Роберт Голдсборо - Смерть в редакции
— С вами кто-нибудь был в это время?
— Нет. У меня нет собственного кабинета в помещении редакции; я весьма редко наведываюсь в Нью-Йорк. Когда я здесь, то обычно открываю контору в любом свободном конференц-зале. Мой бизнес требует большого объема документации, и, чтобы справиться с делами, я захватываю бумаги из Бостона. Если быть совсем точной, то я пребывала в одиночестве с трех пятнадцати до шести тридцати, когда ко мне для разговора зашли Кэролайн и Дэвид. И мы все еще находились там, когда стало известно…
— И никто не видел вас более трех часов вплоть до того момента, когда брат и его супруга присоединились к вам?
— Не совсем так. Во-первых, я несколько раз звонила по телефону по делам (как вам может быть известно, я занимаюсь организацией связей с публикой); и, во-вторых, по меньшей мере пару раз покидала конференц-зал и просила секретарей сделать для меня фотокопии.
— О чем вы говорили с присутствующими здесь лицами?
— Немного о моем путешествии, а в основном обсуждали мою встречу с Хэрриет и ее разговор с Дэвидом. Но полагаю, о последнем вы можете спросить его самого.
— Не премину это сделать, — сказал Вульф, поворачиваясь к Дэвиду, который бросал все более алчные взгляды на сервировочный столик, уставленный бутылками. — Мистер Хаверхилл, соответствует ли действительности утверждение, что вы в тот день встречались с мачехой вскоре после полудня?
— Да.
Он явно не желал добровольно делиться информацией, и, чтобы получить более пространные ответы, видимо, следовало силком раздвигать его челюсти.
— И в чем состояла суть вашей беседы?
Дэвид скрестил руки на груди и склонил голову набок, полагая, очевидно, что эта поза придает ему особенно крутой вид.
— Если вы такой умный, то, надеюсь, и сами способны догадаться, о чем шла речь.
— Предпочел бы услышать от вас.
Дэвид посмотрел поочередно на Донну, на Кэролайн и на меня, но нас Хаверхилл не видел, он просто хотел дать отдохнуть своим глазам от вида Вульфа.
— Ну хорошо, с тяжелым вздохом начал он, — я еще не успел усесться, как она спросила, не согласен ли я продать свои акции в ее треклятый фонд. Я ответил, что благодарен за предложение, но продавать свой пакет туда не намерен. Она завопила что-то вроде: «— Ах, значит, ты намерен продать свои активы Макларену?!»; я ответил, что именно так и собираюсь поступить. Несколько минут мы переливали из пустого в порожнее. Она применяла ко мне те же приемы, что и к Донне, заявляя, что я обязан сохранить газету в семье, не допустить, чтобы она попала в лапы Макларена и так далее в том же духе. Она была вне себя и наговорила мне всяких гадостей.
Последние слова были произнесены несколько неуверенно. Однако, взяв себя в руки, Дэвид продолжил:
— Не буду вдаваться в детали, но она назвала меня предателем интересов семьи. Я завелся, и с этого момента разговор перешел на взаимный крик, и я был вынужден уйти. Я вообще терпеть не могу разговоров в таком тоне.
Он откинулся в кресле с таким видом, словно этот монолог совсем лишил его сил.
Вульф издал горлом странный звук, но я знал, что это всего лишь следствие отсутствия пива.
— Мистер Хаверхилл, как бы вы могли охарактеризовать ваши отношения с мачехой?
— Мы… уживались. Не могу сказать, что я ее обожал, и она определенно платила мне той же монетой. Но склонен полагать, что мы вели себя по отношению друг к другу достаточно профессионально.
— Будет ли правильно предположить, что вы были обижены на нее?
Возникло впечатление, что этот вопрос окончательно выпустил из Дэвида дух. Он обмяк, упершись локтями в колени, и несколько раз сглотнул.
— Что же, это — верное предположение, — сказал он. Кэролайн, чуть склонившись, коснулась его плеча. — Конечно, я не любил ее. Мачеха… старший сын… все как в сказках братьев Гримм. Так или иначе, но я уже много лет назад понял: пока она возглавляет «Газетт», мне места наверху не видать как своих ушей.
— Вы полагаете, что, продав акции Макларену, смогли бы встать во главе компании?
— Долг платежом красен, хотите вы сказать? Нет, совсем нет, — энергично потряс головой Дэвид. — Я на это не рассчитывал, зная, что для руководства газетой он привлечет своих людей — по крайней мере прежде он всегда поступал именно так. В любом случае шансов на руководство у меня не было, но от Макларена я получил бы гораздо больше денег, чем мог мне предложить фонд.
— Я хочу поставить перед вами тот же вопрос, который задавал вашей сестре: как вы относитесь к возможности перехода «Газетт» в руки Макларена?
— Многое из того, что сказано или написано о нем, является преувеличением, и при этом преувеличением несправедливым, — ответил Дэвид. Не исключено, что эту часть речи он отрепетировал. — Его газеты не так уж и плохи. Он мог бы привнести в газетную жизнь Нью-Йорка новые, яркие краски.
Недовольно скривившись, Вульф спросил:
— Когда он впервые обратился к вам с предложением купить ваши акции?
— Макларен позвонил и пригласил меня на ленч две недели тому назад. Тогда же он и поинтересовался, не хочу ли я продать акции: узнав предлагаемую им цену, я тут же заявил, что на мой пакет он смело может рассчитывать.
— Но пока еще сделка не состоялась?
— Нет, это было всего лишь устное соглашение, но я был готов — и готов сейчас — передать ему мои активы в тот момент, когда будут подписаны бумаги.
— Какие еще вопросы вы обсуждали во время ленча?
— Он сообщил, что вел переговоры с издательством «Арлен» и семейством Демарест, и те якобы уже передали ему свои доли. Кроме того, он интересовался активами Донны и Скотта. Пришлось сказать, что ему самому следует вступить в контакт с ними, а я не хочу и не буду выступать от их имени.
— Сэр, я хочу вам задать еще один вопрос — тот, что я задал миссис Палмер: где вы находились с шести часов вечера и до того момента, когда узнали о смерти мачехи?
Я ожидал нового взрыва, но, очевидно, его аккумуляторы крепко подсели.
— Вам хорошо известно, что большую часть времени я находился вместе с женой и сестрой в конференц-зале на двенадцатом этаже. Начиная с половины шестого до шести тридцати я работал в своем кабинете на том же этаже.
Вас кто-нибудь видел в указанное вами время?
— Нет, — воинственно произнес Дэвид. — Но в этом нет ничего удивительного. Мой кабинет расположен в той части здания, где размещаются управленческие и снабженческие отделы, бухгалтерии и служба эксплуатации здания. Большинство сотрудников этих подразделений уходят домой в пять тридцать, самое позднее — в шесть. Я, как правило, ухожу с этого этажа последним.
