Рекс Стаут - Пожалуйста, избавьте от греха
Были еще три или четыре личности, которыми занимались Сол и Орри. В деле арабских террористов Фред пока не продвинулся ни на шаг.
Чтобы вы поняли, в каком гнусном настроении я пребывал вечером в четверг после ужина, я признаюсь, чем занимался. Во-первых, чем я не занимался. Я не пошел к Солу на традиционный покер. Вместо этого я сидел в кабинете за своим столом и уныло пялился в блокнот, который я сам называю: «Последний резерв Ниро Вульфа». В нем перечислены некоторые предметы, хранившиеся в частном сейфе банка «Континентал траст компани», и я уже прикидывал, с какими из них можно с наименьшими потерями расстаться, если к нам по-прежнему будут обращаться только арабские террористы и ясновидцы. Вульф громоздился за своим столом, погрузившись в томик рассказов Тургенева, что тоже было дурным предзнаменованием. Он всегда берет книгу, которую уже читал, если у него на душе скребут кошки.
Когда в дверь позвонили, я машинально кинул взгляд на ручные часы. Порой это требуется для протокола. Без восемнадцати десять. Я прогулялся в прихожую, щелкнул выключателем наружного освещения, выглянул в прозрачное лишь изнутри стекло, вернулся в кабинет и провозгласил:
– Вам придется временно прервать чтение. Это Деннис Коупс.
– Ты никогда не видел Денниса Коупса.
– Верно, но Сол описывал его.
Вульф захлопнул книгу, не удосужившись найти закладку, и уж тем более не стал загибать уголок страницы, ведь как-никак это был Тургенев. Я пошел открывать входную дверь. Посетитель со словами: «Вы Арчи Гудвин» – шагнул вперед, словно меня там и не было.
– А вы… – начал я.
– Коупс. Деннис Коупс. Не столь знаменит, как вы, но когда-нибудь стану. Могу я видеть вашего знаменитого босса?
Я был настолько счастлив от его прихода, от возможности вцепиться хоть в кого-то, кто мог вытащить нас из трясины, что даже не скривился при виде его длиннющих нечесаных волос и двухдюймовых бакенбардов. Более того, когда он вошел в кабинет, протопал к столу Вульфа и протянул руку, Вульф пожал ее. Он крайне редко здоровается за руку и никогда не подает руки незнакомцу. Вот до чего он докатился. Усаживаясь, Коупс поддернул вверх брючины – дергающиеся руки, о которых говорил Сол.
– Хорошее вам состряпали объявление, – с места в карьер заявил он. «Любой человек, который свяжется с Ниро Вульфом или с его помощником по поводу этого объявления, автоматически соглашается на данные условия». Ну, трюкачи! Какое агентство?
Вульф нахмурился.
– Что вы имеете в виду?
– Кто написал это?
– Мистер Гудвин.
– Ах вот как. – Коупс уважительно смерил меня взглядом. – Чисто сработано, Арчи. – И снова обратился к Вульфу: – Сколько поклевок у вас уже было?
– Ни одной.
– Что? Не может быть! Ладно, не хотите говорить – не надо, да и с какой стати вы должны мне отвечать? Но вы не можете сказать, что это не мое дело, поскольку оно как раз мое – в какой-то степени. Если кто-то еще знает то, что знаю я, и вам уже об этом сказали, то поезд, конечно, ушел. Вы уже… Надо подумать, как бы это лучше сказать. Словом, вам уже сообщили нечто такое, чтобы вам захотелось потолковать по душам с Кеннетом Миром или с Хелен Лугос?
Вульф внимательно посмотрел на него.
– Мистер Коупс, в объявлении четко сказано: сведения должны предоставить мне, а не пытаться получить их от меня. Отвечу так: узнай я нечто такое, что побудило бы меня переговорить либо с мисс Лугос либо с мистером Миром, я бы уже устроил встречу с ними; я же пока с ними не встречался.
Коупс кивнул.
– Понимаю. Теперь должен вам кое в чем признаться. А именно: то, что я собираюсь вам рассказать, мне следовало открыть полиции. И я признаюсь, что причина, по которой я этого не сделал, вовсе не заставляет меня гордиться. Дело вовсе не в том, что я питаю какую-то особую любовь к Кеннету Миру или к Хелен Лугос; нет, просто сделай я такое признание, я бы очутился в самом пекле крайне неприятных событий, связанных с убийством. С вами дело обстоит иначе по двум причинам. Во-первых, вы не дадите делу такого хода, как полиция. Во-вторых, если вы получите то, на что рассчитываете, – а я думаю, что так и случится, – то я стану богаче на шестьдесят пять тысяч долларов, а они мне чертовски нужны!
Кончики пальцев его правой руки отбивали дробь на подлокотнике кресла; заметив это, Коупс перевернул ладонь и сжал пальцы в кулак.
– То, что я собираюсь вас сказать, частично вам уже известно. Вы, должно быть, знаете, что побудило Оделла пойти в кабинет Браунинга и полезть в тот ящик. Это так?
– А вы знаете? – буркнул Вульф.
– Да. Он собирался подсыпать в его виски ЛСД, чтобы Браунинг опростоволосился перед советом директоров или вообще не сумел бы прийти на него. Миссис Оделл, наверное, сказала вам об этом. Скажу вам, откуда это стало известно мне. Я узнал об этом еще накануне, в понедельник девятнадцатого мая.
– В самом деле?
– Да. Вам, разумеется, известно, что в кабинет Браунинга ведут две двери – одна из приемной, где сидит Хелен Лугос, а вторая из холла. И это третья причина, по которой я не хотел бы признаваться во всем содеянном полиции. Дело в том, что в понедельник днем я вошел в кабинет Браунинга из холла, когда знал, что Браунинга на месте нет. Это было сразу после обеда, и я…
– Разве дверь не запиралась?
– Не всегда. Когда Браунинг сам выходил в холл, он часто нажимал на защелку в замке, чтобы на обратном пути не возиться с ключами. Я хотел взглянуть кое на что, что оставалось у него на столе, и воспользовался для этого его отлучкой. Мне не хотелось привлекать внимания, поэтому я старался не шуметь, но дверь в приемную была приоткрыта и до меня доносились голоса Хелен Лугос и Кеннета Мира. Вы записываете?
– Да.
– Разумеется. – Он вынул из кармана записную книжку. – Тогда я лучше зачитаю вслух. Первое, что сказал Мир, было: «Нет, я не скажу тебе, как мне удалось это узнать. Но это и не самое важное, главное, что я узнал. Оделл собирается завтра днем подсыпать ему в виски ЛСД, а я хочу, чтобы ты ни под каким предлогом не открывала этот ящик, как ты это делаешь обычно. Ни после обеда, ни вообще – даже не подходи к нему!» А она ответила: «Но, Кеннет, ты должен объяснить мне… Постой, я хочу убедиться…» И послышался шум отодвигаемого стула.
Пальцы снова забарабанили, на этот раз по колену.
– И я быстренько смотался оттуда. Она, должно быть, собиралась убедиться, что в кабинете Браунинга никого нет. Возвращаться, в свою комнату я не стал, потому что там сидит еще один человек, а мне хотелось побыть одному. Я отправился в туалет и присел на унитаз, чтобы обмозговать услышанное. Первым делом я хотел, конечно, предупредить Браунинга. Возможно, Мир и сам хотел это сделать, но из того, что я услышал, у меня такого мнения не сложилось. Но мне не хотелось признаваться Браунингу, что я заходил в его комнату из холла – это понятно, да? И я даже понятия не имел, что замыслил Мир. Я знал, что он что-то задумал, иначе он не стал бы так настойчиво требовать, чтобы Хелен не подходила к этому ящику. Но что именно? Что бы вы подумали на моем месте?
