Артур Дойл - Собака Баскервилей (сборник)
Пока я читал этот жуткий рассказ, Шерлок Холмс сидел с закрытыми глазами, соединив перед собой кончики пальцев.
– Это дело не лишено интереса, – в своей обычной неторопливой манере сказал он. – Позвольте сначала узнать, мистер Макфарлейн, почему вы все еще находитесь на свободе, если у полиции достаточно улик, чтобы вас арестовать?
– Я живу в Торрингтон-лодж, это в Блэкхите, с родителями, мистер Холмс. Но вчера, поскольку у меня была запланирована поздняя деловая встреча с мистером Джонасом Олдейкром, я остановился в гостинице в Норвуде. Туда я и вернулся после того, как повидался с ним. О том, что случилось, я узнал только тогда, когда сел в поезд, чтобы вернуться домой, и случайно наткнулся на статью, которую вам только что прочитали. Я сразу понял опасность своего положения и решил тот час обратиться к вам. Понятно, что, куда бы я ни поехал, хоть в свою контору в Сити, хоть домой, – меня все равно арестуют. От самого вокзала Лондон-бридж за мной шел какой-то человек, и я не сомневаюсь, что… Боже мой, что это?
Громко звякнул звонок, и почти сразу на лестнице раздались тяжелые шаги. В следующую секунду в дверях возник наш старый знакомый Лестрейд. За его спиной маячили двое полицейских в форме.
– Мистер Джон Гектор Макфарлейн? – обратился Лестрейд к молодому человеку.
Лицо нашего невезучего клиента сделалось бледным как полотно. Он медленно встал.
– Вы арестованы за убийство мистера Джонаса Олдейкра из Лоуэр-Норвуда.
Макфарлейн посмотрел на нас глазами, полными отчаяния, и, совершенно сраженный, рухнул на стул.
– Одну минуту, Лестрейд, – сказал Холмс. – Полчаса для вас роли не сыграют, а этот джентльмен как раз собирался рассказать о том, что произошло этой ночью. Это могло бы помочь нам разобраться, что к чему.
– Что тут разбираться, и так все ясно, – решительно произнес Лестрейд.
– И тем не менее, если позволите, я все же хотел бы выслушать его.
– Что ж, мистер Холмс, мне, конечно, трудно вам отказать, – смилостивился инспектор, – вы ведь нам пару раз помогали, так что Скотленд-Ярд, так сказать, перед вами в долгу. Но оставить арестованного с вами наедине я не имею права, поэтому должен сразу предупредить, что все, что он скажет, может быть использовано против него.
– А большего мне и не надо, – очнулся наш клиент. – Все, чего я прошу, – выслушайте меня и поверьте, что все это истинная правда.
Лестрейд посмотрел на часы.
– Даю вам тридцать минут, – сказал он.
– Сначала я должен объяснить, – торопливо заговорил Макфарлейн, – что мистера Джонаса Олдейкра я не знал. Лишь имя его было мне знакомо, и то потому, что когда-то, много лет назад, мои родители его знали, хотя с тех пор их дороги давно разошлись. Когда вчера около трех часов он появился у меня в кабинете в Сохо, я сильно удивился. И удивление мое возросло еще больше, когда он объяснил причину своего визита. В руках он держал несколько исписанных листков, вырванных из записной книжки – вот они – их он и положил передо мной на стол.
«Это мое завещание, – сказал он. – Я бы хотел, чтобы вы, мистер Макфарлейн, оформили его как полагается. Пока вы будете это делать, я посижу у вас».
Я взялся его переписывать, и вообразите себе мое удивление, когда я увидел, что с определенными оговорками он завещал все свое имущество мне. Это был невысокий странноватый человек, энергичный, с треугольным лицом и совершенно белыми ресницами. Когда я посмотрел на него, я увидел, что он не сводит с меня своих внимательных серых глаз. У меня, честно говоря, голова пошла кругом, когда я прочитал условия завещания, но мистер Олдейкр объяснил мне, что он холостяк, что родственников у него, похоже, нет, а в юности он был знаком с моими родителями, а также слышал, что я весьма достойный молодой человек, и поэтому решил, что его деньги попадут в достойные руки. Конечно же, в ответ я смог только пролепетать какие-то слова благодарности, после чего завещание было подписано и заверено моим клерком. Вот оно, на голубой бумаге, а эти листки, как я уже объяснял, – черновик. После того как все было закончено, мистер Джонас Олдейкр сказал, что дома у него имеется множество документов (договоры аренды, документы о передаче прав собственности, закладные, ценные бумаги и так далее), с которыми мне обязательно нужно ознакомиться. Он сказал, что не сможет успокоиться, пока все это дело не будет доведено до конца, и попросил меня приехать к нему в Норвуд в тот же вечер с завещанием, чтобы все закончить. «И запомните, мой мальчик, – ни слова родителям, – добавил он в конце. – Пусть это будет для них небольшим сюрпризом». Для него, видимо, это было очень важно, потому что он заставил меня дать слово, что я не проболтаюсь. Вы, наверное, понимаете, мистер Холмс, что я в ту минуту готов был сделать все, что бы он ни попросил. Ведь в моих глазах он был благодетелем, и единственным моим желанием было угодить ему. Поэтому я послал домой телеграмму, в которой сообщил родителям, что меня задерживают на работе дела и я не знаю, как поздно вернусь. Мистер Олдейкр к тому же пригласил меня к себе на ужин, но сказал, что лучше приехать в девять, потому что сам будет дома не раньше. Правда, я не сразу нашел его дом, поэтому добрался туда на полчаса позже назначенного времени. Когда я вошел…
– Одну минуту! – перебил его Холмс. – Кто открыл вам дверь?
– Женщина средних лет. Наверное, его экономка.
– Надо полагать, она спросила, кто вы?
– Разумеется, – сказал Макфарлейн.
– Продолжайте.
Молодой человек вытер вспотевший лоб и продолжил рассказ:
– Эта женщина провела меня в гостиную, на столе там уже стоял скромный ужин. Когда мы поужинали, мистер Джонас Олдейкр повел меня в свою спальню, где у него был сейф, он его открыл и вытащил целый ворох разных документов, которые мы вместе стали просматривать. Закончили мы где-то между одиннадцатью и двенадцатью. Он сказал, что не хочет беспокоить экономку, поэтому вывел меня через стеклянную дверь в спальне, которая, кстати, все это время была открыта.
– Скажите, а штора в комнате не была опущена? – спросил Холмс.
– Точно не помню, по-моему, была опущена наполовину. Да, вспомнил, он поднял ее, когда раскрывал передо мной дверь. Я тогда еще не мог найти свою трость, но он сказал: «Не переживайте, надеюсь, мы теперь будем с вами часто видеться, так что трость вашу я найду и вы заберете ее, когда приедете в следующий раз». Когда я уходил, сейф оставался открытым, а бумаги были разложены по стопкам на столе. Ехать домой в Блэкхит было уже слишком поздно, поэтому на ночь я снял номер в «Анерли Армз» и о мистере Олдейкре больше ничего не слышал до тех пор, пока сегодня утром не прочитал в газете о том, что случилось ночью.
