Агата Кристи - Избранное. Том 1
Он помолчал и заявил:
— Надеюсь, вы обо мне того же мнения.
Филип задумчиво произнес:
— Конечно, может, я ошибаюсь, но, по-моему, у вас мало воображения для подобной работенки. Все, что я могу сказать, — это то, что если вы и есть преступник, то вы гениальный актер, и я снимаю перед вами шляпу, — он понизил голос. — Только, между нами, Блор, и принимая в расчет, что до того, как завершится следующий день, мы, вполне вероятно, станем трупами, вы, полагаю, действительно согрешили лжесвидетельством?
Блор стал обеспокоенно переминаться с одной ноги на другую. Наконец он сказал:
— Лэндор в самом деле был невиновен. Шайка меня подкупила, и мы договорились упечь его в каталажку. Имейте в виду, я бы этого не признал…
— При свидетелях, — с ухмылкой закончил Ломбард. — Это останется между нами. Что ж, надеюсь, вы урвали неплохой куш.
— Не дали они обещанного. Мерзкая банда, эта шайка Паркелла. Однако повышение по службе я получил.
— А Лэндор получил пожизненный срок и умер в тюрьме.
— Откуда мне было знать, что он умрет, а? — потребовал Блор.
— Право, откуда, что ж, вам не повезло.
— Мне? Вы имеете в виду — ему?
— И вам тоже. Потому что в результате, похоже, ваша собственная жизнь неприятно сократится.
— Моя? — Блор уставился на него. — Уж не думаете ли вы, что я отправлюсь по той же дорожке, что Роджерс и остальные? Кто угодно, только не я! Могу вас заверить, что я о себе позабочусь.
Ломбард сказал:
— О, вообще-то, я не люблю держать пари. И, во всяком случае, если вы будете мертвы, платы я не получу.
— Послушайте, Ломбард, что вы имеете в виду?
Филип Ломбард обнажил свои зубы и сказал:
— Я имею в виду, мой дорогой Блор, что, по моему мнению, у вас нет никаких шансов!
Что?
— То, что вы лишены воображения, делает вас сидячей мишенью. У. Н. Оуэн же одарен богатейшим воображением и сможет заткнуть вас за пояс в любой момент, когда он или она этого захочет.
Лицо Блора стало малиновым. Он сердито потребовал:
— А что вы сами?
Лицо Филипа Ломбарда стало жестоким и опасным, и он ответил:
— Воображения у меня предостаточно. Я не раз попадал в переделки и всегда выпутывался! По-моему… не хотел бы ручаться, но я думаю, что выпутаюсь и на сей раз.
VЯичница жарилась на сковороде. Вера, поджаривая хлеб, подумала про себя: «Почему я выставила себя истеричной дурой? Это была ошибка. Спокойней, моя девочка, спокойней».
В конце концов, она всегда гордилась своим хладнокровием! «Мисс Клэйторн вела себя удивительно — держала себя в руках и сразу поплыла за Сириллом».
Зачем теперь об этом думать? Все кончено… кончено… Сирилл исчез задолго до того, как она приблизилась к скале. Она почувствовала, как течение подхватывает ее, уносит в море. Она не стала сопротивляться… плыла спокойно, размеренно — до тех пор, пока, наконец, не прибыла лодка…
Ее хвалили за храбрость и выдержку. Но не Хьюго. Хьюго просто смотрел на нее…
Господи, какую боль даже сейчас причиняют мысли о Хьюго…
Где он был? Что он делал? Он помолвлен, женат?
Эмили Брент резко сказала:
— Вера, тост подгорает…
— О, простите, мисс Брент верно. Какая я глупая!
Эмили Брент вынула последнее яйцо из шипящего жира.
Вера, наткнув на вилку для приготовления тостов новый кусок хлеба, с любопытством заметила:
— Вы так изумительно спокойны, мисс Брент.
Эмили Брент ответила, сжав губы:
— Я была воспитана держать себя в руках и никогда не поднимать шума из ничего.
Вера машинально подумала: «Подавлена в детстве… Это многое объясняет…».
Она спросила:
— Вы не боитесь? — помолчала и потом добавила: — Или вы не возражаете умереть?
Умереть! Словно маленький буравчик вгрызся в броню, окружавшую мозг Эмили Брент. Умереть? Но она не собиралась умирать! Другие должны умереть да, но не она, не Эмили Брент. Эта девушка ничего не понимает! Эмили не боялась: естественно, никто из Брентов ничего не боялся. Все ее родственники и предки были военными. Они стойко смотрели смерти в лицо. Они жили праведно, как и она, Эмили Брент… Она никогда на совершала ничего постыдного. И посему, естественно, она не собиралась умирать…
«Господь помнит о верных слугах своих: «Ты не будешь страшиться ни ужаса ночного, ни стрелы, днем летящей…»
Сейчас был день — и ужаса не было. «Никто из нас не покинет этот остров», — кто так говорил? Конечно, генерал Макартур, чей кузен был женат на Элзи Макферсон. Похоже, ему было безразлично. Казалось, он… даже… приветствовал смерть! Безнравственно! Почти нечестиво. Некоторые так мало думали о смерти, что даже сами кончали с собой… Беатрис Тейлор… Прошлой ночью она видела во сне Беатрис — видела, что та на улице, прижимает лицо к окну, стонет, просит, чтобы ее впустили. Но Эмили Брент не хотела ее впускать. Потому что иначе произойдет что-то ужасное… Вздрогнув, Эмили пришла в себя.
Эта девушка очень странно смотрела на нее. Она отрывисто произнесла:
— Все готово, не так ли? Давайте отнесем завтрак в столовую.
VIЗавтрак был странной трапезой. Все вели себя крайне вежливо.
— Не налить ли вам еще кофе, мисс Брент?
— Мисс Клэйторн, ломтик окорока?
— Еще кусочек тоста?
Шесть человек внешне все нормальные и сдержанные.
А внутри? Мысли бежали по кругу, словно белки в колесе…
«Что потом? Что потом? Кто? Который?»
«Сработает ли? Интересно. Стоит попытаться, если есть время. Боже мой, если есть время…»
«Религиозная мания, точно… Однако, глядя на нее, и не верится… А вдруг я ошибаюсь…»
«Это безумие — все безумие. Я схожу с ума. Шерсть исчезла… Красные занавески — бессмыслица какая-то. Ничего понять не могу…»
«Чертов идиот, он поверил каждому моему слову. Это было легко… Однако я должен быть осторожен, очень осторожен».
«Шесть фарфоровых фигурок… только шесть… сколько останется к ночи?»
— Кто съест последнее яйцо?
— Джем?
— Благодарю, могу ли я отрезать вам хлеба?
Шесть человек, нормально ведущих себя за завтраком…
Глава двенадцатая
Трапеза окончилась.
Господин судья Уогрейв прочистил горло и произнес тихим властным голосом:
— Думаю, было бы желательно, если бы мы обсудили положение. Скажем, через полчаса в гостиной?
