Лео Брюс - Дело без трупа
— То есть, вы подумали, что иностранец — полицейский? И что он последовал за молодым Роджерсом из Буэнос-Айреса?
— Ну, он был на судне.
— Понимаю. Поэтому вы позвонили своей жене и вдвоём воспользовались паспортами, которые подготовили заранее. Очень удачно.
Стьют задумался.
— Почему вы не хотели, чтобы Роджерс возвратился в Буэнос-Айрес? — спросил он.
— Это не выглядело безопасным. С учётом джентльмена, преследовавшего его оттуда. Ему могли задать в Буэнос-Айресе неприятные вопросы. И не так мягко и учтиво, как вы здесь.
— М-м. Сколько времени вы знали Роджерса?
— Приблизительно два года.
— И ваши посещения Брэксхэма раз в два месяца «для ловли рыбы» каждый раз совпадали с его отпуском и были связаны исключительно с получением наркотика, который он привозил.
— Теперь вы переходите на личности, инспектор.
— Я не собираюсь спрашивать вас, где он получал товар, сколько привозил или на кого вы работали. Я знаю, что такие вопросы бесполезны. Но я думаю, что вы должны понять следующее: если вы не имели никакого отношения к убийству, которое совершил молодой Роджерс, вам лучше всего рассказать нам всё, что знаете. Если мы посчитаем, что вы придерживаете какую-то информацию, мы можем очень быстро задержать вас по другому обвинению.
— Я понял этот аргумент с самого начала нашего разговора, — сказал Ферфакс. — Что вы хотите знать?
— Имеется ли у вас какая-либо причина предполагать, что Роджерс мог затем напасть на того иностранца?
— Ну, никогда не знаешь, что могут заставить сделать человека нервы, когда за ним следят. Но у него не было абсолютно никаких подобных намерений, когда я с ним расстался. Он думал только о девушке, с которой должен был встретиться тем вечером.
— А днём?
— У него была назначена встреча в Чопли. Он не говорил мне, для чего.
— Когда вы видели его в последний раз?
— После того, как мы вышли из «Митры», мы направились к станции и Риверсайду. При входе на станцию я его покинул, а он собирался забрать свой мотоцикл, который оставил на дороге у Риверсайда.
Мне казалось, что каждый пункт в рассказе этого человека отлично согласовывается с нашей информацией. Очевидно, он был связан с контрабандой наркотиков, но надеялся избежать выдачи по этому обвинению, а тут ещё нависло более серьёзное дело.
— Между прочим, инспектор, я отошёл от дел.
— Отставка?
— Точно. Не будем уточнять, от каких. Я не преступник. Я — человек, который хотел денег, много денег, страстно хотел. И вот они у меня есть. Вполне надёжно помещённые. И теперь мы с женой собираемся направить нашу энергию совершенно на другое. Я всегда любил антиквариат. Наше будущее — это исследования.
— А теперь не возьмёте коктейль? — спросила миссис Ферфакс.
— Нет, спасибо. Ну, прежде, чем вы приступите к своим исследованиям, вам придётся отдохнуть за решёткой по другому поводу, Феррис. Причем здесь, во Франции, мой друг. Французская полиция следит за вами, и знает ваши отношения с тем салоном красоты.
Феррис улыбнулся.
— Ничего подобного — сказал он. Мой визит был чисто предупредительным. Я никогда не делал в этой стране ничего такого, за что меня можно было бы обвинить даже по мелочи. Нет, те денёчки миновали. Мы всегда хотели, когда придёт время, удалится во Францию. И появление того иностранного джентльмена в Брэксхэме именно и означало, что время настало. Нет, во Франции меня обвинить не в чем, и я не вполне понимаю, как вы собираетесь сформулировать мне обвинение в Англии.
— А ваш паспорт? — внезапно спросил Биф.— Он незаконный. Французы высылают вас назад, и вот вы в Англии.
— Не думаю, — сказал Феррис. — У меня, конечно же, есть и свой собственный законный паспорт, хотя я не считал разумным пока его использовать, считая в глубине своего невинного сердца, что, если здесь и станут кого-то преследовать, то пусть это будет Феррис, а не Фримен. Однако, теперь, после нашей маленькой беседы, придётся использовать собственный.
Мы все уставились на него с удивлением и некоторым восхищением, даже Стьют. Всё-таки Феррис был по своему выдающимся подлецом.
Затем Стьют резко встал:
— Ваша «отставка», как вы её называете, зависит от ряда вещей. Во-первых, от правдивости ваших заявлений по поводу Брэксхэма и вашего алиби. Во вторых, от того, привлечём ли мы вас за торговлю наркотиками в Англии. В третьих, от того, говорите ли вы правду о своей невиновности во Франции.
— Вполне, — сказал Ферфакс спокойным и ровным голосом. — Не думаю, что мы встретимся вновь, инспектор.
— В любом случае за вами будут следить, пока я не закончу расследование в Англии.
— Тогда я надеюсь, что вы поторопитесь. Моя жена никогда не видела зимних видов спорта, и я обещал повести её в этом году на горный курорт.
ГЛАВА XXII
Возвращение было менее весёлым. Казалось, мы получили всю информацию, которую Ферфакс мог нам предоставить, но вместо того, чтобы двинуть нас вперёд, она отбросила назад. Это было самым невыносимым в данном деле: чем больше прояснялось, тем дальше казалось решение. Стьют требовал фактов и обещал с их помощью сформулировать решение загадки. Но чем больше он узнавал, тем меньше знал.
— Вы верите рассказу Ферфакса? — спросил я, когда мы оказались на борту парохода, везущего нас домой через Ла-Манш.
— Да. Боюсь, что придётся поверить. Конечно, мы проверим все детали и посмотрим, сможем ли ещё немного проследить его действия как распространителя наркотиков. Но я совершенно уверен, что это мелочь по сравнению с нашей главной проблемой. Не думаю, что он лично заинтересован в убийстве. Не удивлюсь, если он говорит правду, заявляя, что об убийстве впервые узнал из газет.
— Странный тип.
— Да, необычный. Это такая редкость, когда преступник задумывается о будущем. Полагаю, что этим он обязан жене. Но я хотел бы получить улики против него. Он достаточно умён, чтобы понимать всё время, пока продавал кокаин, за счёт кого и чего он разбогател. Несчастные маленькие наркоманы, которые выбрасываются из этой жизни. Независимо от того, правильно это или нет, я убеждён, что продажа наркотиков — это и моральное преступление, и юридическое.
Я торопился вернуться к нашей проблеме и хотел знать, что намерен Стьют делать теперь. Одна из возможностей исчезла. На ком сосредоточиться сейчас?
— Какую линию изберёте вы теперь? — спросил я, пользуясь тем, что ему нравилось размышлять вслух в моём присутствии.
— Полагаю, — сказал он, — возвратиться к девушке. Пока нет даже слабых доказательств, что Роджерс вообще встречался с иностранцем. Кроме того, в отношении Смайт у него имелся прекрасный мотив. А в этой мешанине сам по себе мотив — это уже немало.
