Агата Кристи - Подвиги Геракла. После похорон (сборник)
Эркюль Пуаро задумчиво смотрел на него несколько минут. Потом сказал:
– Теперь я понимаю, почему вы хотели меня видеть. Желаете, чтобы я взял это дело в свои руки?
– Вы согласитесь? Я чувствую, что должен что-то сделать, но, признаюсь, я хотел бы избавить Шилу Грант от огласки, если можно.
– Мне кажется, это можно устроить. Я хотел бы увидеть эту юную леди.
– Пойдемте.
Он вывел Пуаро из комнаты. Из противоположной двери чей-то голос крикнул:
– Доктор, ради бога, доктор, я схожу с ума…
Стоддарт вошел в эту комнату. Пуаро последовал за ним. Это была спальня, где царил полный хаос: по полу рассыпана пудра, повсюду баночки и пузырьки, одежда разбросана. На кровати лежала женщина с неестественно светлыми волосами и безжизненным, злым лицом. Она крикнула:
– У меня по всему телу ползают насекомые… клянусь, они ползают. Я схожу с ума… Ради бога, сделайте мне какой-нибудь укол.
Доктор Стоддарт остановился у кровати и заговорил с ней утешающим, профессиональным тоном.
Эркюль Пуаро тихо вышел из комнаты. Напротив нее находилась другая дверь. Он открыл ее.
Это была крохотная комнатка, даже каморка, очень просто обставленная. На кровати неподвижно лежала худенькая, как подросток, девушка.
Эркюль Пуаро на цыпочках подошел к кровати и посмотрел на нее.
Темные волосы, длинное бледное лицо и – да, юная, очень юная…
Из-под век девушки сверкнули белки. Ее глаза открылись – потрясенные, испуганные глаза. Она села, запрокинула голову, пытаясь отбросить назад густую гриву иссиня-черных волос. Девушка была похожа на испуганную кобылку; она слегка отпрянула, как делает дикое животное, когда опасается незнакомого человека, который предлагает ему еду.
– Кто вы такой, черт возьми? – резко произнесла она детским, тонким голоском.
– Не бойтесь, мадемуазель.
– Где доктор Стоддарт?
В эту минуту молодой человек вошел в комнату. Девушка с облегчением в голосе произнесла:
– О, вот вы где! Кто это?
– Это мой друг, Шила. Как вы себя теперь чувствуете?
– Ужасно, – ответила девушка. – Гнусно… Зачем я принимала эту гадость?
Стоддарт сухо ответил:
– На вашем месте я бы этого больше не делал.
– Я… я не буду.
– Кто вам это дал? – спросил Эркюль Пуаро.
Глаза ее широко раскрылись, верхняя губа слегка задрожала.
– Это было здесь – на вечеринке. Мы все это пробовали. Сначала было чудесно.
– Но кто принес сюда этот наркотик? – мягко спросил сыщик.
Она покачала головой:
– Я не знаю… Может быть, Тони, Тони Хокер… Но я и вправду ничего об этом не знаю.
– Вы в первый раз принимаете кокаин, мадемуазель?
Она кивнула.
– Лучше пусть он будет последним, – резко произнес Стоддарт.
– Да, наверное… но это было просто чудесно.
– Послушайте, Шила Грант, – сказал Стоддарт. – Я врач и знаю, о чем говорю. Стоит только начать принимать наркотики, и вы навлечете на себя большое несчастье. Я кое-что повидал и знаю. Наркотики губят людей – и тело их, и душу. Спиртное – просто небольшой пикник по сравнению с наркотиками. Бросьте их прямо с этой минуты. Поверьте мне, это не забавно. Как вы думаете, что сказал бы ваш отец о сегодняшнем происшествии?
– Отец? – Голос Шиты Грант стал громче. – Отец? – Она начала смеяться. – Я так и вижу лицо отца! Он не должен узнать об этом. Его кондрашка хватит!
– И недаром, – сказал Стоддарт.
– Доктор, доктор! – раздалось из соседней комнаты завывание миссис Грейс.
Стоддарт пробормотал что-то нелестное себе под нос и вышел из комнаты.
Шила Грант опять уставилась на Пуаро. Она была озадачена.
– Кто вы в самом деле? – спросила девушка. – Вас не было на вечеринке.
– Нет. Меня не было на вечеринке. Я – друг доктора Стоддарта.
– Вы тоже врач? Вы не похожи на врача.
– Мое имя, – сказал Пуаро (как обычно, он умудрился сделать так, что это простое предложение производило впечатление занавеса, опустившегося в конце первого акта пьесы), – мое имя – Эркюль Пуаро.
Это заявление произвело должное впечатление. Иногда сыщик с огорчением видел, что равнодушное молодое поколение никогда о нем не слышало. Но сейчас ему стало ясно, что Шила Грант о нем слышала. Она была поражена, онемела от изумления. И не сводила с него глаз…
III
Говорят – обоснованно или нет, – что у каждого человека есть тетя в Турции.
Также говорят, что у каждого есть по крайней мере троюродный брат в Мертоншире. Мертоншир находится на приемлемом расстоянии от Лондона; там есть охотничьи угодья, где можно охотиться и ловить рыбу; там есть несколько очень живописных, но немного искусственных деревень; там есть хорошая сеть железных дорог, а новая автострада облегчает поездку из столицы и обратно. Слуги с меньшей неохотой едут туда, чем в другие, сельские части Британских островов. В результате практически невозможно жить в Мертоншире, если у вас нет дохода, выраженного четырехзначным числом, а учитывая подоходный налог и тому подобное, – лучше пятизначным.
Поскольку Эркюль Пуаро был иностранцем, у него там не было троюродного брата, но к этому времени он приобрел большой круг друзей, и ему не составило труда добыть приглашение посетить эту часть света. Более того, сыщик выбрал в качестве хозяйки милую даму, чьим главным удовольствием в жизни было упражнять язык, обсуждая своих соседей. Единственным недостатком было то, что Пуаро пришлось выслушать множество рассказов о людях, которые его совсем не интересовали, пока речь не зашла о нужных ему людях.
– Гранты? О да, их четверо. Четыре девочки. Я не удивляюсь, что бедный генерал не может ими управлять. Что может поделать мужчина с четырьмя девушками? – Леди Кармайкл красноречиво воздела руки.
– Действительно, что? – согласился с ней Пуаро, и леди продолжала:
– В своем полку Грант поддерживал железную дисциплину, так он мне говорил. Но эти девушки его побеждают. Не так, как во времена моей молодости. К примеру, старый полковник Сандис был столь убежденным сторонником строгой дисциплины, помню я, что его бедные дочери…
(Долгий рассказ об испытаниях девиц Сандис и других подруг юности леди Кармайкл.)
– Учтите, – сказала она, возвращаясь к исходной теме, – я не говорю, что с этими девушками что-то и вправду не так. Просто они жизнерадостные – и связались с плохой компанией. Раньше здесь такого не было. Сюда приезжают самые странные люди. Больше нет того, что можно было бы назвать «дворянством». Только деньги, деньги, деньги… И ходят самые странные слухи!.. Кто, вы говорите? Энтони Хокер? О да, я его знаю. Я бы назвала его очень неприятным юношей. Но он явно купается в деньгах. Приезжает сюда поохотиться, устраивает вечеринки, очень щедрые вечеринки, и довольно странные к тому же, если верить всем слухам. Лично я им не верю, потому что считаю, что люди такие недоброжелательные. Они всегда верят самому плохому. Знаете, стало очень модным говорить, будто человек пьет или употребляет наркотики. Кто-то сказал мне недавно, что молодые девушки от природы склонны к пьянству; я же считаю, что говорить так очень дурно. А если кто-нибудь ведет себя странно или неуверенно, все говорят «наркотики», а это тоже несправедливо. Так говорят о миссис Ларкин, и хотя мне эта женщина не нравится, я считаю, что она всего лишь рассеянная. Она большой друг вашего Энтони Хокера, и именно поэтому, если вы спросите меня, она так не любит девиц Грант – называет их людоедками! Смею сказать, что они нисколько не бегают за мужчинами, но почему бы и нет? В конце концов, это естественно. И они хорошенькие, каждая из них.
Пуаро удалось вставить вопрос.
– Миссис Ларкин? Мой дорогой, какой смысл спрашивать у меня, кто она такая? Кто такой любой человек в наши дни? Говорят, она хорошо ездит верхом и явно богата. Ее муж занимал какой-то пост в городе, но он умер, а не развелся. Она здесь не очень давно, приехала сразу после Грантов. Я всегда думала, что она…
Старая леди Кармайкл осеклась. Рот ее приоткрылся, глаза выпучились. Подавшись вперед, она резко ударила Пуаро по костяшкам пальцев ножом для разрезания бумаги, который держала в руке, и, не обратив внимания на то, что тот скривился от боли, возбужденно воскликнула:
– Ну конечно! Так вот почему вы здесь! Вы, противный обманщик, я настаиваю, чтобы вы мне все об этом рассказали!
– Но о чем я должен вам рассказать?
Леди Кармайкл еще раз попыталась игриво ударить его, но Пуаро ловко увернулся.
– Не будьте устрицей, Эркюль Пуаро! Я вижу, как дрожат ваши усы. Конечно, именно преступление привело вас сюда, и вы бессовестно у меня все выпытываете!.. Так, посмотрим, может ли это быть убийство… Кто умер в последнее время? Только старая Луиза Гилмор, а ей было восемьдесят пять лет, и она страдала водянкой. Это не может быть она. Бедный Лео Ставертон сломал шею на охоте и весь закован в гипс, – это не может быть он. Возможно, это не убийство. Как жаль! Не могу вспомнить никакой особенной кражи драгоценностей в последнее время… Может быть, вы просто выслеживаете преступника… Это Берил Ларкин? Неужели она отравила мужа? Возможно, именно угрызения совести делают ее такой уклончивой.
