Энн Перри - Пожар на Хайгейт-райз
– Все мужчины ожидают от других слишком многого, – заявила бабушка непререкаемым и нравоучительным тоном.
Анжелина вся вспыхнула и опустила глаза в пол; даже Селесте явно было не по себе.
На этот раз Кэролайн, забыв про учтивость и вежливость, заговорила:
– Это была не самая удачная фраза, – извиняющимся тоном сказала она. – Я уверена, вы имели в виду, что это было неправильно, несправедливо – ожидать, что Клеменси сумеет справиться с таким ударом, когда она обнаружила своего отца мертвым, особенно при том, что его смерть была совершенно неожиданной.
– О да! Конечно! – Анжелина уже взяла себя в руки и облегченно вздохнула. – Он несколько дней болел, но мы не считали это чем-то серьезным. Стивен почти не обращал на это внимания. Конечно, – тут она опустила взгляд и понизила голос почти до конфиденциального шепота, – они не были так уж близки, несмотря на то что это были тесть и зять. Теофилиус не одобрял кое-какие идеи Шоу.
– Мы все их не одобряем, – резко бросила Селеста. – Но это все были идеи социальные и теологические, они не имели отношения к проблемам медицины. А он очень компетентный врач. Все так говорят.
– У него и вправду много пациентов, – живо добавила Анжелина, ощупывая своими толстенькими пальчиками бусинки на груди. – Молодая мисс Латтеруорт не хочет иметь дело ни с кем другим.
– Флора Латтеруорт ведет себя не самым лучшим образом, – мрачно сообщила Селеста. – Консультируется с ним по любому поводу, будь то приступ или припадок, но у меня есть собственное мнение на этот счет: она была бы в гораздо меньшей степени подвержена всем этим болезням, если бы у Стивена была бородавка на носу или один глаз косил.
– Никто не может понять, что с нею, – прошептала Анжелина. – Внешне она здорова, как лошадь, как мне кажется. Конечно, они nouveau riche[14], – добавила она, объясняя ситуацию Кэролайн и Шарлотте. – Рабочий класс, в сущности, хотя и при деньгах. Альфред Латтеруорт сделал себе состояние на хлопковых фабриках в Ланкашире, а сюда переехал, только когда их продал. Пытается вести себя как джентльмен, но все, конечно, знают…
Шарлотту ни с того ни с сего все это начало сильно раздражать; но, в конце концов, это же был тот самый мир, в котором она выросла, и какое-то время назад вполне могла думать точно так же.
– Знают что? – осведомилась она немного резковато.
– Ну, как же! Знают, что он сделал деньги на торговле, – удивленно ответила Анжелина. – Это же совершенно очевидно, моя дорогая! Он воспитал свою дочь, чтобы она разговаривала как настоящая леди, но ведь речь – это еще не все, не так ли?
– Конечно, нет, – сухо ответила Шарлотта. – Многие разговаривающие как истинные леди на самом деле могут быть кем угодно, только не леди.
Анжелина не поняла намека и с удовлетворенным видом отодвинулась назад в своем кресле, расправляя юбки.
– Может быть, еще чаю? – предложила она, поднимая серебряный заварочный чайничек с изукрашенным носиком в форме лебединой шеи.
Но тут их беседу прервало возвращение горничной, которая доложила о приходе викария и миссис Клитридж.
Селеста бросила взгляд на бабушку и поняла, что та не имеет ни малейшего намерения уходить.
– Пожалуйста, пригласите их сюда, – приказала она служанке, чуть приподняв одну густую бровь. Старая леди не посмотрела в сторону Анжелины: чувство юмора явно не было свойственно им обеим, к тому же их взгляды слишком различались, и они по-разному воспринимали происходящее. – И принесите еще чаю.
Гектор Клитридж был солиден и вкрадчив, у него было лицо того типа, которое в молодости, видимо, смотрелось красивым, но теперь выглядело усталым, испещренным следами забот, беспокойств и вечной нервозности, которые оставили морщины на щеках и лишили его способности смотреть легко и прямо. Он торопливо вошел в комнату, явно стремясь поскорее принести свои соболезнования, и тут же резко остановился, обнаружив в гостиной еще трех женщин, с которыми не был знаком.
Его жена, напротив, чувствовала себя как дома. Такое впечатление, что даже в свои лучшие годы она, вероятно, не могла похвастаться особой красотой и очарованием, разве что свежестью лица и прекрасными волосами. Но у нее была абсолютно прямая спина, она вполне могла шествовать с целой кипой книг на голове, не уронив ни единой, взгляд был спокойный, манеры сдержанные. Голос у нее был необычно низкий и приятный.
– Моя дорогая Селеста… и Анжелина! Я помню, мы уже выражали вам свои соболезнования и предлагали свои услуги, но викарий полагает, что мы должны еще раз посетить вас, просто чтобы уверить, что говорили это совершенно искренне. Люди так часто говорят подобное – просто по привычке, по обычаю, но никто не принимает это всерьез – именно по такой причине. Некоторые избегают посещать тех, кто понес подобную утрату, а это едва ли по-христиански.
– Да-да, вот именно, – подхватил ее муж, и его лицо выразило огромное облегчение. – Если есть что-то, что мы могли бы для вас сделать… – Он переводил взгляд с одной сестры на другую, ожидая их реакции.
Селеста представила их уже сидевшим в гостиной, и все обменялись приветствиями.
– Как это мило с вашей стороны, – сказал викарий, улыбаясь бабушке. Его пальцы теребили плохо повязанный галстук, приводя его в еще более дурное состояние. – Несомненно, это свидетельствует об истинно дружеских чувствах, когда к тебе приходят в час горя. Вы давно знакомы с сестрами Уорлингэм? Я что-то не помню, чтобы видел вас у них раньше.
– Сорок лет, – быстро ответила бабушка.
– Ох, не может быть, как это прекрасно! Вы, должно быть, чрезвычайно сильно любите друг друга!
– И прошло уже тридцать из этих сорока, как мы видели вас в последний раз. – Селеста наконец потеряла терпение. По ее лицу было видно, что бабушка ее лишь слегка забавляет, но льстивые слова викария и его бесконечное размахивание руками окончательно вывели ее из себя. – Было так любезно с вашей стороны заехать к нам в момент, когда мы так переживаем эту трагическую утрату.
Шарлотта отлично слышала сарказм в ее тоне, а по ее властному и умному лицу было видно, что никакие из приведенных мотиваций и объяснений не могли ее провести.
Бабушка раздраженно и негодующе засопела.
– Я же сказала вам, что не читала про смерть бедного Теофилиуса. Если бы я знала, то, безусловно, приехала бы тотчас же. Это самое малое, что следует делать в подобных случаях.
– И когда умер папа, несомненно, тоже, – сказала Селеста с очень слабой улыбкой. – Разве что вы и про это не читали?
– Ох, Селеста! Это просто глупо и нелепо! – У Анжелины широко раскрылись глаза. – Все знали о смерти папы. В конце концов, он же был епископ, весьма заслуженный и известный человек! Его абсолютно все уважали!
