Татьяна Любова - Ноябрьский триллер
— Ты хоть представляешь себе, как будут потешаться над тобой милицейские опера, когда вечно поддатая литераторша Трамм поведает им о своих «сновидениях»? Мне так и видится насмешливое лицо Дубового, заявляющего: «Белая горячка, делириум тременс!», и оглушительный хохот окружающих. Но как ты сама этого не понимаешь? Уму непостижимо. — Наталья остановилась перевести дух и вновь взглянула на подругу: Виктория что-то невнятно бормотала, уставившись в опустевшую пивную кружку, будто ничего и не слышала. Похоже, она допилась до последней стадии, говорить с ней в таком состоянии было бесполезно, но Наталья попыталась еще раз. — Викочка, миленькая, — произнесла она умоляющим голосом, — ты понимаешь, что есть реальный убийца, он или она, разницы нет! И если то, что ты говоришь, окажется правдой, тебя тоже могут убить просто из боязни — вдруг ты вспомнишь еще что-нибудь и сможешь указать на убийцу! Понимаешь ты это или нет? Тебе что, жизнь не дорога, дуреха?! — Теперь Наталья почти кричала на осоловевшую Вику.
Та подняла на подругу тяжелый мутный взгляд и промямлила:
— Плевать. Я никого не боюсь, а сейчас хочу домой.
— Поехали!
В сердцах Наталья рывком приподняла Вику со стула и поволокла на улицу. В сумерках около входа маячила желтая «Волга». Наташа ворча запихнула подругу на заднее сиденье, заплатила шоферу, назвала адрес и, зло хлопнув дверцей, зашагала в сторону метро. Ей необходимо было успокоиться.
Ольга весь вечер проболталась по магазинам, домой идти не хотелось. Во-первых, она совершенно не представляла, чем можно заняться в пустой квартире, — ведь последние два года Олежка скрашивал ее одиночество нежной заботой и вниманием. Во-вторых, из головы не выходило «гиблое» дело семейства Фандотти, а вне дома ей всегда лучше думалось.
Вечер выдался тихим и морозным, чувствовалось приближение настоящей зимы, хотя снег лежал на обочинах тротуаров лишь небольшими грязными фрагментами. Душа ныла и саднила, будто застарелая язва, а ярко освещенные витрины магазинов и кафе манили, настойчиво зазывая войти и стряхнуть с себя одиночество, как истрепанный от долгой носки плащ. Поддавшись соблазну, Ольга заходила в эти заманчивые заведения, но вот странно — в шумной компании улыбающихся людей, беззаботно покупающих новогодние игрушки или плотоядно поглощающих сосиски в тесте, она чувствовала себя еще более одинокой. Настроение безнадежно заклинило на отметке «депрессия».
Прослонявшись по центру часа четыре, Ольга наконец решила ехать домой. По дороге купила себе пышный букет желтых хризантем. И совсем не потому, что желтый цвет вошел в моду с легкой руки Аллы Борисовны — просто исстари известно: этот цвет поднимает настроение, недаром дома для душевнобольных красят именно в желтый колер.
Но и такая радикальная мера не оказала желаемого действия — душа продолжала стенать и плакать. Так было всегда, когда у Ольги что-то «не вытанцовывалось».
Открыв дверь квартиры, она обнаружила, что в прихожей горит свет, на кухне зазывно бренчат кастрюли и аппетитно пахнет пельменями.
«Господи, Олег! Олежка вернулся!» — светло подумала она, и теплая волна счастья затопила ее.
— Олегыч, ты где?! — громко закричала Ольга, расшнуровывая тяжелые меховые ботинки.
— Представления не имею. Здесь только Викторыч, — раздалось у нее над головой.
Ольга вздрогнула и посмотрела вверх. Над ней возвышался Стас. В Ольгином фартуке, с шумовкой в руке, он добродушно улыбался, глядя на ее ошарашенную физиономию.
— Не привиделся, не сомневайся. Живой, из плоти и крови. Собственной, как говорится, персоной. Сюрприз тебе решил сделать.
— Понятно, — разочарованно протянула Ольга, — а ключи где взял?
— К Олегу на работу заскочил. Он поворчал немного, но потом ничего — дал. Ох, заболтался я с тобой, у меня ж там пельмени выкипят! — спохватился Дубовой и ринулся на кухню. — Помозговать я к тебе приехал. Прости, что без приглашения, но очень надо было, — донеслось оттуда. — Ты проходи, Ольгуня, не стесняйся. Сейчас ужинать будем.
— Спасибо за радушный прием, — с легкой иронией сказала Ольга, входя в кухню. Несмотря на разочарование (конечно, было бы лучше, если бы на месте Стаса оказался Олег), она все же обрадовалась неожиданному гостю. — Вот не знала, что ты такой хозяйственный.
— Это что! Я еще и крестиком вышивать умею.
— Как кот Матроскин? Ну, знаешь, это сейчас неактуально. Вот если б ты, к примеру, деньги печатать умел, тогда да! А то крестиком…
— Садись. Тебе пятнадцать штук хватит?
— Давай двадцать. — Ольга ощутила первобытный голод, вспомнив, что не ела со вчерашнего вечера. — Ты явился в надежде, что я раздобыла что-нибудь путное относительно Милены Валито?
— Я всегда ценил тебя за сообразительность. Понимаешь, я уже три ночи не сплю, обмозговывая это чертово дельце. — Стас бросил в рот сразу пригоршню пельменей и на минуту замолчал, занятый едой. — Но одних мозгов, к сожалению, маловато. Дефицит фактов налицо.
— Не могу тебя особенно порадовать. Мундштук на самом деле принадлежит Милене Валито, вот только она понятия не имеет, как он очутился на пороге спальни Лины Фандотти. Валито вновь подтвердила, что никогда не приближалась к комнате убитой, более того и шагу не ступала на второй этаж особняка. Будь добр, Стас, подай мне уксус. — Ольга показала пальцем на навесной шкаф справа. — Спасибо. Мне показалось, что известие о том, где нашли мундштук, потрясло ее. Она испугалась и высказала предположение, что преступник нарочно подкинул принадлежащую ей вещь под дверь убитой, чтобы навести подозрения на нее.
Стас перестал жевать, и, воздев вилку кверху, резюмировал:
— Логично. Если, конечно, она не врет.
— И еще. Во время разговора я заметила выражение какого-то боязливого сомнения, мелькнувшее в ее глазах. Мне показалось, подчеркиваю, показалось, что госпожа Валито что-то знает. Знает, но не хочет говорить.
— Я доверяю твоей интуиции, но «показалось» к делу не подошьешь, Оленька. Значит, не хочет говорить? Если не хочет — у нее на то есть веские причины, ведь дело-то нешуточное. Два убийства за два дня, и никаких концов! Никто ничего не видел, не слышал и не знает. И, главное, никаких следов! Фантастика! Заговор молчания! Круговая порука! Опыт показывает, что свидетели есть всегда. Вот только они молчат. А почему?
— Ответ напрашивается сам собой. Потому что убийца — человек влиятельный, и свидетели боятся его. — Палева вопросительно взглянула на Стаса. Тот задумчиво ковырял зубочисткой во рту, вид у него был преуморительный, и Ольга, не удержавшись, прыснула.
