Джорджет Хейер - Найден мертвым
Патрисия побледнела.
— Хватит, а то я ночью не засну.
— Милая, успокойся. — Джим обнял ее за плечи. — Если таинственный убийца решил устроить так, чтобы я потонул на катере, для этого ему совершенно не нужно прятаться в доме.
— Конечно, нет, — сказала Патрисия. — Поэтому давайте говорить по существу. Джим, ты единственный из нас, кто разбирается в катерах и лодках. Возможно ли, чтобы кто-нибудь повредил катер и это повреждение проявилось не сразу? Ну например, если бы он просто проделал в днище дыру, то катер сразу же наполнился бы водой, а этого не случилось.
— Дыру можно было заткнуть, — ответил Джим.
— Как?
Он начал рисовать в блокноте.
— Вот днище. Если проделать в нем клинообразное отверстие и заткнуть так, чтобы широкий конец затычки немного торчал, то некоторое время все будет нормально. Когда же катер наберет скорость, затычка ослабнет и выскочит. А сила воды будет достаточной, чтобы оторвать доску днища.
— Так и было сделано.
— Нет.
— Почему? — спросил Тимоти.
— Потому что тогда нужно было извлечь катер из воды, а это не просто.
— А во сколько сегодня был отлив? — спросила Патрисия.
— В двенадцать сорок пять.
— Это означает, что катер в то время лежал на причале.
— Да, — неохотно согласился Джим.
— Теперь видишь, как все складывается? Ты привязал катер к причалу после одиннадцати, затем был отлив, и он полежал какое-то время на берегу, а когда к нему спустился Тимоти, он снова был на плаву. Преступник рассчитал время точно.
— Вздор! — возразил он.
— Нет! — воскликнул Тимоти. — Но кто же убийца? Например, если Клемента убил Дермотт, то зачем ему потребовалось расправляться с тобой?
— Это не было нужно ни ему и никому другому, — произнес Джим.
— Джим, надо прислушаться к словам мистера Робертса.
— Моя дорогая девочка, Робертс болтает, сам не знает что. Если он такой прозорливый, почему не заподозрил что-то неладное на катере и не предупредил меня?
— А мне кажется, — сказал Тимоти, — что это либо кто-то из Манселлов, либо австралийская кузина Мод, твоя наследница.
— Ты хорошо подумал? — усмехнулся Джим. — Она ведь живет в Сиднее.
— А что ей мешало приехать? Прибыла тайно, переоделась, загримировалась.
— Отлично! — Джим зааплодировал. — И, уже находясь в Англии, прислала бабушке письмо из Австралии.
Тимоти отмахнулся:
— А она написала письмо заранее и оставила кому-нибудь, чтобы прислали к определенной дате.
— Послушай, что я тебе скажу…
— Так могло такое быть или нет?
— У нашего поэта-романтика Уильяма Уордсуорта есть стихотворение «Слабоумный мальчик». Оно про тебя. Да, кузина Мод приехала сюда, притаилась и, странным образом догадавшись, когда кузен Сайлас выйдет на прогулку, подкараулила его и столкнула со скалы. Потом пристрелила Клемента. А сегодня проделала в моем катере дыру. Причем план разработала заранее, месяца за два. — Он вздохнул. — Знаешь, я от тебя устал.
— Да, в данной версии есть слабые места, — неохотно признал Тимоти. — Но это всего лишь предположение. Вообще-то я бы не удивился, если бы оказалось, что убийца кто-то из тех, кого мы совсем не подозреваем. Например, Притчард. А вдруг у кузена Сайласа было что-то очень ценное? И не надо так на меня смотреть. Нормальная ситуация. Может, у него был какой-нибудь древний манускрипт, за которым охотится таинственный убийца.
— А какое отношение к манускрипту имеет Джим? — спросила Патрисия.
Тимоти загадочно улыбнулся:
— Не знаю. Тут могут быть разные хитрые причины.
Джим встал:
— Пойдем, Патрисия. А он пусть обдумает эту версию.
— Иди, я спущусь через минуту, — ответила она. — Мне надо зайти к себе.
Как только Джим спустился вниз, она вернулась к Тимоти:
— Послушай, я хочу, чтобы ты обо всем случившемся рассказал инспектору Ханнасайду. Джим считает это вздором, но я чувствую: ему угрожает опасность.
— Хорошо, я расскажу. Но он мне не поверит. Как всегда.
— Я тебе верю, — утешила Патрисия и вышла, оставив мальчика заниматься перед сном разработкой сложной версии о присутствии в доме таинственного убийцы.
Она двинулась по коридору к западному крылу, где находилась ее спальня, рядом с апартаментами миссис Кейн, и впервые заметила, что коридор плохо освещен. Неподалеку от комнаты Тимоти ей встретилась Маргарет. И хотя Патрисия ни о чем ее не спрашивала, горничная тут же начала объяснять, почему оказалась здесь. Старуха была не в меру любопытна, об этом знали все. Так что догадаться было не сложно. Она подслушивала у двери Тимоти. Дело в том, что единственным источником сведений для Эмили о происходящем в доме была ее преданная горничная. Поэтому Маргарет приходилось шпионить. Так было всегда, а в последние две недели и подавно.
Патрисия приветливо улыбнулась:
— Все в порядке, Маргарет, не надо ничего объяснять.
Впалые щеки горничной вспыхнули.
— Чем меньше полиция станет тут вынюхивать, тем лучше, мисс. Что сделано, того уже не вернешь. Вы извините меня, но то, что мистер Тимоти утопил катер мистера Джеймса, никого не удивляет. Так что нечего сюда привлекать полицейских.
Патрисия вскинула брови:
— Почему?
— А зачем они здесь нужны? Все равно ничего не найдут. Лишь беспокоят хозяйку.
— Но расследование смерти мистера Клемента еще не закончено, — заметила Патрисия. — Быстро не получается.
— Ничего они не раскопают. Да и нет у них особого желания. Только шляются здесь с наглым видом и задают всем вопросы. Но от меня они ничего не узнают.
Патрисия решила, что разговор закончен, и направилась в свою спальню, после чего присоединилась к обществу в гостиной.
В десять часов она, как обычно, отвела Эмили в ее апартаменты и, оставив хозяйку на попечение Маргарет, отправилась с Джимом в сад.
Вечер был ясный и теплый, но удовольствие от прогулки портили шорохи и стрекотания, доносящиеся из кустов. Патрисия понимала, что этим звукам есть разумное объяснение, но ее не покидал страх за Джима, и она настояла, чтобы вернуться в дом.
Сэр Адриан к тому времени удалился в библиотеку, и единственными обитателями гостиной теперь остались леди Харт и Розмари. Когда Джим и Патрисия вошли, Норма сидела за карточным столом, энергично раскладывая пасьянс и одновременно наставляя Розмари, насколько счастливее она была бы, найдя цель в жизни. Розмари почти соглашалась, но в качестве возражения опять выставляла свои воображаемые русские корни. Мол, это делает невозможным для нее сосредоточиться на какой-то цели дольше нескольких месяцев.
