Энтони Беркли - Убийство в погребе (= Убийство в винном погребе)
Уоргрейв резко кивнул. После того как он поздоровался со старшим инспектором, он пока не произнес ни слова.
— Эти вопросы в основном касаются ваших отношений с мисс Уотерхаус. Я подумал, что вам, возможно, захочется сделать заявление, касающееся этих отношений, — продолжил Морсби.
Уоргрейв приподнял густые черные брови.
— Заявление? — переспросил он почти безразлично. — С какой стати и о чем я должен делать заявление?
— Как я только что говорил, мистер Уоргрейв, о ваших отношениях с мисс Уотерхаус. Разумеется, не нужно делать никаких заявлений, если вы этого не желаете. Я не вправе принуждать вас даже отвечать на мои вопросы мой долг предупредить вас, что любое ваше слово может быть использовано против вас.
— Очень любезно с вашей стороны, — сухо сказал Уоргрейв. — Но, боюсь, я вас не понимаю. У меня не было никаких, как вы выражаетесь, отношений с мисс Уотерхаус.
Морсби продолжил менее официальным тоном:
— Послушайте меня, сэр, я не хочу, чтобы вы сочли будто я вас обманываю, или уловками стремлюсь заставить вас обвинить самого себя, или еще что-либо в таком роде. Мы здесь этим не занимаемся. Так что я раскрою вам свои карты, а вы либо сообразуетесь с ними, либо нет, как хотите. Вам известно, что мисс Уотерхаус ждала ребенка. У меня есть определенные свидетельства того, что вы могли быть его отцом. И, честно признаюсь, хотел бы узнать, что вы можете сказать по этому поводу.
— Тогда я вам сразу скажу, — без малейшего замешательства ответил Уоргрейв, — мне нечего сказать. Свидетельства, говорите вы… Просто глупая женская болтовня.
— О нет, мистер Уоргрейв. — Морсби посмотрел на него в упор. — Все гораздо серьезнее. Если я говорю о свидетельствах, то подразумеваю именно свидетельства. Не буду скрывать: вас видели однажды ночью почти год назад идущим в комнату мисс Уотерхаус.
Выстрел попал в цель. В этом не было сомнений. По лицу учителя пробежала мимолетная тень. Мгновение спустя он взял себя в руки.
— Чепуха. Кто вам это сказал?
— Боюсь, на этот вопрос я вам ответить не могу.
— Я так и думал, — фыркнул Уоргрейв.
— Нет-нет, я ничего не выдумываю, сэр, если вы это имеете в виду. Как я понимаю, сэр, вы отрицаете что-либо в таком роде?
— Конечно. Если вам кто-то сказал такую нелепость, то это чистая ложь. Вот и все.
— Но отношения такого рода все же существовали между вами и мисс Уотерхаус?
— Извините, нет. Ничего подобного.
— Вы их полностью отрицаете?
— Полностью.
Морсби вздохнул. Он предполагал, что с Уоргрейвом придется нелегко, и с ним действительно приходилось нелегко.
— Очень хорошо, мистер Уоргрейв. А если бы я сказал вам, что мисс Уотерхаус сама поделилась этим с подругой?..
— Я бы назвал вас злостным клеветником, — тотчас же отрубил Уоргрейв.
Морсби, прекрасно предвидевший такой ответ, снова вздохнул. И попытался зайти с другой стороны.
— Вы принимали участие в войне, сэр?
— Да.
— Вы не могли бы назвать свой полк?
— Конечно могу. Нортгемптонширский.
— Вам приходилось принимать участие в боевых действиях?
— Да. В седьмом служебном батальоне.
— И у вас, конечно, был револьвер?
— Конечно был.
— Боевой или автоматический?
— Обычный боевой.
— Он до сих пор у вас?
На этот раз Морсби не был абсолютно уверен, но ему показалось, будто по лицу Уоргрейва снова пробежала та мимолетная тень. Однако никакого ощутимого замешательства перед ответом не проявилось.
— Нет.
— Как же так?
— Вы хотите знать, что с ним произошло? В Англию он не вернулся вообще. В 1918 году, в июле, я был ранен, и мой револьвер пропал вместе со всем обмундированием и снаряжением.
— Понятно. Значит, его у вас нет со времен войны.
— Да.
Снова тупик. Но, так или иначе, Уоргрейв не потребовал присутствия адвоката. С самого начала допроса. А Морсби даже очень бы хотелось, в определенном смысле, чтобы он его потребовал. Требование адвоката означает страх проговориться; а это обычно означает виновность. Уоргрейв будто бы с презрением отверг такую возможность. И пока что, надо признать, вполне оправданно.
Пока Уоргрейв отрицал наличие у него револьвера любого вида, формы и системы, Морсби блуждал взглядом по потолку, теперь же он снова направил его в упор на Допрашиваемого.
— Мистер Уоргрейв, вы не возражаете сделать заявление относительно ваших поездок сразу же после окончания прошлого учебного года?
— Ничуть, — спокойно ответил Уоргрейв, — если смог их припомнить. Но все-таки сначала я бы хотел поставить точки над i. Вы подозреваете меня в том, что я умышлен, но убил мисс Уотерхаус, или нет? — Он холодно и жестко улыбнулся старшему инспектору.
Пожалуй, впервые за все годы службы в полиции Морсби был буквально ошеломлен. Это было вызвано употреблением фразы "умышленно убить". Убийцы никогда не "убивают умышленно". Умышленно убивает любой другой они — нет. Они могут "умертвить", они иногда даже "приканчивают", но они никогда не "убивают умышленно", никогда. Морсби понимал, что употребление этой фразы игра, но к такому виду игр он не привык. Его мнение о том, что Уоргрейв хладнокровный наглец, упрочилось.
Старший инспектор не стал отвечать на вопрос прямо.
— Это одна из составляющих нашей повседневной работы, сэр. Любой, знавший убитого и бывший с ним в контакте незадолго до преступления, должен представить отчет о своих поездках в то время. В том, о чем я вас прошу, нет ни намека на подозрение. Мне предстоит получить еще дюжину таких же заявлений в связи с убийством мисс Уотерхаус.
— Понятно, — сказал Уоргрейв и снова улыбнулся. Для Морсби не составило труда истолковать эту улыбку. В ней отчетливо читалось: "Да, вы знаете, что это сделал я, и я знаю, что это сделал я. Но вы никогда, никогда этого не докажете, милый мой".
— Хорошо, мистер Уоргрейв, начинайте. — Он обратился к констеблю: Грейвсток, запишите, пожалуйста.
Уоргрейв изобразил глубокую задумчивость.
— Значит, прошлая летняя четверть. Позвольте… Насколько помню, я уехал из Эллингфорда поездом в одиннадцать семнадцать до Юстонского вокзала, как обычно. Потом взял такси до вокзала Чаринг-кросс и оставил там багаж в камере хранения. Не помню, как провел день; разные дела и такое прочее; может, сходил в кино. В общем, около шести вечера я сел на поезд от Чаринг-кросса до Гроув-парка в Кенте, где собирался пожить недельку у своего друга. Подождите, те ли это были каникулы? Да, все верно. Те самые, точно.
— Имя вашего друга, сэр?
— Даффилд. Джон Даффилд. Жена — Марджори Даффилд. Он работает в Британском музее. Я пробыл у него чуть больше недели, точнее сказать не могу. Может, они скажут.
