Дороти Сэйерс - Сильный яд
— Полагаю, все, кто много трудится, возвращают долги, — заметил Уимзи, — кроме гениев.
— А вот гениальных женщин судьба обычно не балует, — сказала Эйлунд, — поэтому они этого и не ждут.
— Вам не кажется, что мы несколько отклонились от темы? — вставила Марджори.
— Вовсе нет, — ответил Уимзи. — Все это помогает пролить свет на центральных действующих лиц истории — журналисты в таком случае прибегают к слову «герои». — Он криво усмехнулся. — В резком свете, заливающем эшафот, вещи становятся видны очень отчетливо.
— Не говорите так, — попросила Сильвия.
Где-то за дверью зазвонил телефон, и Эйлунд вышла, чтобы ответить.
— Эйлунд против мужчин, — сказала Сильвия, — но она очень надежный друг.
Уимзи кивнул.
— Но насчет Фила она ошибается. Эйлунд конечно же терпеть его не могла и поэтому думает…
— Спрашивают вас, лорд Питер, — сказала Эйлунд, вернувшись. — Бегите скорее, все раскрыто. Вас разыскивает Скотленд-Ярд.
Уимзи поспешил к телефону.
— Это вы, Питер? Я ради вас прочесал весь Лондон. Мы нашли паб.
— Не может быть!
— Говорю вам. И мы напали на след бумажного свертка с белым порошком.
— Боже мой!
— Заходите завтра прямо с утра. Может, у нас уже что-то для вас будет.
— Прискачу, как баран, выше самых крутых холмов. Старший инспектор Паркер, я вас еще одолею, чтоб вам пусто было!
— Очень на это надеюсь, — дружелюбно сказал Паркер и повесил трубку.
Уимзи влетел в комнату, чуть ли не пританцовывая.
— Мисс Прайс, ваши шансы на главный приз резко подскочили, — объявил он. — Пятьдесят к одному, что это самоубийство, а на него никто не поставил. Теперь я буду носиться по городу и скалиться во всю пасть.
— Жаль, что не смогу к вам присоединиться, — сказала Сильвия Марриот, — но я буду рада, если окажусь неправа.
— А я рада, что я права, — упрямо произнесла Эйлунд.
— И я был прав, и ты был прав, и все отлично, я же прав?[53] — продекламировал Уимзи.
Марджори Фелпс посмотрела на него и ничего не сказала. Неожиданно она почувствовала, как внутри что-то больно сжалось.
Глава IX
Одному мистеру Бантеру известно, какие чары пришлось пустить в ход, чтобы простую доставку записки обратить в благосклонно принятое приглашение на чай. В день, который так радостно завершился для лорда Питера, Бантер в половине пятого сидел на кухне в доме мистера Эркарта и поджаривал оладьи. В приготовлении оладий он достиг высокого мастерства, а в некотором злоупотреблении маслом беды не было ни для кого — разве что для кармана мистера Эркарта. Разговор, естественно, зашел об убийстве. Для жаркого очага и оладий с маслом нет лучшего дополнения, чем дождь за окном снаружи и хорошая порция уютных ужасов внутри. Чем сильнее хлещет дождь и чем отвратительнее подробности, тем вкуснее кажется угощение. В данном случае все необходимое для приятного времяпрепровождения наличествовало в лучшем виде. — Уж какой он был бледный, когда пришел, — рассказывала кухарка, миссис Петтикан. — Я его видела — меня послали наверх принести грелки. Три штуки — одну, значит, в ноги, другую для спины, а самую большую, резиновую, — на живот. Лежит он весь белый, трясется, совсем больной, просто ужас. И стонет так жалобно.
— Нет, кухарка, он скорее был зеленым, — возразила Ханна Вестлок, — или даже лучше сказать желто-зеленым. Я уж было решила, что у него что-то вроде желтухи — совсем как весной, когда у него были приступы.
— Тогда он был нездорового цвета, — согласилась миссис Петтикан, — но с тем, что в последний раз, не сравнить. Да еще ноги сводило судорогой, и как он, бедный, мучился. Сестра Уильямс тогда еще крепко задумалась — такая, знаете, милая девушка, нос не задирает, не то что некоторые. «Миссис Петтикан», — сказала она мне, сразу видно хорошее воспитание, а то некоторые взяли моду говорить запросто — «кухарка», будто они мне жалованье платят и могут уже и по имени не называть. Так вот: «Миссис Петтикан, — сказала она, — никогда я не видала таких судорог, кроме одного-единственного случая, который был точь-в-точь как этот. И попомните мои слова, миссис Петтикан, эти судороги неспроста». Ох, а я ведь тогда и не поняла, о чем она.
— Это характерно для случаев отравления мышьяком, по крайней мере так утверждает его светлость, — сказал Бантер. — Чрезвычайно неприятный симптом. С мистером Бойзом ранее такое случалось?
— Судорог раньше не было, — сказала Ханна Вестлок, — но я припоминаю, что весной он, когда болел, жаловался на колотье в руках и в ногах. Знаете, как покалывает, когда ноги отсидишь. Его это донимало, потому что он как раз торопился закончить статью, а тут такое, да еще глаза у него, бедняги, болели, в общем, писание для него было пыткой.
— Судя по тому, что говорил обвинитель после беседы с сэром Джеймсом Лаббоком, — заметил Бантер, — покалывания в руках и ногах, а также ослабленное зрение свидетельствуют о том, что мышьяк ему давали регулярно, если можно так выразиться.
— Что же это за мерзкая, ужасная женщина, — сказала миссис Петтикан, — возьмите еще оладушек, мистер Бантер, — подумать только, устроить такую медленную пытку бедному мистеру Бойзу. Ладно бы в запале ударила по голове или пырнула мясным ножом — это я еще могу понять, но чтобы медленно травить человека, это надо быть дьяволом во плоти.
— Дьявол, миссис Петтикан, по-другому и не скажешь, — согласился гость.
— И ведь мерзость вся не только в том, что она обрекла беднягу на медленную мучительную смерть, — добавила Ханна. — Если б не благое Провидение, заподозрить могли бы всех нас.
— Точно, — согласилась миссис Петтикан. — Поверите, когда хозяин мне сказал, что мистера Бойза откопали, а он весь набит этим гадким мышьяком, у меня земля ушла из-под ног, а комната перед глазами закружилась, как карусель с лошадками. «Ох, сэр, — говорю я ему, — да неужто в нашем доме?» А он мне: «Миссис Петтикан, искренне надеюсь, что нет». — Придав сцене истинно макбетовский колорит, миссис Петтикан, довольная собой, продолжила: — Да, так я ему и сказала, «в нашем доме?», говорю, и потом я три ночи подряд глаз не сомкнула: как тут заснешь, когда полиция шастает, ужасы всякие — то одно, то другое.
— Но вам, естественно, не составило труда доказать, что это произошло не в вашем доме? — предположил Бантер. — Мисс Вестлок так замечательно выступила на суде, что для судьи и присяжных все и не могло быть яснее. Судья вас похвалил, мисс Вестлок, но тут любой похвалы будет мало. Ведь вы так просто и ясно говорили в суде перед полным залом.
