Агата Кристи - Рождество Эркюля Пуаро
– Покойный является центром всей тайны. Мы должны поглубже проникнуть в сердце и ум Симеона Ли и посмотреть, что мы там обнаружим. Ибо человек живет и умирает не сам по себе. То, что он имеет, он передает потомкам.
Что же мог передать Симеон Ли своим сыновьям и дочери? Во-первых, гордость, которая была уязвлена его разочарованием в детях. Во-вторых, терпение. Нам говорили, что Симеон Ли терпеливо ждал много лет, чтобы отомстить тому, кто дурно с ним обошелся. Мы видим, что это свойство его натуры унаследовал сын, меньше других похожий на него внешне. Дэвид Ли также мог годами питать чувство негодования. Внешне же на отца похож только Харри Ли. Это сходство особенно заметно, когда смотришь на портрет Симеона Ли в молодости. Те же орлиный нос, длинный острый подбородок, высоко поднятая голова. Думаю, что Харри унаследовал и многие отцовские привычки – например, смеяться, вскинув голову, или поглаживать пальцем подбородок.
Держа все это в памяти и будучи убежден, что убийство совершено кем-то тесно связанным с жертвой, я стал изучать членов семьи с психологической точки зрения. Иными словами, я пытался определить, кто психологически был способен совершить преступление. Я пришел к выводу, что в эту категорию попадают только двое – Элфред Ли и жена Дэвида, Хильда Ли. Самого Дэвида я отверг. Не думаю, что человек, обладающий столь хрупкой, впечатлительной натурой, мог бы перерезать кому-то горло. Точно так же я отверг Джорджа Ли и его жену. Каковы бы ни были их мотивы, они по своему темпераменту не склонны к риску – оба слишком осторожны. Что касается миссис Элфред Ли, то я был уверен, что она вообще не способна на насильственные действия – у нее для этого слишком ироничный склад ума. Насчет Харри Ли я колебался. Конечно, в его натуре есть определенная агрессивность, но я был почти уверен, что Харри, несмотря на все его выходки, человек слабый и безвольный. Теперь я знаю, что его отец придерживался такого же мнения – он говорил, что Харри ничуть не лучше остальных. Оставались двое, которых я уже упомянул. Элфред Ли был способен на бескорыстную преданность – в течение многих лет он безропотно подчинялся воле отца. В таких обстоятельствах всегда возможен внезапный взрыв. Более того, Элфред вполне мог таить на отца злобу, которая, не находя выхода, постепенно усиливалась. Самые тихие и мягкие люди часто способны на неожиданные вспышки насилия, так как если их самоконтроль отказывает, то полностью! Другой персоной, которую я считал вероятным кандидатом, была Хильда Ли. Она принадлежит к людям, которые при определенных обстоятельствах могут взять закон в собственные руки, хотя и не по эгоистичным мотивам. Такие люди сами судят и сами казнят. Многие персонажи Ветхого Завета относятся к этому типу – например, Иаиль[41] и Юдифь[42].
Разумеется, при этом я расследовал и обстоятельства самого преступления. Первое, что бросалось в глаза, – необычные условия, в которых произошло убийство. Вспомните комнату, где лежал мертвый Симеон Ли. Массивные стул и кресло опрокинуты, лампа, стаканы, посуда разбиты. Особенно удивляли стол и кресло из тяжелого красного дерева. Было трудно представить, что они перевернулись во время борьбы немощного старика с его противником. Все это выглядело нереальным. Но никому бы в здравом уме не могло прийти в голову инсценировать подобное – разве только убийцей Симеона Ли был сильный мужчина, который хотел создать впечатление, что преступник был слаб физически или вовсе являлся женщиной.
Однако подобная идея выглядела крайне неубедительно, так как грохот мебели должен был поднять тревогу и убийце оставалось бы очень мало времени, чтобы скрыться. Безусловно, в интересах преступника было перерезать Симеону Ли горло как можно тише.
Другой необычной деталью был поворот ключа в замке снаружи. И снова для этого как будто не было никаких причин. Это не могло способствовать версии самоубийства, так как ей противоречили все обстоятельства. Это также не могло навести на мысль о бегстве убийцы через окно, ибо положение окон делало бегство невозможным. Более того, процедура опять-таки требовала времени, которое должно быть драгоценным для убийцы!
Была и третья необъяснимая деталь – кусочек резины, отрезанной от мешочка для туалетных принадлежностей Симеона Ли, и маленький деревянный колышек, которые показал мне суперинтендент Сагден. Их подобрала мисс Эстравадос, появившаяся в комнате одной из первых. И снова это казалось бессмысленным! Эти предметы как будто ничего не означали! Но тем не менее они там находились.
Преступление становилось все более непонятным. В нем не было ни порядка, ни метода, ни, enfin[43], смысла.
Далее мы столкнулись еще с одной трудностью. Покойный вызвал к себе суперинтендента Сагдена, сообщил ему о краже и попросил вернуться через полтора часа. Зачем? Если Симеон Ли подозревал свою внучку или другого члена семьи, почему он не попросил суперинтендента подождать внизу, пока он не переговорит с подозреваемым? При наличии в доме полицейского офицера он мог бы оказать куда более сильное давление на виновного.
Таким образом, необычным выглядит не только поведение убийцы, но и поведение самого Симеона Ли!
И тогда я сказал себе: «Все было совсем не так! Мы смотрим на происшедшее с неправильной точки зрения – с той, которую стремится навязать нам убийца!»
Перед нами три момента, не имеющие смысла: борьба, повернутый снаружи ключ и обрывок резины. Но должна была существовать точка зрения, при которой они обретут смысл! Я постарался забыть об обстоятельствах преступления и рассмотреть эти моменты сами по себе. Что предполагает борьба? Насилие, шум, поломанные вещи… Зачем поворачивают ключ? Чтобы никто не мог войти? Но ключ этого не предотвратил, так как дверь взломали почти сразу же. Чтобы задержать кого-то внутри или снаружи? А клочок резины? Обрывок туалетного мешочка, и ничего более…
Итак, во всем этом как будто ничего нет. Но это не совсем так – остаются три впечатления: шум, изоляция и, наконец, полная бессмыслица.
Соответствуют ли эти впечатления двум моим подозреваемым? Нет, не соответствуют. Для Элфреда и Хильды было бы куда предпочтительнее тихое убийство, трата времени на запирание двери снаружи нелепа, а обрывок мешочка по-прежнему ничего не означает.
И все же меня не покидало чувство, что в этом преступлении нет ничего абсурдного – что оно, напротив, великолепно спланировано и безукоризненно осуществлено. Следовательно, все факты должны что-то означать…
Обдумав их вновь, я увидел первые проблески света.
Кровь – она повсюду, алая, свежая, влажная… Так много крови – даже слишком много…
Эта мысль влечет за собой другую. Перед нами кровное преступление. На Симеона Ли ополчилась его же собственная кровь!..
Эркюль Пуаро склонился вперед:
– Две фразы, сказанные разными людьми, стали важнейшими ключами к разгадке, хотя эти люди произнесли их, ни о чем не догадываясь. Первой была строка из «Макбета», процитированная миссис Элфред Ли: «Кто бы мог подумать, что в этом старике так много крови?» Другой была фраза дворецкого Трессилиана. Он жаловался на путаницу в голове, на то, что ему кажется, будто происходящее теперь уже происходило раньше. Причиной странного чувства явился простой случай. Услышав звонок, Трессилиан открыл дверь Харри Ли, а на следующий день сделал то же самое для Стивена Фэрра.
Почему же у него возникло такое чувство? Посмотрите на Харри Ли и Стивена Фэрра, и вы поймете почему. Они поразительно похожи! Поэтому дворецкому показалось, будто он дважды открывает дверь одному и тому же человеку. Только сегодня Трессилиан сетовал на то, что путает людей друг с другом. Неудивительно! У Стивена Фэрра такой же нос с горбинкой, как у Харри Ли, и те же привычки смеяться, вскинув голову, и поглаживать подбородок указательным пальцем. Посмотрите внимательно на портрет Симеона Ли в молодости, и вы увидите в нем сходство не только с Харри Ли, но и со Стивеном Фэрром!
Стивен зашевелился, скрипнув стулом.
– Помните гневную тираду Симеона Ли по адресу своих детей? – продолжал Пуаро. – Он заявил, что у него наверняка имеются где-то сыновья получше – пусть даже незаконные. Мы снова возвращаемся к характеру Симеона Ли. Того Симеона Ли, который пользовался успехом у женщин и разбил сердце своей жены! Симеона Ли, который похвалялся Пилар, что мог бы создать целую гвардию из сыновей почти одного возраста! Поэтому я пришел к выводу: в доме присутствовали не только законные сыновья Симеона Ли, но и кто-то из незаконных – не признанный и не узнанный им.
Стивен медленно поднялся.
– Это и было вашей подлинной причиной, не так ли? – осведомился Пуаро. – Романтическая влюбленность в девушку, которую вы встретили в поезде, тут ни при чем! Когда вы познакомились с ней, вы уже направлялись сюда посмотреть, что за человек ваш отец.
