Лео Брюс - Дело без трупа
— В определённой степени знал.
— Однако даже такое знание едва ли может быть причиной убийства, правда?
Биф нахмурился.
— Ну, вам решать. Я сделал, что вы приказали. И доложил результат.
— Спасибо, Биф, — проникновенно сказал Стьют. И наше совещание закончилось.
ГЛАВА XX
Вновь потекли дни без новостей. В этот момент я действительно начал задаваться вопросом, сможем ли мы когда-нибудь обнаружить, кого убил Роджерс. Если к истории Бифа о брате Сойера относиться серьёзно, теперь было четыре возможности. Всё это было кошмаром и напомнило мне о времени, когда я, запуганный школьник, иногда просыпался по утрам и обнаруживал, что всю ночь пытался решить задачу, заданную в классе.
Хуже всего было то, что ни в чём нельзя было быть уверенным до конца. Были вероятности, возможности, теории, но не за что по-настоящему ухватиться.
А затем однажды утром произошло событие, которое устранило одну из возможностей и в то же самое время дало новую надежду на решение проблемы. Был ветреный ясный мартовский день, в садах Брэксхэма появились подснежники и другие ранние признаки весны. Тем утром Биф, вместо того, чтобы выглядеть по обыкновению унылым и желчным, казалась весёлым и бодро закручивал усы вместо того, чтобы печально посасывать их кончики.
— Они нашли его, — сказал он взволнованно. — Этого Ферфакса.
— Вы имеете в виду, его тело? Покойного Ферфакса?
— Не-ет! — Биф нарочито протянул гласную. — Жив и здоров. Весьма бодрый, полагаю. В Париже.
Стьют подтвердил новости, хотя и не так эмоционально.
— Он обратился в наше консульство в Париже, — сказал он. — Кажется, он собирается отправиться дальше в Швейцарию. У нас есть его адрес в Париже, и французская полиция следит за ним. Его жена с ним.
— Что вы собираетесь делать?
— Пересечь Ла-Манш, — сказал Стьют. — Я беру с собой Бифа.
— Берёте меня? — задохнулся Биф. — Зачем?
— Вы знаете этого человека. Я никогда не доверяю фотографиям при идентификации. Я хочу, чтобы со мной был кто-то, знающий его в лицо.
— Боже! Неужели во Францию?
— Через полчаса вы должны быть готовы. Нам нужно успеть на пароход, отплывающий в полдень.
Биф, казалось, был не в силах в это поверить.
— Право не знаю, что скажет жена. Я иду в Париж! После войны я там не был.
— А теперь будете. Поторопитесь и переоденьтесь.
Биф вышел из комнаты, всё ещё ошеломлённый.
— Нет выхода, — резко заметил Стьют, как будто пытался убедить скорее себя, чем меня. — Должен иметь рядом кого-то, кто знает этого типа.
Я, если честно, подумал, а не присоединиться ли к ним. К настоящему моменту я был в Брэксхэме уже три недели и наблюдал расследование с самого начала. На моё время никто не претендовал, и действительно казалось, что, будучи свидетелем всей этой предварительной рутины, я должен присутствовать и в кульминационный момент. Кроме того, во всей этой предполагаемой экспедиции мне виделся некий элемент гротеска: Биф в Париже! Идея была соблазнительной. И, в конце концов, Ферфакс был человеком, информация которого, скорее всего, окажется и неожиданной и полезной.
— Не будете возражать, если я поеду с вами? — спросил я Стьюта.
— Забавный вы парень. Вы не хотели ехать в Лонг Хайбери, потому что не ожидали ничего там найти. Теперь же в случае, который с гораздо большей вероятностью окажется пустышкой, вы рвётесь в бой. Поезжайте, если хотите. Только не разочаровывайтесь, если это вообще окажется не наш Ферфакс. Или если он откажется говорить. Или если его информация окажется бесполезной. Я, знаете ли, не удивлюсь.
— Я не буду разочарован, — пообещал я.
— Но как вы находите время, чтобы быть с нами? Вы что, никогда ничем не заняты?
— Я пишу детективные романы, — сознался я.
С губ Стьюта сорвался любопытный звук, который мне показался довольно неприязненным.
Но вскоре мы уже спешили пересечь страну, чтобы успеть на полуденное судно. За окном было бледно-синее небо, и солнечные лучи, по крайней мере после зимних месяцев, казались довольно тёплыми. И наконец-то мы хоть куда-то двигались, хоть что-то делали. Я чувствовал себя действительно счастливым.
Биф, казалось, чувствовал то же самое.
— Весело-то как! — сказал он. Правда? Я имею в виду, что мы вот так едем. Даже не верится.
Стьют не ответил, очевидно сконцентрировавшись на дороге.
— Значит, вы думаете, сержант, что информация, которую мы получим от Ферфакса, прояснит ситуацию? — спросил я.
— Я никогда ничего подобного не говорил, — сдержанно ответил Биф, — это решать инспектору Стьюту. Я просто имею в виду, что это… вроде пикника, правда?
Так оно и было. Вместе с Бифом, гражданская одежда которого абсолютно напоминала полицейскую форму, — её дополняла соответствующая пара огромных ботинок, — и Стьютом, как всегда одетым неброско, но элегантно, мы образовали странное трио.
— Хорошо переносите качку, сержант? — спросил я Бифа, так как Стьют не выказывал желания поддержать разговор.
— Ну, мне довелось плавать во время войны, — сказал Биф, а тогда... вы знаете, каково это было.
Я мог себе представить и ничего не сказал. Но как только мы очутились на обычном пароходе, совершающем рейсы через Ла-Манш, и отошли от берега, стало довольно очевидно, что Бифу не по себе. Его тёмно-красное лицо приобрело любопытный лиловатый оттенок и он больше не стремился поддерживать разговор.
— Я чувствую себя как-то странно, — заметил он чуть позже и внезапно покинул нас.
У Стьюта не было времени обращать внимание на такие мелочи. Его ум был занят перебором вариантов. Он заметил, нахмурившись, что рассчитывает на то, что Ферфакс заговорит — во всяком случае, относительно наркотиков. Но Стьюту предстояло с помощью тщательно подобранных вопросов, выяснить, был ли замешан Ферфакс в убийстве.
— Есть только один альтернативный вариант, — сказал Стьют. — Этот тип, которого мы собираемся навестить, возможно, вовсе не Ферфакс. Мы знаем, что у него есть паспорт, который был выдан на имя Фримена. Но печать Министерства иностранных дел на фотографии фальсифицировать достаточно легко. Предположим, Ферфакс мёртв...
Именно в этот момент Биф вернулся и выглядел при этом намного лучше.
— Просто чудо, что может сделать капля бренди, — сказал он.
Но после этого Стьют предпочёл держать свои мысли при себе.
Я был рад, когда наш поезд наконец доставил нас в Париж, и почувствовал себя довольно значительной персоной, когда к Стьюту подошли два очень строгих и деловых мужчины. Последовали вопросы о том, как прошла поездка, но никаких улыбок.
