Валерий Смирнов - Ловушка для профессионала
— Это такая сука, — объяснила мне Снежана. — Всем дает. Но хочет замуж выйти. И мужу достаться целкой.
— Как это у нее получится при такой постановке вопроса?
— Сосет, — предельно откровенно ответила Снежана и тут же добавила: — И разрешает себя трахать только в зад. Всем, кому хочешь.
— Она, наверное, состоит в клубе веселых и находчивых? — высказываю предположение, однако Снежана на него уже не реагирует.
— Если тебе не нравится, пойду переоденусь. Как положено молодой девушке, — соглашается с моими доводами подружка.
Она вышла из комнаты. Я не спеша допивал коньяк и думал, что Снежана сама должна догадаться — в гардероб скромной девочки вряд ли должны входить ее кожаные причиндалы, которыми она как-то пугала, обзывая себя мамочкой, а меня — непослушным мальчишкой.
Снежана вошла в комнату, как положено школьнице, в белоснежном кружевном передничке, едва прикрывавшем ее бедра. Совсем другое дело, подумал я, возбуждает не хуже товаров из «Гермеса». Нужно подсказать Алику, чтобы он школьной формой торговал.
Снежана с явным наслаждением занималась тем, чем любят радовать женщины мужчин, одновременно подводя их к высшему блаженству и под статью нашего дефективного Уголовного кодекса. Я под статьей и так хожу из-за нежного возраста Снежаны, а тут еще вдобавок удовлетворение, как это они выражаются, в извращенной форме. По-моему, эту статью специально придумали, в крайнем случае — готовый повод отправить за решетку любого мужчину. На женщин почему-то статья Уголовного кодекса не распространяется, хотя мы им зачастую отвечаем взаимностью. И все-таки как хорошо умеет любимая родина грозить тюремным заключением даже за элементарную человеческую радость.
Мои губы коснулись живота девушки чуть левее пупка, и тут же Снежану словно пробил электрический разряд. На этом теле — ни миллиметра, где бы не прошли мои губы, и поэтому прекрасно знаю, как возбудить ее еще больше. Я изучал тело Снежаны, словно юннат родную природу, и отыскивал его эрогенные зоны с рвением геолога, охотящегося за полезными ископаемыми. С незапамятных времен сделал для себя правилом доставлять в постели женщине максимальное удовольствие, не считаясь с собственными эгоистическими требованиями. Женщины уходили, это бывало, но ни одна из них не бросала меня ради другого мужчины.
Только спустя три часа, когда Снежана в изнеможении откинулась набок, мгновенно заснув, я лишний раз понял: она предпочитает меня своим ровесникам не только благодаря возможности регулярно бывать в «Гермесе» и не задумываться о приобретении других нарядов в менее экстравагантных торговых домах. Все дело в опыте, которым молодые ребята похвастать не могут. Исключительно том самом опыте, который дается с годами, когда рассудок начинает властвовать над чувствами.
Сейчас я уже не испытываю к этой девочке никаких чувств, хотя еще недавно она, казалось бы, стала единственной, по-настоящему близкой мне женщиной. Но это уже осталось где-то в прожитом отрезке жизни, потому что мои чувства уже полностью посвящены другому человеку. Я гашу робкий свет ночника в полной уверенности, что сумею сделать немало приятного теперь уже мужчине. По кличке Чирус.
Бросив взгляд на светящийся циферблат «Сейко», ставлю внутренний будильник на шесть часов и закрываю глаза. Для отдыха — всего три часа, однако во время встречи со своими людьми я осязан быть, как всегда, свежим и жизнерадостным. Если ты командуешь кем-то, нужно уметь, в первую очередь, спрашивать с себя.
15
— Ты еще горишь желанием разобраться с Чирусом? — спросил Рябов, наливая мне кофе из гигантского термоса.
Поудобнее откидываюсь на сидении его «Волги», обжигаюсь первым глотком своего постоянного допинга под названием «мокко» и лишь затем довожу до сведения Сережи:
— К утру у меня других желаний не осталось.
Рябов недовольно хмыкнул, но сейчас этот звук вряд ли звучал колокольным набатом по судьбе Чируса.
— Сережа, ты чем-то недоволен? А вот Снежана до того счастлива, что вряд ли к третьему уроку проснется.
— Вот-вот. Конечно, это не мое дело. Но девочка к тебе слишком привыкла.
Вот это да, видимо, годы накладывают свой отпечаток даже на Рябова.
— Сережа, Сережа, — грустно замечаю в ответ, — ты становишься сентиментальным. Скажи лучше — тебя больше заботит другая личность.
— Когда у человека появляется привязанность… Словом, слабость это. Я так думаю.
— Ты имеешь право говорить мне эти слова?
— Это моя обязанность. Нужно исключать даже… Вспомни судьбу Кошелька.
Кошелька мне было жаль. Способный парень, сумел ухватить за хвост жар-птицу и так дернуть, что в руках его остался громадный пучок роскошных перьев. И вряд ли его конкуренты пристроили бы что-то директору совместного предприятия Кошелеву, однако сегодня каждый серьезный бизнесмен просто обязан участвовать в политической борьбе. Иначе фирмача неправильно поймут, а режим работы его предприятия вряд ли будет щадящим, если он, конечно,выживет. И Кошелек, который самым прекрасным образом умел предвидеть все, что касается спроса на полезные ископаемые вместе со внезапными для непосвященных скачками курса доллара перед резким падением, в политических игрищах сделал неправильный выбор, примкнув к команде противника нынешнего мэра.
Еще не было известно, кто именно займет кресло руководителя города, а команды уже повели между собой пока бескровную войну. Все правильно, чтобы добраться до короля, сперва выбивают офицеров, несмотря на то, что их прикрывают пешки. Первой ход конем сделала команда, к которой примкнул Кошелек, и один из мозгового центра претендента на пост мэра был вынужден покинуть поле сражения. В противном случае, намекнули ему, кинофильм о более чем нежных отношениях с другим мужчиной, продемонстрируют не только его супруге.
Вряд ли Кошелек мог догадываться, что в результате ответных действий его позиции пошатнутся до такой степени, что он будет вынужден не просто стать зрителем бескомпромиссной борьбы, подобно сопернику-гомосексуалисту, но сбежать из родного города в Италию.
И до такой степени Кошелев испугался, сразу стало ясно — хотя он интересует органы государственной безопасности, но все-таки не рассматривает их как главную угрозу своей жизни. Так что сидел Кошелек на собственной вилле, заборы которой были утыканы телекамерами, и боялся даже нос свой высунуть за ее пределы.
Очень скоро Кошелек получил ультиматум, главным козырем которого стала судьба его шестнадцатилетней любовницы. Об оставшейся в Южноморске семье он почему-то так не беспокоился, как об этой девочке. Думаю, если бы кто-то стал шантажировать Кошелька дальнейшим ухудшением судьбы его супруги, тот бы пальцем не шевельнул. А тут засуетился, открылся и в результате все-таки добрался до родного города. Но только не своим ходом, а в цинковом гробу.
