой стороны, особого к нему интереса тоже не проявила. Она просто заподозрила неладное. Грант решил, что эта госпожа Эверет умнее, чем ему показалось вначале, но что она никак не соучастница преступления. Чету Рэтклифов временно придется оставить в покое. Они не вписывались никуда, и никаких улик против них не было. Случалось так, что по разумению полиции все как бы сходилось, но недоставало улик. Однако в данном случае не было ни того, ни другого, и, соответственно, с этой парой придется повременить. Тем временем он постарается выяснить, почему миссис Рэтклиф сказала горничной, что едет в Йоркшир, когда на самом деле собиралась за океан.
