Рекс Стаут - Семейное дело
— Перестань паясничать! Когда?
— Сорок минут назад. Мы только что получили срочное сообщение. На тротуаре Пятьдесят четвертой улицы, в нескольких ярдах от дома, в котором она проживала. Застрелена. Там сейчас Фриблинг, туда же направился Боб Адаме. Если…
Я положил трубку.
И моя рука снова потянулась к телефону. Невольно. Возникло — желание позвонить в уголовную полицию Южного Манхэттена и кое о чем спросить. Но, отдернув руку, я некоторое время сидел неподвижно, уставившись на телефонный аппарат, крепко стиснув челюсти и закрыв глаза. Потом вновь снял трубку и набрал знакомый номер. После шести сигналов мелодичный голос проговорил:
— Алло?
— Это я. Доброе утро, хотя я его таковым не считаю. Только что звонил Лон Коэн. Произошло еще одно убийство, менее часа тому назад. Люси Дакос, дочь Пьера. Я основательно завяз. Даже хуже. По самые уши в дерьме. Вулф тоже. Желаю тебе приятно провести уикэнд. Не станем говорить друг другу о нашем сожалении. Буду вспоминать о тебе каждый час. Пожалуйста, думай обо мне.
— Не спрашиваю: могу ли я чем-нибудь помочь, потому что, если бы я могла, ты первый сказал бы мне об этом.
— Непременно и безусловно.
Мы одновременно положили трубки. Посидев еще три минуты, я встал и не спеша поднялся по лестнице в оранжерею. Это случилось в третий или четвертый раз, когда я, следуя через три помещения — прохладное, затем с умеренной температурой и, наконец, теплое — между шпалерами великолепных цветов, ничего не замечал. При моем настроении все подставки и полки могли быть пустыми.
В комнате, предназначенной для пересадки растений, Теодор сидел за небольшим столом, записывая что-то в свой блокнот, Вулф стоял возле длинного стеллажа, внимательно рассматривая что-то в большом горшке — наверное, орхидею, — однако в тот момент я был не в состоянии отличить орхидею от полыни. Услышав шаги, Вулф повернулся и, нахмурившись, произнес:
— Я полагал, что ты уже в дороге.
— Я тоже так полагал, но позвонил Лон Коэн. Люсиль Дакос застрелена около часа назад на тротуаре, в нескольких шагах от своего дома. Больше Лону пока ничего не известно.
— Не верю.
— В точности мои слова. Я тоже отказывался поверить, пока не посидел и не повторил таблицу умножения. Извините за нарушение правила и за то, что помешал вашему развлечению.
— Черт возьми, уходи.
— Все правильно, — кивнул я. — Скоро явится Стеббинс и заберет меня в участок. Вы, вероятно, не увидите меня больше в течение…
— Я хотел сказать: уезжай из города на выходные дни. Отдыхай. Прикажи Фрицу запереть дверь на засов и не отвечать на телефонные звонки. Я позвоню Солу и попрошу его оповестить Фреда и Орри.
— Ну и ну! Вы просто поторопились и как следует не подумали. Вам хватит двух минут. Если служанка в белом переднике еще не заговорила, то долго ждать не придется. Полиция узнает, что мы там были, что она застала меня в комнате Люсиль. Служанка расскажет, как Люсиль сидела и наблюдала за мной, когда я обшаривал комнату Пьера. В итоге полиция придет к выводу, что мне — а следовательно, и вам — известны факты, которые ей следует знать. Если я исчезну на выходные дни, а вы запрете дверь и не станете отвечать на телефонные звонки, то мы только усугубим наше и без того скверное положение. Я уже информировал Лили Роуэн.
Когда ему нужно присесть здесь, наверху, он обычно выбирает одну из табуреток около стеллажа, но в этом помещении есть и достаточно вместительное кресло. Вулф направился к нему. Поскольку он страшно не любил запрокидывать голову, чтобы смотреть на стоящего перед ним собеседника, то я подтянул поближе один из крепких ящиков для пересылки растений в горшках и устроился на нем.
— Сегодня суббота, — заметил Вулф.
— Да, сэр. Паркер, вероятно, где-нибудь играет в гольф. Но даже если мне и удастся его разыскать, он ничем не сможет помочь — сегодня судьи не работают. А Коггин, вне всякого сомнения, приберег постановление на наш арест. Если хотите нынче спать в своей кровати, вам придется сосчитать до десяти и подумать о необходимости расстаться с нашими секретами. Не смотрите на меня так сердито. Я не пытаюсь уговорить, ничего не предлагаю, а лишь объясняю, к какому выводу я пришел, когда закончил с таблицей умножения. Мне кажется, что если мы полностью и раскроем карты, то все равно сможем и дальше вести расследование совершенного в наших частных владениях тяжкого преступления.
— Ты, однако, пытаешься уговорить меня выложить все начистоту, — проворчал Вулф.
— Отнюдь. Я готов, если только вы согласитесь. Уже одиннадцать часов, все равно пора идти вниз. Сейчас мы спустимся в кабинет, вы сядете в свое любимое кресло, откинетесь назад, закроете глаза и начнете упражнение с губами. Возможно, Кремер уже находится на пути к нам. А если нет, то он не заставит себя долго ждать и на этот раз может действительно захватить с собой пару наручников. Мы вышли сухими из воды с одним убийством; вам это так же хорошо известно, как и ему. Теперь речь пойдет о трех убийствах. Если белый передник заговорит, Кремер узнает об ужине и записке, о которой Пьер мне ничего не сказал.
Вулф встал и вышел. Он всегда передвигается так, будто весит всего двенадцатую, а не седьмую часть тонны. Когда дверь, ведущая в питомник, за ним закрылась, Теодор заметил:
— Когда ты появляешься здесь, то всегда приносишь плохие вести.
Быть может, Теодор в самом деле великий специалист по орхидеям, но как веселый собутыльник — выражение, которое я подсмотрел в энциклопедии, после того как Вулф назвал его вышедшим из употребления, — он никуда не годится. Поэтому я не стал ему отвечать и охотно оставил бы тяжелый ящик там, куда я его притащил, предоставив Теодору самому наводить порядок, но тогда я сделался бы похожим на него, и эта мысль удержала меня от опрометчивого поступка. Я подхватил ящик и, прежде чем удалиться, поставил его на прежнее место.
Вулф, разумеется, воспользовался лифтом. Когда я вошел в кабинет, он стоял возле большого глобуса и медленно поворачивал его. Видимо, решал, куда ему в настоящий момент сподручнее сбежать, возможно, вместе со мной. Усевшись за свой письменный стол, я начал:
— Как только Сол, Фред и Орри услышат новость, они сразу же позвонят, особенно Сол. Что я должен в таком случае сказать?
— Пускай позвонят в понедельник утром, — ответил Вулф, не оборачиваясь и крутанув глобус еще на несколько дюймов.
— В понедельник утром они могут уже томиться в кутузке.
— Тогда пускай позвонят, когда мистер Паркер организует их освобождение под залог.
Я встал и вышел, потом проследовал до лестницы и поднялся в свою комнату. Во-первых, желание угостить его пинком в обширный зад было столь велико, что следовало поскорее уйти туда, где я не мог бы его видеть, и, во-вторых, моя одежда отвечала условиям выходных дней в загородной вилле, но не соответствовала обстановке, в которой мне, возможно, придется провести конец недели. Доставая нужные мне вещи — поношенный пиджак и т. п. — и переодеваясь, я старался вспомнить, когда раньше он проявлял такое же упрямство, и не смог припомнить ни одного случая. Значит, для столь странного поведения должна существовать веская причина. Я продолжал размышлять над этой проблемой, когда зазвонил телефон, и я снял трубку.
