Анна Грин - Кто убийца?
Бумага выпала из моих рук. Ф. был маленьким городком неподалеку от курорта Р.
– Письмо вашего приятеля — лучший козырь в моих картах! — воскликнул я. — В нем содержатся как раз те сведения, которые мне необходимы. Благодаря ему через неделю я сорву покров с тайны, окутывающей Клеверинга.
– А когда я могу надеяться принять участие в вашем расследовании? — спросил Грайс.
– Как только я буду уверен в том, что напал на верный след.
– И много времени вам для этого понадобится?
– Нет, мне нужно только установить достоверность одного факта и…
– Подождите, может быть, я могу кое-что сделать для вас.
С этими словами Грайс указал мне на письменный стол, попросил открыть верхний его ящик и достать оттуда наполовину сожженный клочок бумаги. Я исполнил просьбу и подал ему эту бумажку.
– Это результат дальнейших исследований, предпринятых Фоббсом в остатках угля в камине, — заметил Грайс. — Вы думали, что тогда мы нашли только ключ, но после более тщательного осмотра мы обнаружили вот это.
С первого же взгляда на находившуюся у меня в руках бумагу я убедился, что это было письмо, разорванное, наполовину сожженное и, что всего важнее, запачканное кровью.
– Что вы об этом думаете? — спросил я Грайса в недоумении.
– Я как раз собирался спросить об этом вас.
Я подавил в себе чувство брезгливости и взял обрывки бумаги.
– Мне кажется, что это клочки какого-то письма, — произнес я.
– Без сомнения, — несколько насмешливо ответил Грайс.
– Это письмо, судя по каплям крови, вероятно, находилось на письменном столе мистера Левенворта в минуту его смерти.
– Совершенно верно.
– Письмо было разделено на части и затем сильно измято, перед тем как было брошено в камин, где его и нашли.
– Прекрасно, — заметил Грайс, — продолжайте.
– Написано оно, насколько можно судить, человеком образованным, но я уверен, что не мистером Левенвортом, так как я хорошо изучил его почерк. Постойте, если у вас есть клей, мы можем наклеить эти клочки на лист бумаги, тогда нам будет легче в них разобраться.
– Клей стоит на столе.
Я взял баночку и принялся рассматривать обрывки письма, чтобы, рассортировав, расположить их в правильном порядке. Через некоторое время уже можно было прочесть отдельные строки.
– Замечательно, — произнес Грайс, когда я продемонстрировал ему лист бумаги с наклеенными на него клочками письма.
– Адрес отправителя не ясен, — сказал я, — но в нем определенно присутствует слово «хаус». Что касается времени написания письма, то я разглядел букву «т», — по всей вероятности, она входит в слово «март». Письмо написано Генри Клеверингом, — заключил я с уверенностью.
– Почему вы так думаете?
Я достал визитную карточку, подписанную Клеверингом, — он вручил ее мне, когда был у меня с визитом, — и положил ее рядом с собранными клочками записки. Сомнений не оставалось: тем же почерком, что и на карточке, на бумаге было написано Г… Кл…
– Да, это почерк Клеверинга, — заметил Грайс, без особенного, однако, удивления.
– А теперь займемся изучением содержания письма, — сказал я.
Я начал читать слова по порядку, останавливаясь в тех местах, где буквы стерлись:
«Ваша племянн… воспита… достойна …бви и довер… любого мужчины … прекрас… и оча…на, но нет розы… шипов, и эта ро… не составляе… …ния: она в состоянии …чить … и заставл… страдать… доверял ей. … не верите, посмотр… ее прекрас… и жесток… лицо. Г… Кл…».
– Это похоже на то, будто автор письма обвиняет в чем-то одну из племянниц Левенворта, — произнес я и испугался собственного предположения.
– Почему вы так решили? — спросил Грайс.
– Дело в том, — ответил я, — что я уже слышал про это письмо. Оно действительно написано Клеверингом, и в нем содержится жалоба на одну из племянниц старика.
Я пересказал сыщику разговор с Харвеллом.
– Ага, значит, Харвелл заговорил, — хмыкнул Грайс. — А то я подумал, что он дал обет молчания.
– Мы с Харвеллом в продолжение этой недели встречались почти каждый день, — заметил я, — было бы странно, если бы он ничего не рассказал.
– И он утверждает, что прочитал письмо, написанное Клеверингом покойному?
– Именно так, но содержание послания он якобы не разобрал в деталях.
– Ну, эти клочки бумаги могли бы помочь ему вспомнить.
– Лучше ему не говорить, что эта записка попала к нам в руки, — заметил я, — по возможности нам надо обойтись без посторонней помощи.
– Согласен, — кивнул Грайс.
Тогда я снова принялся за изучение своих трофеев, и после долгих усилий мне наконец удалось составить приблизительно следующее:
«…хаус. 1 марта 1876 года
Ваша племянница, вами воспитанная, достойна любви и доверия любого мужчины. Она прекрасна и очаровательна, но нет розы без шипов, и эта роза не составляет исключения: она в состоянии …чить и заставлять страдать … доверял ей. Если не верите, посмотрите… ее прекрасное и жестокое лицо. Генри Клеверинг».
– Общее содержание письма ясно, — сказал Грайс, когда я зачитал ему результат своего труда.
– Тон послания является далеко не лестным для особы, о которой в нем идет речь. По всей вероятности, автор письма был жестоко ею оскорблен, несмотря на то что он признает и ее красоту, и прочие достоинства.
– Да, случается, что следствием подобного рода оскорбления становится преступление.
– Кажется, я догадываюсь, в чем заключалось это оскорбление, — проговорил я, — но не могу вам сообщить ничего более вразумительного до тех пор, пока не найду доказательств, подтверждающих правильность моих предположений.
– Так, значит, вы не считаете найденное письмо тем звеном, которого недоставало в цепи разрозненных доказательств?
– Нет, но оно тем не менее дало мне некоторую ценную информацию.
– Во всяком случае это письмо имело огромное значение, иначе мисс Элеонора не стала бы рисковать своей честью, во-первых, для того, чтобы забрать его со стола своего дяди, а во-вторых, чтобы…
– Подождите, — воскликнул я, — почему вы так уверены, что мисс Элеонора забрала письмо в то роковое утро со стола своего покойного дяди?
– Письмо нашлось в камине вместе с ключом, и оно, так же как и ключ, было забрызгано кровью.
Я покачал головой, ведь Элеонора говорила мне, что уничтожила бумагу, и заявил сыщику:
– Ваши доводы не убедили меня. Во-первых, Фоббс не упоминал, что видел в руках у мисс Элеоноры бумагу, когда она наклонялась к камину. Значит, эти обрывки могли лежать там и прежде. К тому же камин отнюдь не такое место, где стали бы прятать важные документы…
