Альфред Мейсон - Узник опала
Он направился сначала к реке, затем под деревья. Широкая гравийная дорожка отходила от середины аллеи и, сужаясь к концу почти вдвое, сворачивала направо к причалу. Там, где дерн граничил с гравием, Ано снова наткнулся на следы и жестом подозвал к себе спутников. Правый отпечаток указывал в сторону дорожки и помещался на самом краю дерна, а левый находился сзади него и был направлен в сторону гавани. Оба следа образовывали тупой угол.
– Теперь мы можем прочитать историю более подробно, – сказал Ано. – Выйдя из дома, девушка в панике бежит по лужайке. Испуганно оглядываясь, она натыкается на клумбу, пересекает ее и продолжает бежать, пока не останавливается, по какой-то причине парализованная страхом. Придя в себя, она бежит к деревьям на цыпочках, едва касаясь травы, снова останавливается под ветками и оглядывается на причал. – Стараясь не повредить следы, он повторял описываемые им движения, а когда остановился, его ступни образовывали такой же угол, как и отпечатки ног Джойс Уиппл. – Да, она смотрит в сторону гавани, чтобы убедиться… в чем?
Перед мысленным взором мистера Рикардо вставали мрачные картины. Возможно, Джойс разглядела корзину на борту габары и каким-то образом догадалась, что в ней спрятано. А может быть, она видела, как убили Эвелин Девениш и отрубили ей руку топором. Ему представилось видение шкипера и его двух сыновей, повинующихся беспощадным приказам… Но прежде чем Рикардо определил личность отдающего приказы, с губ Ано сорвался торжествующий возглас. Он застыл, глядя на реку, но парализованный не страхом, а вдохновением, а потом побежал назад к тому месту, где на траве поблескивали серебряные туфельки.
– Вы скажете, что бедняга Ано стареет! – крикнул он Рикардо. – Что у него размягчение мозга! Хо-хо! Как бы не так!
Мистер Рикардо прервал его, побуждаемый желанием не только остановить это недостойное бахвальство, но и удовлетворить свое любопытство.
– Возможно, мы будем считать, что вы получили все комплименты, и перейдем к делу? – ехидно предложил он.
Ано отвесил низкий поклон:
– Мы рады удовлетворить все пожелания милорда. Карета ждет.
Он гримасничал, как уличный мальчишка. В моменты радостного возбуждения Ано просто невыносим, подумал мистер Рикардо. К счастью, на сей раз это состояние длилось недолго, и детектив сбросил шутовской наряд.
– Джойс Уиппл парализовало не то, что она увидела, друг мой, а то, чего она не увидела! Несомненно, она выбежала из дома, надеясь найти убежище на габаре. И внезапно, в конце аллеи, она увидела, что судна нет у причала. Габара отплыла!
– Раньше времени?
– Да.
– И против течения?
– Да.
– Почему?
– Неужели мы не можем догадаться?
В дальнейших объяснениях не было нужды. Два мальчика, играющие у реки рано утром; корзина с ее мрачным грузом, мягко покачивающаяся на воде и медленно подплывающая все ближе к берегу в девяти милях от моря, – все эти факты всплыли в памяти слушателей, объясняя им причину спешного отплытия габары.
– Во всех ваших трактатах и книгах, мистер Рикардо, – серьезно продолжал Ано, – говорится об огромной разнице между методами английской и французской полиции. В то время как английские полицейские осторожно двигаются от одного факта к другому, французские перепрыгивают через факты, доверяя интуиции. Именно ей я доверяю сейчас. Молодая леди стоит здесь, ее сердце отчаянно колотится. Потом она поворачивается в поисках другого убежища, бежит к аллее, где ее скроют деревья, и, добравшись туда, вновь бросает взгляд на причал. Возможно, ее подвело зрение, и она увидит мачту, вырисовывающуюся на фоне неба. Но мачты нет, и она убегает!
Детектив указал рукой в сторону гравийной дорожки. Его уверенность подействовала на мистера Рикардо, который не сомневался, что это правильное объяснение. Он начал сопоставлять с ним известные ему факты, но внезапно вздрогнул и побледнел так сильно, что встревожил своих спутников.
– Что с вами? – спросил Ано, подбегая к нему и поддерживая его рукой. – Вам плохо?
– Мне не плохо, а стыдно, – ответил мистер Рикардо. – Возможно, это Джойс Уиппл проскользнула мимо меня на террасе, вернувшись отсюда по аллее, и скрылась в комнате Дайаны Тэсборо. Предположим, что по какой-то причине комната в башне была пуста, когда Джойс это сделала, что это она заперла дверь и ожидала, охваченная страхом и держа руку на выключателе, а потом, выключив свет, пробралась наверх, в свою комнату! Помните беспорядок на кровати и вопрос, который вы задали – не увели ли ее из этой комнаты против воли? Но если так, я мог спасти ее! Мне нужно было лишь выйти из библиотеки на террасу, когда она промелькнула мимо, чтобы она увидела меня.
– Она не стала бы дожидаться, чтобы вас увидеть, – возразил Ано.
– Я мог бы заговорить с ней через стеклянную дверь, когда свет погас. Но я этого не сделал! Я позволил ей думать, будто я один из преследователей… Но я нервничал и – Рикардо оборвал фразу и выпрямился. – Нервничал? Нет! Я испугался! Прошлой ночью я мог спасти Джойс, но я испугался!
Эта вспышка смутила всех. Ано мягко похлопал друга по плечу.
– Возможно, с Джойс все в порядке, – сказал он.
Однако мистер Рикардо не хотел, чтобы его утешали. Он бы еще долго продолжал бичевать себя за свою трусость, по, к счастью, жандарм Корбье в этот момент обнаружил нечто, еще сильнее усложнившее и без того запуганное дело.
– Смотрите, мосье Ано! – возбужденно вскричал он, выпучив глаза.
Корбье стоял на открытом пространстве в конце аллеи, в нескольких ярдах от остальных, и дрожащей рукой указывал на нижние ветки дерева.
Глава 12
Маска
Деликатный вопрос о поведении мистера Рикардо тотчас же был забыт. Все устремились к Виктору Корбье, но, только остановившись у него за спиной, увидели то, на что он показывал. Среди листвы на них смотрело чье-то лицо. Хотя ветка закрывала глаза, но были четко видны мертвенно-бледное лицо, рыжие волосы и полные губы, скорее бордовые, чем алые. Черты лица были правильными, но в целом зрелище производило жуткое впечатление.
Ветерок шевельнул ветку, обнажив длинные и черные ресницы, шелковистые, как у девушки, под которыми не было глаз. Лицо оказалось маской, сделанной необычайно искусно.
– Нужно снять эту штуку, – сказал Ано.
Маска находилась не так высоко. Детектив сбросил ее на траву, подцепив рукояткой трости, подобрал и протянул Виктору Корбье:
– Наденьте ее!
Жандарм сбросил фуражку и с усмешкой натянул на голову маску из папье-маше, превратившую его из добродушного сельского парня в субъекта устрашающей внешности.
Мистер Рикардо с трудом верил, что подобная трансформация возможна. Казалось, маска ожила. Длинные черные ресницы придавали глазам Корбье выражение печали, словно уходящей в глубину веков. Маска могла бы изображать Агасфера,[45] если бы не одна деталь. В красивом печальном лице ощущалась одновременно поистине сатанинская жестокость. Когда Корбье снял маску, у зрителей невольно мелькнула мысль, не был ли он демоном, прикидывающимся безобидным крестьянином и на миг удостоившим их зрелища своей подлинной личины.
