Рональд Нокс - Убийство на виадуке
– На меня произвело впечатление другое, – признался Ривз, – никто не знает лучше мисс Рэндолл-Смит, насколько велико для Давенанта было искушение совершить убийство, и вместе с тем никто не убежден в его невиновности тверже, чем она. Я имею в виду следующее: неужели очевидность свидетельств prima facie[28] его вины не является труднейшим из возможных испытанием для ее веры в невиновность Давенанта?
– Credo quia impossibile[29], вы хотите сказать? Ну, лично я не придаю особой важности чувствам этой дамы.
– А по-моему, вы совершенно непоследовательны, Гордон. Не далее как на днях вы утверждали, что скорее поверили бы свидетельствам людей, нежели свидетельствам вещей.
– Но ее чувства – это не свидетельства. Я готов поверить тому, что ей известно о Давенанте, но не готов поверить в то, во что, по ее словам, она убедила себя поверить, будто бы она знает это о Давенанте. Я хотел сказать, что в первую очередь все это относится к женской интуиции.
– Да ладно вам! Вы же не настолько лишены воображения.
– Послушайте, она говорит, что доверяет своей интуиции, и хочет, чтобы вы доверились ей. Говорит, что всегда ей доверяла, и интуиция никогда не подводила ее. И это слова женщины, которая в здравом уме и твердой памяти вышла замуж за такого низкого мошенника, как Бразерхуд! Если бы женская интуиция хоть чего-нибудь стоила, разве она не подсказала бы этой женщине, что она своими руками бросает себя на растерзание презренному негодяю?
– Знаете, оставим ее интуицию в покое. Я хочу действовать абсолютно беспристрастно, не делая никаких допущений ни в пользу Давенанта, ни против него. А еще я хочу, чтобы вы помогли мне пересмотреть все уже собранные свидетельства и понять, нельзя ли сделать на их основании какой-либо вывод. Потому что виновен Давенант или нет, а с этим делом мы еще не покончили.
– Хотите сказать, вы намерены рассуждать вслух и чтобы я сидел напротив и время от времени восклицал: «Дорогой мой Ривз! Но как, скажите на милость?..» Хорошо, начинайте.
– Так вот, послушайте: какую вещь мы сочли самой нелепой из всех найденных при осмотре трупа Бразерхуда?
– Вы ждете от меня ответа «двое часов». А по-моему, это сам факт наличия билета. Потому что у него наверняка был сезонный проездной.
– Да, был. Я специально ходил узнавать об этом в кассу. Но, само собой, он мог забыть билет дома.
– Мог, но это еще ничего не значит. Потому что на таких коротких линиях, вроде этой, носильщики наверняка наперечет знают большинство обладателей сезонных билетов. Скорее всего, если бы он объяснил: «Я забыл сезонный билет дома», носильщик прикоснулся бы к фуражке и ответил: «Так точно, сэр». Так вот, зная об этой чуть ли не стопроцентной вероятности, мог ли Бразерхуд совершить такую глупость, как покупка билета перед отъездом из Лондона? Насколько мне помнится, билеты на этой линии не проверяют до самой пересадки или пока не выходишь со станции.
– Вы правы. В этом есть что-то чертовски сомнительное. Каким же образом к нему попал билет?
– Похоже, его подбросили, когда этот человек уже был мертв.
– А если его подбросили, то затем, чтобы запутать следствие – это очевидно. Так, посмотрим… чего хотел добиться убийца, подбросив мертвецу в карман билет? Что убитый ездил куда-либо в неурочный день – конечно, такое возможно.
– Да, но этого не было – я хочу сказать, что его убили не в понедельник. Потому что его видели во вторник утром, так сказали во время коронерского расследования.
– Хорошо, значит, это исключено. Можно также навести на мысль, что он путешествовал третьим классом, тогда как на самом деле ехал в первом. Но это бесполезные сведения, потому что на этой линии многие ездят первым классом по билету третьего, когда поезд переполнен, а этот поезд действительно был битком набит. Можно сделать вывод, что человек куда-то ездил, тогда как на самом деле он сидел дома. Но Бразерхуд явно ездил, ведь он вернулся из Лондона. Еще один возможный ошибочный вывод – что место его назначения было не тем, что на самом деле. Но черт возьми, у него билет до Пастон-Уайтчерча, а его убили… Боже милостивый!
– В чем дело?
– Какие же мы глупцы! Неужели вы не видите? Если на самом деле его выбросили из трехчасового поезда, идущего из Лондона, который не делает остановок между Уэйфордом и Бинвером, тогда билет до Пастон-Уайтчерча замаскировал бы тот факт, что он прибыл именно тем поездом, и заставил бы всех считать, что он приехал на более позднем поезде – в 4.50 из Пастон-Отвила!
– Ей-богу, это звучит многообещающе! Тогда и убийца мог бы доказать свое алиби, заявив, что приехал трехчасовым поездом, верно?
– Так и было бы. Ну-ка, посмотрим, есть ли у нас другие причины подразумевать поезд в 4.50?
– Часы – точнее, наручные часы. Они остановились в 4.54.
– Вы имеете в виду, что они остановились в тот момент, когда их стрелки показывали 4.54. Но в мире нет ничего проще, чем перевести стрелки на часах. И… кстати, Гордон, мы ведь можем это подтвердить!
– Подтвердить?
– Да, с помощью других часов, карманных. Неужели вы не помните? Когда мы нашли их, они все еще были исправны, только спешили на час. Так вот, причина, по которой они спешили на час, заключалась в том, что в 3.54 во вторник убийца вынул их из кармана и перевел на час вперед, на 4.54.
– Хотите сказать, что?..
– Я вот о чем: убийца, естественно, предположил, что они остановятся, как и наручные часы. И если бы они остановились, то показывали бы 4.54, как наручные часы. Но по какой-то случайности карманные часы не остановились, значит, мы можем подтвердить действия убийцы!
– Ну, наконец-то! Но по-моему, в связи со временем нам надо разобраться еще кое в чем… ах да. Смотрите, теперь мы можем объяснить, почему Бразерхуд забронировал место в спальном вагоне на среду, хотя следовало бы ожидать, что он попробует сбежать во вторник. Мы, как видите, сочли, что из-за приезда в Пастон-Уайтчерч в 4.50 ему было уже слишком поздно садиться тем же вечером в спальный вагон. Но по-видимому, мы ошиблись, так как он прибыл из Лондона в три часа, и помню, когда я заглядывал в расписание поездов, то обнаружил, что он мог бы успеть на свой поезд в Кру – разумеется, выехав из Бинвера.
– Да, все верно. И это уже второй вопрос. Посмотрим… место в спальном вагоне поначалу было заказано на четверг, так ведь? Потом четверг изменили на среду?
– Да, но даже если мы заподозрим тут фальшивку, это ничего нам не даст. Потому что четверг ничуть не более вероятен, чем среда, – в сущности, даже менее.
– Верно, все это чертовски странно. Полагаю, едва ли он мог… Гордон, а среда – это какое число?
– Семнадцатое.
– Вот как? В таком случае вторник – шестнадцатое, а четверг – восемнадцатое.
