Эрл Гарднер - Дело о хромой канарейке
– Допустим, она виновна.
– Ты думаешь, она виновна?
– Честно говоря, шеф, я не знаю. Как-то уж очень трудно представить, что она проникла в дом, убила Вальтера Прескотта и потом попыталась представить все таким образом, как будто во всем виновата сестра.
– А как в отношении Розалинды Прескотт?
– В ней я не так уверена. Розалинда влюблена, а влюбленная женщина способна на все, лишь бы защитить своего возлюбленного.
– Даже до такой степени, чтобы подставить под удар родную сестру?
– Но ведь ее сестру пока еще не обвинили в убийстве. А если это все-таки случится, то она станет первой вашей клиенткой, которую обвинят в подобном преступлении. Нет, меня нисколько не волнует данное дело: я уверена, что вы его распутаете еще до завтрашнего дня. Лишь бы вы не занялись новым делом.
– Ну нет, как только я разделаюсь с этим делом, мы объедем весь мир.
– Вы мне обещаете не браться за новое дело?
– Обещаю торжественно и окончательно. Я не возьмусь за обычное дело. Конечно, если вдруг подвернется какая-то совершенно непонятная загадка… Ведь ты же не захочешь, чтобы я путешествовал, все время ломая себе голову над тем, что осталось неразрешенным.
– Почему?
– Мне поездка не доставила бы никакого удовольствия.
– Это только так кажется. Стоит только подняться на палубу, как новые интересы вас целиком захватят, и вы…
Она не договорила, так как зазвонил телефон. Зажав трубку рукой, Делла прошептала Мейсону:
– Фредерик Карпентер, управляющий банком «Секонд Фиделити».
Подмигнув, Мейсон сказал:
– Это неплохо. Алло, Мейсон слушает.
– Добрый день, мистер Мейсон. Говорит Фредерик Карпентер из банка «Секонд Фиделити». Помните, вы со мной разговаривали по поводу текущего счета Вальтера Прескотта?
– Прекрасно помню, – ответил Мейсон и подмигнул Делле.
– Я тогда посчитал, что следует подождать, пока ваша клиентка не получит легального права. Однако, обсудив этот вопрос с нашими юридическими советниками, мы решили, что все-таки будет более разумно объединить наши усилия и не вынуждать вас принимать меры по изъятию капитала, который…
Мейсон прервал неторопливый говорок банкира:
– Оставьте свои объяснения для других. Меня интересует общая величина его накоплений и капиталовложений!
Карпентер откашлялся:
– Шестьдесят девять тысяч семьсот шестьдесят пять долларов и тридцать центов.
– Не могли бы вы мне рассказать, каким именно образом вносились деньги?
– Чаще всего наличными суммами от пяти до пятнадцати тысяч единовременно.
– Они сдавались лично Вальтером Прескоттом?
– Насколько мне удалось выяснить, да.
– Благодарю, – сказал Мейсон.
– И если вам в дальнейшем понадобится наша помощь, мистер Мейсон, обращайтесь прямо ко мне.
– О'кей, – сказал Мейсон, опуская трубку на рычаг. – Сильно сомневаюсь, что мы завтра сможем уехать, Делла.
– Почему, шеф?
– Появилось еще одно усложняющее обстоятельство, которое мы упустили из виду и которое должны ликвидировать до того, как расстанемся с Лос-Анджелесом.
– Почему так необходимо это ликвидировать?
– Потому что любая криминальная проблема, которая не отвечает на все вопросы, не может являться ее решением. Теперь я понял свою ошибку: я обращал слишком много внимания на тех людей, которых подозревает прокуратура, совершенно забыв о жертве. А между тем, Делла, в конечном итоге успех решения любой криминальной загадки заключается в восстановлении всех деталей жизни жертвы. Вернее сказать, образа ее жизни. Здесь мы находим мотивировку, ну а мотивировка – разгадка всякого убийства.
Вообще-то у любого человека есть враги. Иногда это просто недруги или соперники по бизнесу. Чаще – личные враги. Люди, которые делают печальную физиономию и вздыхают, когда им говорят, что с человеком стряслась беда, в душе при этом ликуют. Для них величайшее наслаждение – сама подготовка убийства. У подобного человека, как правило, накапливается годами патологическая жестокость, безрассудная решимость при полном отсутствии фантазии.
– Отсутствие фантазии?
– Не знаю уж почему, но так всегда бывает. Мне кажется, что люди, наделенные воображением, могут себе ясно представить страдания других и потому им сочувствуют. В то время как человек, лишенный воображения, не в состоянии представить себя на месте других. Такие люди рассматривают жизнь только со своей собственной колокольни. Убийцы, как правило, хитры, но не оригинальны. Эгоистичны и упрямы в достижении поставленной перед ними задачи. Ты ведь понимаешь, что я говорю о спонтанных убийствах, совершенных под наплывом сильных эмоций.
– Почему вы не допускаете, что и данное убийство относится к этому типу?
– Я не могу этого допустить, потому что тогда мне пришлось бы признать, что на курок нажала Рита Свейн. Другое дело, насколько оправдан был такой поступок.
– Будете ли вы ее защищать, если она действительно виновна?
– Все зависит от того, что ты понимаешь под словом «виновна». Я квалифицирую преступления не всегда так же, как окружной прокурор. Для меня моральная провокация…
– Шеф, – перебила его Делла, – может, вы лучше все-таки займетесь упаковкой своего чемодана?
– Не сейчас. Мне нужно обдумать все заново. Давай-ка вместе внимательно подумаем о личности убитого Прескотта. Кто такой этот Вальтер Прескотт? Сразу можно сказать, что это был нелюдимый эгоист, жестокий и беспринципный. К тому же весьма хладнокровный. То есть человек такого склада, который сам способен пойти на убийство.
– Но убийство-то совершил не он, а как раз наоборот.
– Это как раз и есть самая непонятная часть всей истории, Делла. По всем параметрам он должен был быть преступником, а не жертвой. Конечно, это звучит нелепо. И даже парадоксально, но убитый человек является не жертвой, а убийцей. Если мы подойдем к делу с таких позиций, то тем самым шагнем гораздо дальше позиции самой полиции: они никогда не додумаются до подобных дедуктивных рассуждений.
– Да, – улыбнулась девушка, – до такого парадокса, разумеется, больше никто не додумается.
– Итак, предположим, Вальтер Прескотт – убийца. Джексон Браун, он же Карл Паккард, видел в окне дома Прескотта нечто, не относящееся к гибели Вальтера Прескотта, но имеющее непосредственное отношение к убийству, совершенному самим Вальтером Прескоттом.
– Могу дать голову на отсечение, шеф, но никто не будет рассуждать так, как рассуждаете вы.
– Это действительно выглядит неразумно с первого взгляда, но все же во мне все больше крепнет уверенность, что я стою на правильном пути. Понимаешь, у меня вдруг совершенно исчезло ощущение, что я плутаю в потемках. Сделаем следующий шаг. Поразмыслим, кто же мог быть жертвой. Если уж Вальтер Прескотт действительно кого-то убил или пытался это сделать, то это… Подожди минуточку, Делла! Великий боже!
