Агата Кристи - Раз, два — пряжку застегни
Пуаро снова кивнул. Странно, но он всему этому верил.
— Что ж, нельзя не согласиться с тем, что вы действительно нужны этой стране. У вас есть здравомыслие, уравновешенность и стабильность. Но при всем этом есть и иная сторона — три ушедшие человеческие жизни.
— Согласен. Но сами подумайте об этих жизнях. Эта мисс Сил — вы же сами признали, что мозгов у нее не больше, чем у курицы! А Амбериотис? Проходимец и шантажист!
— А Морли?
— Я же говорил, что скорблю о нем. Хороший парень, превосходный дантист, но ведь на свете немало симпатичных людей и отличных стоматологов.
— Пожалуй, — кивнул Пуаро, — стоматологи еще не перевелись. А как насчет Фрэнка Картера? Вы столь же спокойно позволили бы и ему отправиться на тот свет?
— Вот уж кого я не жалею, так это его, — категорично заявил Блант. — Что в нем хорошего? Испорченный, неисправимый щенок!
— Но ведь тоже человек?
— Все мы «человеки». Вы забыли об этом?
— Нет, не забыл. Напротив, все время очень хорошо, об этом помнил. Помнил, когда вы говорили, что мисс Сил — пустоголовая курица, Амбериотис — мерзкий шантажист, Картер — презренный мерзавец, а Морли — ну, так еще тысяча таких же Морли ходит по свету. И это, м-р Блант, именно то место, где мы с вами расходимся. Для меня жизни этих четырех людей столь же дороги, как и ваша собственная жизнь!
— Вы ошибаетесь.
— Нет, не ошибаюсь. Вы — человек в принципе честный и порядочный. Но вот вы сделали шаг в сторону, и он, к сожалению, не остался единственным, остановиться вы уже не могли. На людях вы продолжали вести себя как и прежде — честно, прямо, порядочно. Но ваше стремление к личной власти успокоиться уже не могло. Оно безудержно росло. И вот финал — вы пожертвовали четырьмя человеческими жизнями, даже всерьез не подумав о них.
— Да разве вы не понимаете, м-р Пуаро, что на мне лежит ответственность за судьбу всей нации, всей Англии?!
— Меня не интересуют нации. Меня волнуют судьбы людей, которые имеют право надеяться на то, что их жизни не будут отняты.
Он встал.
— Значит, ваш ответ таков..
— Да, — устало проговорил Пуаро, — таков. Он подошел к двери и открыл ее.
Вошли двое.
Пуаро спустился вниз — там его ждала девушка. Джейн Оливера — бледная, напряженная, стояла возле камина. Рядом с ней стоял Говард Райкс.
— И что? — спросила она.
— Все завершено, — мягко проговорил Пуаро.
— Что вы имеете в виду? — резковато бросил Райкс.
— М-р Блант арестован по обвинению в убийстве.
— Надо же! А я думал, что он купит вас…
— Нет! — возразила ему Джейн, — я так никогда не думала.
Пуаро в который уже раз вздохнул. — Весь мир принадлежит вам. Новый рай, новая земля. Пусть же, дети мои, будут в вашем мире и покой, и жалость к ближнему… Большего мне и желать не стоит.
Ну, а десять — все спать разойдемся
Эркюль Пуаро возвращался домой по опустевшим улицам. Неожиданно из-за его спины появилась фигура м-ра Барнса
— Ну так как же?
Пуаро пожал плечами и широко развел руки. — Нет, все же, что он стал предлагать? Какую линию поведения избрал?
— Все признал и приводил моральное оправдание своих действий. Говорил, что страна нуждается в нем, ну и все прочее
— В общем-то — верно, — заметил Барнс. — А вы разве так не считаете?
— Считаю
— Ну так?..
— Кто знает, может, мы и ошиблись.
— Об этом я как-то не подумал, — проговорил Барнс. Они прошли еще немного. Наконец Барнс не вытерпел молчания.
— Ну, а сейчас-то вы о чем думаете?
— «Отвергнув слово Господне, Господь отверг тебя от царства».
— Кажется, я догадываюсь, что вы имеете в виду, — задумчиво проговорил Барнс. — И у вас есть право так думать
Они прошли еще несколько десятков метров — Ну вот, здесь я сажусь на метро, м-р Пуаро. Спокойной вам ночи. Извините, но я хотел еще кое — что сказать вам.
— Слушаю вас, мой друг.
— Я ваш должник. Ведь это я увел вас в сторону. Правда, неумышленно. Помните секретного агента «ОХ — 912»?
— Конечно.
— Так это мой номер. Я и есть Альберт Чепмэн. Во многом поэтому я заинтересовался всем этим делом. При всем при этом в одной из деталей я уверен абсолютно — у меня никогда не было жены.
Он усмехнулся и заспешил в метро Пуаро же стоял как стоял… Глаза его чуточку расширились, брови приподнялись.
— Ну, а десять, — сказал он себе, — все спать разойдемся.
И пошел к дому.
