Агата Кристи - Загадочное происшествие в Стайлзе
– Нет, я так не думаю. Мне сказали, что произошла ссора между моей матерью и мистером Инглторпом. Я не допускал мысли, что это не так.
– Даже после того, как служанка Доркас повторила услышанные ею некоторые фрагменты этой ссоры?… Фрагменты, которые вы должны были узнать?
– Я их не узнал.
– Должно быть, у вас очень короткая память!
– Дело в том, что мы оба были сердиты и в запальчивости наговорили больше, чем следовало. В самом деле, я почти не обращал внимания на слова моей матери.
Недоверчивое хмыканье мистера Филипса явилось триумфом его судейского искусства.
Он перешел к вопросу об анонимной записке:
– Вы чрезвычайно кстати предъявили эту записку. Скажите, вы не обратили внимание на нечто знакомое в почерке, которым она была написана?
– Нет.
– Вам не кажется явным сходство с вашим собственным почерком… несколько небрежно измененным?
– Нет. Я так не думаю.
– Я утверждаю, что это ваш почерк!
– Нет!
– Я утверждаю, что, стремясь доказать свое алиби, вы сами придумали эту фиктивную и довольно неправдоподобную ситуацию и сами написали записку, чтобы подкрепить свое заявление.
– Нет.
– Разве не является фактом, что, в то время как вы, по вашим словам, находились в глухом, редко посещаемом месте, в действительности вы были в аптекарской лавке в Сент-Мэри-Стайлз, где под именем Алфреда Инглторпа купили стрихнин?
– Нет, это ложь.
– Я утверждаю, что, надев одежду мистера Инглторпа и нацепив черную бороду, подстриженную наподобие бороды этого человека, вы были там и записали его имя в регистрационной книге аптеки!
– Это совершеннейшая неправда.
– В таком случае я предоставляю присяжным убедиться в действительном сходстве почерка в анонимной записке, подписи в регистрационной книге аптеки и вашей собственной подписи! – Высказав эти обвинения, мистер Филипс сел с видом человека, исполнившего свой долг, но тем не менее приведенного в ужас подобного рода подделкой.
Было уже поздно, и после этого заявления обвинителя судебное заседание отложили до понедельника.
Я обратил внимание на то, что Пуаро крайне обескуражен. На лбу у него, между бровями, пролегла морщинка, которую я так хорошо знал.
– В чем дело, Пуаро? – поинтересовался я.
– Ах, mon ami, дела идут плохо… плохо!
Помимо моей воли я почувствовал облегчение. Значит, была вероятность, что Джона Кавендиша оправдают…
Когда мы пришли домой, Пуаро отказался от чашки чаю, предложенной ему Мэри.
– Нет, благодарю вас, мадам! Я поднимусь в мою комнату.
Я последовал за ним. Продолжая хмуриться, Пуаро прошел к письменному столу и вынул небольшую колоду карт для пасьянса. Потом пододвинул стул и, к моему величайшему удивлению, начал строить карточные домики!
– Нет, mon ami, я не впал в детство, – сказал он, увидев, что у меня отвисла челюсть. – Я пытаюсь успокоить нервы – только и всего! Это занятие требует спокойствия и точности движения пальцев. Четкость движений приводит к четкости мыслей. А мне, пожалуй, никогда это не требовалось так, как сейчас!
– Что вас беспокоит? – спросил я.
Сильно стукнув ладонью по столу, Пуаро разрушил свое тщательно построенное сооружение.
– Дело в том, mon ami, что я могу построить семиэтажные карточные домики, но не могу найти последнее звено, о котором я вам говорил.
Я не знал, что сказать, и промолчал.
Пуаро опять медленно и осторожно начал строить карточные домики.
– Это… делается… так! – отрывисто приговаривал он, не отрываясь от своего занятия. – Помещаем одну карту на другую с математической точностью…
Я наблюдал, как под его руками поднимался этаж за этажом карточного домика. Пуаро ни разу не заколебался, ни разу не сделал ни одного неверного движения. Право же, это было похоже на фокус!
– Какая у вас твердая рука! – восхитился я. – По-моему, я только один раз видел, как у вас дрожали руки.
– Значит, тогда я был в ярости, – с безмятежным спокойствием пояснил Пуаро.
– Да, в самом деле! Вы тогда прямо кипели от негодования. Помните? Это было, когда обнаружилось, что замок портфеля в спальне миссис Инглторп взломан. Вы стояли около камина и по своей неизменной привычке вертели в руках и переставляли вазы на каминной полке, и ваша рука дрожала как осиновый лист! Должен сказать… – Я замолчал, потому что Пуаро, издав хриплый нечленораздельный крик, снова уничтожил свой карточный шедевр и, закрыв глаза руками, принялся покачиваться взад-вперед, явно испытывая острейшую агонию. – Господи, Пуаро! – воскликнул я. – В чем дело? Вы заболели?
– Нет-нет! – проговорил он, задыхаясь. – Просто… просто… у меня появилась идея!
– О-о! – вздохнул я с облегчением. – Одна из ваших «маленьких идей»?
– Ах нет! Ma foi![52] – откровенно признал Пуаро. – На сей раз идея гигантская! Колоссальная! И вы… вы, мой друг, мне ее подали! – Внезапно он заключил меня в объятия, тепло расцеловал в обе щеки и, прежде чем я оправился от удивления, стремглав выскочил из комнаты.
Я еще не успел опомниться, как вошла Мэри Кавендиш.
– Что произошло с мсье Пуаро? С криком: «Гараж! Ради бога, покажите, где гараж, мадам!» – он промчался мимо меня и, прежде чем я успела ответить, выскочил на улицу.
Я бросился к окну. В самом деле, Пуаро мчался по улице! Он был без шляпы и возбужденно жестикулировал. В отчаянии я повернулся к Мэри:
– В любую минуту его остановит полицейский! Вот он повернул за угол!
Взгляды наши встретились, мы с Мэри беспомощно смотрели друг на друга.
– В чем же дело?
Я покачал головой:
– Не знаю! Он спокойно строил карточные домики… Потом вдруг сказал, что у него появилась идея, и бросился прочь. Вы сами видели!
– Ну что же! – заключила Мэри. – Надеюсь, к обеду вернется.
Настала ночь, но Пуаро не вернулся.
Глава 12
Последнее звено
Неожиданный отъезд Пуаро в высшей степени всех нас удивил и заинтриговал. Прошло воскресное утро, а он все не появлялся. Однако около трех часов послышался продолжительный сигнал автомобиля. Мы бросились к окну и увидели, как из машины вылезает Пуаро, а вместе с ним Джепп и суперинтендант Саммерхэй. Вид у Пуаро был совершенно преображенный. С подчеркнутым уважением он поклонился Мэри Кавендиш:
– Мадам, вы разрешите провести в вашей гостиной небольшое reunion?[53] Необходимо, чтобы все присутствовали.
Мэри печально улыбнулась:
– Вы знаете, мсье Пуаро, что у вас на все есть carte blanche.[54]
– Вы чрезвычайно любезны, мадам!
Продолжая лучезарно улыбаться, Пуаро проводил нас в гостиную и подал стулья.
– Мисс Ховард, сюда, пожалуйста! Мадемуазель Цинтия, мсье Лоуренс, прошу вас! Славная Доркас… и Анни. Bien! Мы должны на несколько минут повременить, чтобы дождаться мистера Инглторпа. Я известил его запиской.
Мисс Ховард немедленно поднялась с места:
– Если этот человек войдет в дом, я уйду!
– Нет-нет! – Пуаро подошел к ней и тихо стал уговаривать.
Мисс Ховард наконец согласилась вернуться на свое место. Спустя несколько минут Алфред вошел в комнату.
Как только все собрались, Пуаро поднялся со своего места и с видом популярного лектора вежливо поклонился аудитории:
– Мсье, мадам, как вам известно, мсье Джон Кавендиш пригласил меня расследовать это преступление. Я сразу внимательно осмотрел спальню умершей. По совету врачей ее заперли на ключ, и, таким образом, комната оставалась в том виде, как в момент, когда произошла трагедия. Тогда я там обнаружил: во-первых, кусочек зеленой ткани, во-вторых, пятно на ковре возле окна (все еще влажное), в-третьих, пустую коробочку из-под снотворных порошков.
Обратимся сначала к фрагменту зеленой ткани, который я нашел застрявшим в засове смежной двери между спальней миссис Инглторп и прилегающей комнатой, занятой мадемуазель Цинтией. Этот фрагмент я передал полиции, но там не придали ему особого значения и не поинтересовались, откуда он… Это был кусочек от зеленого нарукавника, который носят работающие на ферме.
Эти слова вызвали легкое движение присутствовавших.
– Так вот. В Стайлз-Корт был только один человек, работающий на ферме. Миссис Кавендиш! Следовательно, по всей вероятности, именно миссис Кавендиш входила в спальню своей свекрови через дверь, ведущую в комнату Цинтии.
– Но дверь была заперта на засов изнутри! – воскликнул я.
– Да, была заперта, когда я обследовал комнату. Однако это свидетельство самой миссис Кавендиш. Именно она сообщила, что пыталась открыть эту дверь, но та якобы была закрыта на засов. В возникшей суматохе у миссис Кавендиш было достаточно времени и возможности самой его задвинуть. Я сразу же проверил свое предположение. Вырванный кусочек ткани точно соответствовал дырочке на нарукавнике миссис Кавендиш. На предварительном слушании дела миссис Кавендиш сказала, что ей было слышно из своей комнаты, как упал столик в спальне ее свекрови. При первой же возможности я проверил и это заявление. Оставив моего друга мсье Гастингса в левом крыле здания, около двери комнаты миссис Кавендиш, я вместе с полицейскими отправился в спальню умершей и там будто случайно опрокинул упомянутый столик. Как я и предполагал, мсье Гастингс не слышал никакого грохота. Это подтвердило мое предположение, что миссис Кавендиш, заявив, будто во время случившегося одевалась в своей комнате, сказала неправду. В действительности, когда поднялась тревога, миссис Кавендиш находилась в спальне миссис Инглторп.
