Энтони Джилберт - Не входи в эту дверь!
— Ты хочешь сказать, что современные девушки никого и ничего не принимают всерьез? — Роджер приготовился к разговору по душам, но миссис Трентхем была слишком взволнована исчезновением Норы.
— Если в четыре ее не будет, я позвоню в полицию.
— Тебя, тетя, поднимут на смех. Если девочки идут гулять с мальчиками и не возвращаются к чаю, это еще не значит, что с ними случилось что-то ужасное.
— Пойду посмотрю, взяла ли она с собой свои вещи. Я никому не верю. Думаю, она просто не пожелала с тобой разговаривать. Как ей не стыдно так поступить со мной, я относилась к ней лучше, чем моя соседка к родной дочери. Неблагодарная девчонка!
— Неблагодарность тоже говорит о том, что девицы теперь ни к чему не относятся серьезно, — продолжал рассуждать Роджер, благодушно поглядывая на тетушку. Однако он встал из-за стола и покорно отправился вместе с ней в комнату Норы. Там они обнаружили, что с собой она взяла только сумочку. Мыло, зубная щетка, ночные туфли и прочие вещи оказались на месте.
— Значит, она не замышляла удирать с Сэмом, — сказала старуха Трентхем. — Не станет же она всем этим снова обзаводиться.
— Как выглядит парень? Опиши мне его, — попросил Роджер.
— Не знаю и никогда о нем не слышала до того, как пришла вторая телеграмма.
— Вторая? — с любопытством переспросил репортер, нацелив на тетю Мери свой острый нос.
— Да. Сначала пришла первая, без подписи, где сообщалось, что Нора «в опасности».
— И ты только сейчас сообщаешь мне такой важный факт? Тетя Мери, ты меня просто поражаешь. Я всегда ценил твою энергию.
— Я не считала это особо важным фактом. Меня больше интересует второе послание.
— А все-таки где первое?
— Думаю, в корзине для бумаг.
Роджер стал копаться в корзине с рвением пса, ищущего кость.
— Вот она! — воскликнул он, расправляя смятую бумажку. — «Будь осторожна. Тебе грозит большая опасность», — читал он. — Это находка! А где вторая телеграмма?
— Она ее взяла с собой.
— Жаль! Ладно, поместим вот эту на первой полосе газеты. У тебя есть фотография девушки?
— Да. Она недавно фотографировалась и дала мне одну или две свои фотографии. Там, в ящике справа. Поаккуратнее, пожалуйста.
— Хорошенькая девочка, — заметил Роджер. — Может, она все же сбежала? Вот была бы тема для статьи.
— Ты полагаешь? — заколебалась старуха. — Кто ее знает. В общем-то она слишком доверчива. Она, дурочка, даже не знает фамилию этого Сэма.
— Я хочу сказать, твоя сиделка сбежала от моих расспросов, — рассеянно отвечал Роджер, он уже не столько думал о девушке, сколько о своей новой заметке для утреннего выпуска «Дейли пост».
— А зачем ей убегать от твоих вопросов? Честной девочке нечего утаивать.
— Если только она и вправду честная… — пробурчал Роджер. — Кажется, я представляю, что произошло. Она получила первую телеграмму и испугалась. А тут случайно объявился ее дружок, который решил ее защитить и спасти от грозящих неприятностей. Ну, он ее и увез…
Когда Нора не вернулась и с пятичасовым автобусом, миссис Трентхем разозлилась не на шутку.
— Я сейчас позвоню ее директрисе, откажусь от нее и попрошу прислать мне другую, более аккуратную и обязательную сиделку, — заявила старуха.
— Не делай этого, тетя. Ты все испортишь. Ведь, может быть, впервые мне представляется редкая возможность опубликовать действительно интересный материал. Если все сорвется, я застрелюсь.
— Не застрелишься, придумаешь какую-нибудь дурацкую историю, вроде тех, которые каждый день публикуются в бульварных газетах, — уколола племянника разгневанная миссис Трентхем. — Я так зла, так зла! Никогда не знаешь, что у человека на уме, даже у такого подростка, как Нора. А ведь с виду такая милая, любезная… Если бы ты ее увидел, подумал бы: сам ангел небесный с голубыми глазками…
— Мне сейчас, тетя, не до ангелов…
— Я и не говорю, что она — ангел. Она может оказаться чертом, так как замешана в странном преступлении… Нет, я ни в чем ее не обвиняю, но многое, если не все, прояснилось бы, если бы она сразу пошла в полицию.
— Если бы ты, тетя Мери, знала, что такое полиция, ты не удивлялась бы, что туда идут немногие. Понимаешь: от черной оспы, может, и вылечишься, но метки на лице останутся навсегда.
Когда пришел автобус в шесть тридцать, а Нора Дин так и не появилась, Роджер заявил, что ему пора возвращаться в город.
Без четверти семь зазвонил телефон.
— Я возьму трубку, — сказал журналист. — Наверняка звонят мне.
— С чего ты взял? — возмутилась старуха. — Что за самоуверенность? Ведь никто не знает, что ты здесь.
— В газете знают. — Он схватил трубку и спросил: — Кто говорит?
— Это дом миссис Трентхем? — спросил мужской голос. — Я говорю по поручению мисс Дин. Она просила меня позвонить.
— Это — Сэм?
— Да. А я с кем говорю? Вы — журналист?
— Вы угадали. Мисс Дин просила мне что-то сообщить?
— Не вам, а миссис Трентхем.
— Я ей передам.
— Ладно. Нора извиняется за беспокойство, но просит сказать, что вернется только через несколько дней.
— У нее неприятности? Что-нибудь случилось?
— Ей грозит большая опасность.
— Это слова из первой телеграммы, которую Нора вчера получила. Вы, случайно, не знаете, кто ее послал?
— Не знаю, но подозреваю.
— Кто же?
— Человек, который убил Альфреда Ньюстеда. Мисс Дин слишком много знает, и ей сейчас нельзя быть одной.
— И вы ее сопровождаете? Какой галантный кавалер! Но почему мисс Дин не обращается в полицию?
— Со мной ей ничто не угрожает, — сказал голос. — До сего времени она не знала о масштабах опасности, а я ей открыл глаза…
— Вы не могли бы мне дать еще какую-нибудь информацию? — попросил Роджер. — Что-нибудь интересное на первую полосу газеты? У меня есть только одна телеграмма, без подписи.
— Этого, наверное, хватит, чтобы заинтриговать читателей.
— Не вполне, но если вы отказываетесь мне еще что-нибудь сообщить, я сам разыщу материал. Вы откуда со мной говорите?
— Из телефона-автомата. Пожалуйста, сообщите обо всем миссис Трентхем.
— А вы не знаете, сколько времени будет отсутствовать мисс Дин?
— Она вернется, когда я сочту, что она в полной безопасности.
— И когда же это будет?
— Когда полиция арестует Вэбстера.
— Я надеюсь, что девочка не умрет от голода, — заметил Роджер. — Скажите, а за кого вы себя выдаете рядом с ней?
— Я? За брата, конечно. У бедняжки совсем нет друзей, и она надеется только на меня.
— Вы давно ее знаете?
