Агата Кристи - Том 8
— Молодец, Франки, — только и сказал Бобби. — Действуй.
Франки встала, но, прежде чем уйти, сказала:
— Правда, странно? Такое ощущение, что мы действующие лица какого-то романа. Причем сейчас кульминационный момент. Ощущение потрясающее — оказаться в водовороте чьих-то страстей.
— Понимаю, что ты имеешь в виду, — сказал Бобби. — В этом есть что-то жуткое. Я скорее назвал бы это спектаклем, а не романом. Мы будто ворвались на сцену в середине второго акта, причем для нас роли не написаны. Однако приходится делать вид, что мы тоже что-то играем, и это тем более трудно, что мы понятия не имеем, что происходило в первом акте.
Франки энергично закивала.
— Я даже не очень уверена, что это второй акт, по-моему, уже третий. Чтобы понять, что было вначале, наверняка надо проделать длинный путь… И лучше бы нам поторопиться. Так как, сдается мне, финал спектакля близок.
— И занавес опустится над горой трупов, — сказал Зобби, — А ведь подумать только — на эту сцену нас привела самая обыкновенная реплика из четырех слов, лишенная для нас какого бы то ни было смысла.
— «Почему же не Эванс?» Правда, странно, Бобби, что хотя мы уже до многого докопались и в нашем спектакле все больше и больше действующих лиц, мы ни на шаг не приблизились к таинственному Эвансу.
— Насчет Эванса у меня есть свои соображенияя. У меня такое ощущение, что Эванс на самом деле никакой роли не играет. И хотя он и явился, так сказать, отправной точкой, сам по себе он, возможно, ничего не значит. Как в том рассказе Уэллса, в котором принц возвел то ли прекраснейший дворец, то ли храм, точно не помню, вокруг усыпальницы своей возлюбленной. А когда дворец был закончен, ему показалось, что одна деталь нарушает гармонию. И принц приказал: «Уберите это отсюда». А деталью была как раз сама усыпальница.
— Временами мне кажется, что никакого Эванса вообще не существует, — сказала Франки.
И, простившись кивком со своим «шофером», направилась к дому Бассингтон-Ффренчей.
Глава 21
Роджер отвечает на вопрос
Франки улыбнулась удача — неподалеку от дома она встретила Роджера.
— Привет, — сказал он. — Что-то вы рано вернулись из Лондона.
— Не было настроения там торчать, — сказала Франки.
— В дом уже заходили? — спросил Роджер. Лицо его омрачилось. — Представляете, Николсон рассказал Сильвии о бедолаге Генри. Бедняжка, тяжело ей это далось. Похоже, ничего подобного у нее и в мыслях не было.
— Я знаю, — сказала Франки. — Они оба были в библиотеке, когда я туда зашла. Она была.., очень расстроена.
— Послушайте, Франки, — сказал Роджер. — Совершенно необходимо убедить Генри лечь в клинику. Все не так уж безнадежно. Морфий он принимает не так давно… И у него есть стимул — Сильвия, Томми, его дом. Необходимо, чтобы он понял — после лечения он будет вполне нормальным человеком. Только Николсон сумеет ему помочь. На днях он со мной беседовал. Он добивается поразительных результатов, даже в тех случаях, когда люди годами находились под властью проклятого зелья. Если бы только Генри согласился лечь в Грэндж…
Франки не дала ему закончить.
— Послушайте, я хочу вас кое о чем спросить, — сказала она. — Задать вам один вопрос. Надеюсь, вы не сочтете, будто я сую нос не в свое дело.
— О чем речь? — заинтересованно спросил Роджер.
— Скажите, это вы взяли фотографию из кармана того человека.., который упал со скалы в Марчболте?
Франки пристально вглядывалась в лицо Роджера. То, что она увидела, вполне ее удовлетворило.
Легкая досада, некоторое смущение — ни испуга, ни прочих уличавших бы его чувств.
— Ну скажите на милость, как это вы догадались? — спросил он. — Вам сказала Мойра?.. Но ведь она не знает.
— Значит, это все же вы взяли фотографию?
— Боюсь, что так.
— А почему?
Роджер, кажется, опять смутился.
— Ну представьте мое положение. Меня попросили до приезда полиции побыть с этим несчастным. Смотрю, у него из кармана что-то торчит. И что же, оказывается, это фотография женщины, которую я знаю, — вот такое совпадение.., причем замужней женщины.., и, как я полагаю, не очень счастливой в браке. Что ей грозит? Дознание. Скандальная известность. Возможно, имя ее будут склонять во всех газетах. Я действовал по наитию. Я вытащил фотографию и порвал. Вероятно, я не должен был этого делать, но Мойра Николсон милейшее существо, и мне не хотелось, чтобы она оказалась в неприятном положении.
Франки облегченно вздохнула.
— Значит, вот оно что, — сказала она. — Знали бы вы…
— Знал что? — озадаченно спросил Роджер.
— Нет, сейчас я не смогу вам рассказать, — ответила Франки. — Возможно, позднее. Все довольно запутанно. Я понимаю, почему вы взяли фотографию, но что вам помешало сказать, что вы узнали покойного? Разве вам не следовало сказать полиции, кто он?
— Узнал покойного? — сказал Роджер. Он был явно растерян. — Как я мог его узнать? Я не был с ним знаком.
— Но вы же познакомились с ним здесь.., примерно за неделю до того.
— Дорогая моя, вы что, с ума сошли?
— Алан Карстейрс.., вас же познакомили с ним.
— А, конечно. Человек, который приезжал сюда с Ривингтонами. Но покойный был не Алан Карстейрс.
— Нет, Алан Карстейрс!
Они уставились друг на друга, потом Франки сказала с вновь вспыхнувшим подозрением:
— Вы не могли его не узнать.
— Я не видел его лица, — сказал Роджер.
— Как так?
— Не видел. Оно было прикрыто носовым платком.
Франки уставилась на него. И вдруг вспомнила, что, когда Бобби впервые рассказывал об этой трагедии, он помянул, что прикрыл лицо покойного носовым платком.
— И вам даже не пришло в голову посмотреть на него? — продолжала Франки.
— Нет. С какой стати?
«Если бы я обнаружила в кармане покойного фотографию своего знакомого, я бы непременно посмотрела на его лицо, — подумала Франки. — До чего же мужчины очаровательно нелюбопытны!»
— Бедняжка, — сказала она. — Мне ужасно ее жаль.
— Вы о ком.., о Мойре Николсон? Почему вам ее так жаль?
— Потому что она живет в постоянном страхе, — задумчиво проговорила Франки.
— Действительно, у нее всегда такой вид, будто до смерти кого-то боится. Но кого?
— Своего мужа.
— Да, вот уж кого я не пожелал бы иметь своим врагом, — признался Роджер.
— Она уверена, что он пытается ее убить, — выпалила Франки.
— О, Господи! — Роджер посмотрел на нее с недоверием.
— Присядьте, — сказала Франки. — Мне многое надо вам рассказать. Я могу доказать, что доктор Николсон — опасный преступник.
