Агата Кристи - Смерть приходит в конце
На секунду воцарилось мертвое молчание, и затем Хенет вскрикнула. Это был даже не крик, а вопль ужаса.
— Я не хотела… Спаси меня, господин… — бессвязно выкрикивала она. — Не позволяй ей… Я ничего не сказала, ничего.
С трудом сдерживаемый Имхотепом гнев наконец выплеснулся.
— Я не позволю… — заорал он. — Не позволю запугивать эту женщину. В чем ты ее обвиняешь? По твоим же словам, ни в чем.
— Отец прав, — без обычной для него робости, твердо произнес Яхмос. — Если ты можешь в чем-то обвинить Хенет, говори.
— Я ее не обвиняю, — не сразу с трудом проговорила Иза.
Она оперлась на палку и вся как-то сразу сникла.
— Иза не обвиняет тебя в тех несчастьях, которые поразили наш дом, — с той же твердостью обратился Яхмос к Хенет, но если я правильно ее понял, она считает, что ты что-то от нас утаиваешь. Поэтому, Хенет, если тебе что-либо известно о Хори или о ком-либо другом, сейчас самое время сказать. Здесь, в нашем присутствии. Говори. Что тебе известно?
— Ничего, — покачала головой Хенет.
— Ты уверена, что говоришь правду, Хенет? Потому что знать опасно.
— Я ничего не знаю. Клянусь великой Девяткой богов, клянусь богиней Маат, клянусь самим Ра.
Хенет дрожала. Из ее голоса исчезло свойственное ей нытье. В нем слышался неподдельный страх.
Иза глубоко вздохнула и совсем сгорбилась.
— Отведите меня в мои покои, — пробормотала она.
Хори и Ренисенб бросились к ней.
— Мне поможет Хори, — сказала Иза. — Ты оставайся здесь, Ренисенб.
Тяжело опираясь на Хори, она вышла из зала и, заметив его серьезный, но растерянный вид, прошептала:
— Что скажешь. Хори?
— Ты поступила рискованно, Иза. Очень рискованно.
— Я хотела знать.
— Да. Но это неоправданно большой риск.
— Понятно. Значит, и у тебя такая же мысль?
— Я уже давно об этом думаю, но у меня нет доказательств — ни малейшей зацепки. И даже сейчас, Иза, доказательств нет. Они только у тебя в мыслях.
— Достаточно и того, что я знаю.
— Может, и чересчур достаточно.
— О чем ты? Ах да, понимаю.
— Остерегайся, Иза. Отныне тебе грозит опасность.
— Мы должны действовать немедленно.
— Да, но что мы можем предпринять? Нужны доказательства.
— Я понимаю.
Больше поговорить им не удалось. К Изе подбежала ее маленькая рабыня. Хори оставил ее на попечение девочки, а сам пошел обратно. Лицо его было мрачным и озабоченным.
Маленькая рабыня, что-то щебеча, суетилась вокруг Изы, но та почти не замечала ее. Она чувствовала себя старой и больной, ей было холодно… Перед ней вставали лица тех, кто напряженно слушал ее, пока она говорила.
Только в одном взгляде на мгновенье вспыхнули страх и понимание. Может, она ошибается? Уверена ли она в том, что заметила? В конце концов, глаза ее плохо видят…
Да, уверена. Скорей даже не взгляд, а то, как напряглось все лицо, отвердело, стало суровым. Только один человек понял ее бессвязные намеки, только он один безошибочно определил их истинный смысл…
Глава 19
Второй месяц Лета, 15-й день
1
— Теперь, когда я тебе обо всем сказал, что ты ответишь, Ренисенб?
Ренисенб перевела нерешительный взгляд с отца на Яхмоса. Мысли ее были в беспорядке, в голове царила сумятица.
— Не знаю, — безучастно проронила она.
— В иное время, — продолжал Имхотеп, — это дело можно было бы обсудить не спеша. У меня есть другие родственники, мы могли бы выбрать тебе в мужья самого достойного из них. Но в нашем нынешнем положении мы не знаем, что будет завтра. — Голос его дрогнул, но он справился с собой:
— Вот как обстоят дела, Ренисенб. Сегодня мы трое, Яхмос, ты и я, стоим перед лицом смерти. Кого из нас первым выберет она? Поэтому мне надлежит привести свои дела в порядок. Случись что-либо с Яхмосом, тебе, дочь моя, нужен рядом мужчина, который мог бы разделить с тобой оставленное мною наследство и выполнять те обязанности по управлению владениями, какие не в силах нести женщина. Ибо кому ведомо, в какую минуту мне суждено покинуть вас? Опеку и попечительство над детьми Себека я в своем завещании возложил на Хори, если Яхмоса к тому времени не будет в живых, то же самое касается и детей Яхмоса, поскольку он сам этого хочет, да, Яхмос?
Яхмос кивнул головой.
— Хори всегда был мне близок. Он почти член нашей семьи.
— Почти, — согласился Имхотеп, — но не совсем. А вот Камени наш кровный родственник. И потому он, исходя из всего вышесказанного, наиболее подходящий в теперешних условиях муж для Ренисенб. Итак, что скажешь, Ренисенб?
— Не знаю, — повторила Ренисенб. Ей все это было безразлично.
— Он красивый и приятный молодой человек, ты согласна?
— О да.
— Но тебе не хочется выходить за него замуж? — участливо спросил Яхмос.
Ренисенб, бросила на брата благодарный взгляд. Он не заставлял ее спешить с ответом, не принуждал делать то, что ей не по душе.
— Я и вправду не знаю, чего хочу. — И быстро продолжала:
— Глупо, конечно, но я сегодня немного не в себе. Это… Это от напряжения, в котором мы живем.
— Рядом с Камени ты будешь чувствовать себя защищенной, — настаивал Имхотеп.
— А тебе не приходило в голову сделать Хори мужем Ренисенб? — спросил у отца Яхмос.
— Да, пожалуй…
— Его жена умерла, когда он был совсем молодым. Ренисенб хорошо его знает, и он ей нравится.
Пока мужчины разговаривали, Ренисенб сидела словно во сне. Это ее замужество они обсуждали, и Яхмос старался помочь ей выбрать того, кого ей хотелось, но она оставалась безучастной, как деревянная кукла Тети.
И вдруг, не дослушав, что они говорят, она перебила их:
— Я выйду замуж за Камени, если вы считаете, что так будет лучше.
Имхотеп с одобрительным восклицанием поспешно вышел из зала. А Яхмос подошел к сестре и положил руку ей на плечо.
— Ты этого хочешь, Ренисенб? И будешь счастлива?
— А почему нет? Камени красивый, веселый и добрый.
— Я знаю. — Но Яхмос все еще сомневался. — Важно, чтобы ты была счастлива, Ренисенб. Ты не должна безвольно следовать настояниям отца и делать то, к чему не лежит душа. Ты ведь знаешь, он всегда стремится настоять на своем.
— О да. Уж если он вобьет себе что-то в голову, всем нам остается только подчиняться.
— Совсем не обязательно, твердо возразил Яхмос. — Если ты не согласна, я ему не уступлю.
— О Яхмос, ты никогда не возражал отцу…
— А на этот раз возражу. Он не заставит меня согласиться с ним, я не допущу, чтобы ты была несчастлива.
Ренисенб посмотрела на него. Каким решительным было его обычно растерянное лицо!
— Спасибо тебе, Яхмос, — ласково сказала она, — но я поступаю так вовсе не по принуждению. Та прежняя жизнь здесь, та жизнь, к которой я была так рада вернуться, кончилась. Мы с Камени заживем новой жизнью и будем друг другу настоящими братом и сестрой.
— Если ты уверена…
— Я уверена, — сказала Ренисенб и, приветливо улыбнувшись, вышла из главных покоев. Потом пересекла внутренний двор. На берегу водоема Камени играл с Тети. Ренисенб осторожно подкралась и следила за ними, пользуясь тем, что они ее не заметили. Камени, веселый, как всегда, был увлечен игрой не меньше, чем ребенок. Сердце Ренисенб потянулось к нему. «Он будет Тети хорошим отцом», — подумала она.
Тут Камени повернул голову и, увидев ее, с улыбкой поднялся с колен.
— Мы сделали куклу Тети жрецом «ка», — объяснил он. — Он совершает жертвоприношения и поминальные обряды.
— Его зовут Мериптах, — добавила Тети. Личико ее было очень серьезным. — У него двое детей и писец, как Хори.
Камени засмеялся.
— Тети большая умница, — сказал он. — И еще она сильная и красивая.
Он перевел глаза с ребенка на Ренисенб, и в их ласковом взгляде она прочла его мысли — о детях, которых она ему родит.
Это вызвало в ней неясное волнение и в то же время — пронзительную печаль. Ей хотелось бы в эту минуту видеть в его глазах только себя. «Почему он не думает обо мне?» — пришло ей в голову. Но чувство это тут же исчезло, и она нежно улыбнулась ему.
— Отец разговаривал со мной, — сказала она.
— И ты ответила согласием?
— Да, — не сразу кивнула она.
Последнее слово было сказано. Все кончено и решено. Но почему она испытывает такую усталость и безразличие?
— Ренисенб!
— Да, Камени…
— Покатаемся по реке? Я все время мечтал побыть с тобой наедине в лодке.
Странно, что он заговорил о лодке. Ведь когда она впервые его увидела, перед ее мысленным взором встала река, квадратный парус и смеющееся лицо Хея. А теперь она уже не помнит лица Хея, и вместо него в лодке под парусом будет сидеть и смеяться Камени…
И все это натворила смерть. Только смерть. «Мне видится это», — говоришь ты, или: «Мне видится то», но все это лишь слова, на самом деле ты ничего не видишь. Мертвые не оживают. Один человек не может заменить другого…
