Эрл Гарднер - Некоторые женщины не будут ждать
— Чтобы оказаться во власти этого скрипучего козла? — взорвалась Берта. — Какого черта мне самой лезть в петлю? Ты про нее знаешь, я про нее знаю, теперь еще Бикнел будет знать! Или, может, ты думаешь, что когда дело дойдет до расчета, Бикнел скажет: «А еще, миссис Кул, раз вы рисковали своей лицензией и совершали противоправные действия, чтобы мне помочь, я хочу дать вам небольшую надбавку»? Вот уж хрен! Он будет иметь на меня компромат, достаточный, чтобы лишить меня работы. Он такой вредный и сварливый, что непременно постарается это использовать против меня. А я сама хочу быть вредной и сварливой, хочу иметь возможность строго на него смотреть и напоминать при случае, что это он нарушил закон, когда вошел в дом и там рыскал.
— А ты не рыскала?
— Я была достаточно осторожна: стояла в дверях и наблюдала.
— Значит, что делал Бикнел, пока ты ходила засовывать камеру в почтовый ящик, ты не знаешь?
— Он продолжал поиски.
— Я имею в виду, ты не знаешь, что он нашел.
— Он сказал, что больше ничего не нашел.
— Ну, это он сказал. Но ты этого не знаешь.
— Не знаю.
— Ладно. Расскажи подробнее, где там в стене лежат эти перчатки.
— Справа от дорожки, идущей вверх, футах в десяти; это примерно две трети дорожки. Там на одном камне пятно белой краски, и перчатки как раз под этим камнем.
— Хорошо, — сказал я. — Посмотрим, что можно сделать. Только держи язык за зубами.
— Непременно, — заверила меня Берта. — Уж про это я ни с кем трепаться не буду.
— И еще одно, — добавил я. — Там в комнате было много крови?
— Порядочно. Поработали неаккуратно.
— Конечно, сейчас полицейские еще не могли искать на тебе следы крови с микроскопом…
— Я туда и близко не подходила, — прервала меня Берта.
— А Бикнел?
— Он старался ходить осторожно.
— Старался, — повторил я. — Ты же не можешь точно сказать, что там происходило. Учти, Берта, здешние полицейские свое дело знают. Они видели, в каких ты туфлях, они точно знают, во что ты была одета. И одежду Бикнела они тоже запомнили.
— Ну и что? — не поняла Берта.
— Сегодня они могут обыскать ваши номера, — пояснил я, — и если не найдут чего-нибудь из вещей, которые на вас сейчас, особенно обуви, то сразу поймут, в чем дело. Поэтому обязательно повидайся с Бикнелом и предупреди его, чтобы он ни в коем случае не пытался избавиться от ботинок или какой-нибудь одежды. И особенно опасно отдавать вещи в чистку.
— А что, если у него действительно остались пятна крови на подошвах?
— Пусть Бикнел погуляет по пляжу, — сказал я, — пройдется несколько раз вперед-назад по песочку и, раз уж у него такой артрит, пусть как следует пошаркает ножками.
— Понятно, — сказала Берта. — А что будешь делать ты?
— Заметать ваши следы, — ответил я.
Глава 13
Превышать скорость в это время дня — верный способ угодить за решетку, чего мне уж никак не хотелось. Но дело есть дело.
Убедившись, что за мной нет хвоста, я припустил со всей мочи, хотя и в пределах разумного. Слава Богу, дорогу я уже знал хорошо и долго искать Нипануалу мне не пришлось. Свернув с шоссе и проехав вниз примерно до восьмисотых номеров, я обнаружил большое скопление автомобилей.
Видимо, весть об убийстве быстро распространилась по округе. Полицейские перегородили боковой проезд, и перед ограждением толпились любопытные: переговаривались, глазели, щелкали фотоаппаратами.
Толпа стояла и возле почтовых ящиков. Это мне было на руку. Я протиснулся к ящику с надписью: «Эбни», дождался, когда большинство любопытствующих устремило взгляды на дом, открыл крышку ящика и запустил туда руку. Камера была на месте! Я вздохнул с облегчением.
Вытащив камеру, я движением плеча прикрыл крышку ящика и ненадолго присоединился к группе ротозеев, глазевших на дом. Одно дело было сделано, но предстояло сделать еще многое. Насколько я уловил стиль работы сержанта Хуламоки, времени на свободное передвижение у меня было не больше часа. Я сел в машину и помчался обратно в «Моану».
По дороге я остановился и открыл кинокамеру. Это была стандартная узкопленочная камера, однако кассеты с пленкой в ней не оказалось. Вместо нее я обнаружил маленький рулончик пленки, две. квитанции за абонирование индивидуальных банковских сейфов — одну из банка Сан-Франциско, другую из банка Солт-Лейк-Сити — и ключи, видимо, от этих сейфов. Ключи и пленка были обернуты в мягкую бумагу, чтобы не гремели.
Рулончик пленки оказался проявленным микрофильмом. Размотав его, я обнаружил, что это фотокопии писем. Их было множество — наверно, больше сотни.
Одно письмо, написанное женской рукой, я решил рассмотреть с помощью карманной лупы и обнаружил, что это письмо от Нормы какому-то мужчине. Меня аж пот прошиб: дуреха подписалась собственным именем. Дальше рассматривать письма времени не было, надо было действовать: у меня в руках оказался настоящий динамит.
Положив пленку в карман, я поехал дальше и остановился у магазина кинофототоваров. Купив новую кассету с пленкой, я вставил ее в камеру и поехал на Кинг-стрит — улицу, где оставляла свою машину Мицуи.
Машина была на месте и даже не заперта, хотя ключа в зажигании не было. Я взял камеру и немного поснимал машину с разных сторон. Потом, потратив несколько минут на то, чтобы стереть с камеры отпечатки пальцев, я засунул ее в бардачок в машине Мицуи. Затем зашел в соседнюю лавчонку и купил будильник, упакованный в картонную коробочку. Вынув будильник, вложил в коробочку микрофильм и ключи и запечатал коробочку снова. Наконец, завернул на почту и отправил эту посылочку авиапочтой на континент — Элси Бранд, на адрес нашего агентства.
Я был уверен, что сержант Ууламоки наверняка продержит нас в полицейском управлении до тех пор, пока его коллеги не начнут обыск в квартире Мириам Вуд-форд. Это был очевидный ход, тем более для такого толкового полицейского, каким казался сержант Хуламоки; но чтобы убедиться в этом, я все-таки проехал мимо ее дома. У дверей стояли две полицейские машины.
Я остановился чуть дальше у противоположного тротуара и стал ждать развития событий. Поскольку обе полицейские машины были на месте, девушки, видимо, еще находились в доме.
Минут через пять я убедился, что и тут не ошибся: из дома вышли Мириам и Норма в сопровождении двух полицейских, которые усадили их в одну из машин и умчались. Настало время действовать. Я перешел улицу и позвонил в дверь. Около минуты ответа не было, но потом дверь резко распахнулась; на пороге стоял полицейский.
— Войдите! — сказал он.
Я отрицательно покачал головой.
