Николас Блейк - Бренна земная плоть
— В нем мог находиться яд? — спросил Найджел.
— В принципе, мог бы, — сухо ответил Блаунт. — Но я сомневаюсь, что Сломан успел бы сунуть бутылку в карман. Все цианистые соединения — очень быстродействующие яды.
— А этот яд может быть не в виде жидкости?
— Кажется, я слыхал о таких случаях. Но все равно он не мог носить его просто в кармане. Тогда нужно искать какую-нибудь коробочку, тоже источающую запах горького миндаля. Если уж Сломан отравился, то должно найтись и то, в чем хранился яд. Самоубийцы не так педантичны, чтобы закапывать коробочки или флакончики в саду, да и времени у них на это нет.
Глаза инспектора блеснули недобрым блеском.
— Вот так-то, мистер Стрэйнджуэйз! По этой причине дверь комнаты я запру на замок и обыщу другие помещения. Терпеть не могу всякие там убийства! — мрачно добавил он. — Да и дядюшка ваш по головке меня не погладит, если выяснится, что я упустил убийцу. А вас я попросил бы спуститься вниз и собрать всех оставшихся гостей в одной комнате. Передайте также Болтеру, чтобы он прислал ко мне сержанта, и пусть он вызовет сюда женщину-полицейского: надо обыскать дам. Мужчин может обыскать сержант. Вам придется заняться гостями. Постарайтесь выяснить, кто последний видел Киотт-Сломана живым. Но ни в коем случае не дайте им заметить, что мы сомневаемся в самоубийстве. А если вам удастся узнать, как они провели время после чая, то это будет просто здорово.
Найджелу импонировал авторитет и уверенность инспектора — это совершенно избавляло его от чувства ответственности. Слишком уж многое случилось за последние два дня. Он спустился вниз и передал Болтеру просьбу Блаунта. Гости уже успели собраться в гостиной — Люсилла, Джорджия, Эдвард Кавендиш и Филипп. Лили Уоткинс и миссис Грант тоже были здесь.
— Я полагаю, что Лили Уоткинс сообщила вам о случившемся, — начал Найджел. — Киотт-Сломан умер. Отравился.
Стрэйнджуэйз почувствовал, что все вздохнули с облегчением. Они восприняли самоубийство Сломана как признание им собственной вины. Лишь на лице Джорджии Кавендиш Найджел не заметил этого облегчения. Она сидела рядом с братом, и лицо ее выражало смятение, словно она ждала очередной неприятности.
— Инспектор Блаунт поручил мне узнать, кто из вас и когда видел Киотт-Сломана последний раз, — закончил Найджел и начал опрос собравшихся.
На это ушло совсем немного времени. Выяснилось, что сначала Сломан пил чай в гостиной вместе со всеми остальными, но казался необычно молчаливым и задумчивым. После чая он пригласил Люсиллу на небольшую прогулку, но та даже не удостоила его ответом. Видимо, инспектор не напрасно проделал свою работу. После этого Киотт-Сломан вышел. Это было без пяти пять. Минут через десять после этого Лили Уоткинс видела, как он выглянул из двери, ведущей во двор. Уже смеркалось, но было все же не так темно, чтобы не заметить полицейского, который стоял во дворе, переминаясь с ноги на ногу. Сломан что-то буркнул про себя и снова ушел в дом. С тех пор его никто больше не видел. На все вопросы Найджела собравшиеся отвечали без волнения и без запинки. По меньшей мере для одного человека из собравшихся здесь Киотт-Сломан представлял опасность, для остальных же был тяжким грузом.
— Может быть, кто-нибудь слышал какие-нибудь необычные звуки из его комнаты? — спросил Найджел. — Ведь он не мог упасть бесшумно!
— Я не слышал, — ответил Кавендиш. — Но после чая я оставался в столовой, а она находится в стороне от его комнаты.
Последовала небольшая пауза. Потом, казалось, Джорджия что-то вспомнила:
— Мы слышали какой-то шум, словно что-то упало. Кажется, это было около половины шестого, не так ли, Люсилла?
— Не помню, — равнодушно ответила та.
— После чая я около часа проработал в своей комнате, — заметил Старлинг. — Моя комната находится рядом с его. Я слышал, как он поднялся наверх. Мне кажется, было минут десять шестого, но больше я ничего не слышал. Правда, я довольно сильно углубился в эту идиотскую статью о греческом аористе и потому мог просто не услышать падения.
— В одной комнате — греческий аорист, а в соседней — смерть, — пробормотала Джорджия.
— За грех и Бог наказывает смертью! — внезапно выкрикнула миссис Грант.
Кухарка Нелли, чуть позже вошедшая в комнату, хихикнула и сразу же закрыла рот рукой. Больше Стрэйнджуэйзу выяснить ничего не удалось, а вскоре он увидел в окно въезжающую в ворота полицейскую машину. На верхнем этаже послышались шаги. Найджел был доволен, что его не было там, ибо терпеть не мог происходившую сейчас в комнате Киотт-Сломана процедуру. Прошло какое-то время. Появился Болтер и попросил Найджела выйти — с ним хочет поговорить инспектор. На лестнице Найджел встретил сержанта.
— Скоро все кончится, — сказал тот. — Мы только ждем полицейского из женского отделения.
Доктор Уиллс, молчаливый как всегда, вытирал у рукомойника руки. Инспектор выглядел взволнованным — если вообще человек, подобный ему, может казаться взволнованным. Лица Киотт-Сломана, к счастью, не было видно. Его накрыли простыней.
— Синильная кислота, — сказал инспектор Стрэйнджуэйзу. — Самый быстродействующий из всех яд. Доктор Уиллс говорит, что он проглотил не всю нужную дозу — кое-что пролилось на его костюм. А пена в уголках рта свидетельствует о том, что смерть наступила не мгновенно.
— Я еще не многое могу сказать, — добавил доктор Уиллс. — Сперва мы должны точно установить, какое количество яда он принял и в какой форме. Я полагаю, Блекли, нам придется испрашивать разрешение на вскрытие.
Когда врач уехал, Найджел сообщил те скудные сведения, которые ему удалось собрать. Блаунт уже обыскал три верхние комнаты, и сейчас Блекли начал осматривать остальные. Пока еще ничего не нашли.
— Я почти уверен, что убийца спрятал пузырек или ампулу из-под яда где-то в доме, а может быть, и за его пределами, — сказал Блаунт. — Сержант начнет сейчас обыск комнат на первом этаже. Тот факт, что в комнате Сломана нет этой емкости, доказывает, что это не было самоубийство. Но, с другой стороны, убийце ведь было на руку, чтобы смерть Сломана походила на самоубийство. Зачем же ему тогда прятать то, в чем хранился яд?
— Я все-таки никак не могу понять, как убийце удалось организовать это дело? — спросил Найджел. — Не мог же он просто подойти к Киотт-Сломану и сказать: «Выпейте-ка, дружок, глоточек вот этого снадобья. У него, правда, довольно странный запах, но зато оно очень полезно».
— Разумеется, не мог! Видимо, он налил яд куда-то, откуда Киотт-Сломан рано или поздно выпил бы его. А потом убийца, должно быть, унес сосуд.
