Дороти Ли Сэйерс - Престолы, Господства
— С десяти часов — сказал он. — Но я же не могу уйти, пока не буду полностью уверен, что она не придёт. Не знаю, что делать, леди…
— Называйте меня Харриет, — быстро сказала Харриет. Она всё ещё испытывала трудности, ведя серьезную беседу, в которой фигурировала как леди Питер Уимзи.
— Харриет, я не могу работать, не могу спать, не выхожу из дома: а вдруг она позвонит… Наверное, я схожу с ума. Если так будет продолжаться, я за себя не отвечаю. Я могу сделать всё, что угодно.
— Вы не должны позволить этому продолжаться. Вы должны упорно трудиться над следующей пьесой. Если эта будет иметь успех, как мы все надеемся, тут же появится спрос на другую, и у вас должно быть что-то наготове.
— Правда? — спросил он, выглядя чуть менее несчастным.
— Уверена. Вы просто обязаны трудиться не только ради себя, Клод. На самом деле вы в долгу перед всеми: у вас есть дар, чтобы написать нечто действительно великолепное. И, как я сама обнаружила, чтобы пережить трудные времена, нет ничего лучшего, чем работа. Думаю, вы должны находиться в тепле, продолжать работу и перестать встречаться с миссис Харвелл.
— О, но я не могу этого сделать! — воскликнул он, вновь вскакивая со стула, и, встав над ней, начал, как она с интересом отметила, заламывать руки. Так вот что имелось в виду в той известной фразе…
— Требуйте от меня чего угодно, но не чтобы я оставил надежду!
— А на что вы можете рассчитывать? — спросила она его. Её терпение иссякало. — Едва ли вы можете надеяться убедить миссис Харвелл уйти от мужа и жить с вами. Это погубило бы её.
— Вам лучше знать, — сказал он с горечью.
— Мистер Эймери, я притворюсь, что не слышала этого, — холодно сказала Харриет.
— О, простите! — воскликнул он. — Мне безумно жаль. Как ужасно с моей стороны, когда вы так добры ко мне! Но видите, что я имею в виду, когда говорю, что она сводит меня с ума! Вы сможете когда-нибудь простить меня?
— Я прощу, если вы отправитесь домой и послушаете моего совета.
— И, тем не менее, вы действительно понимаете, на что я надеюсь.
— И действительно думаю, что никакой надежды у вас нет. Она любит своего мужа, и, думаю, наслаждается своим положением в качестве жены Лоуренса Харвелла.
— Но это должно быть так тоскливо — постоянно чувствовать себя обязанной и благодарной, — сказал он. — Ей могло бы понравиться быть той, кто сама оказывает благодеяния.
Взбешённая Харриет решительно задавалась вопросом, как избавиться от него прежде, чем он совершит ещё большую бестактность, когда появился Мередит и доложил о прибытии вдовствующей герцогини. Эта желанная гостья влетела в комнату, обняла невестку и, будучи представленной Клоду Эймери, обрушила на него поток похвал за его стихи и выразила нетерпение в ожидании новой пьесы.
Ободрённый всем этим, он взял себя в руки и удалился.
Когда дверь за ним закрылась, Гонория заметила:
— Видно, что молодой человек от вас без ума, Харриет.
— Простите, свекровь, но все эти слезливые романтические глаза и вся эта бездонная тоска не из-за меня. Я просто подходящая стена плача, которой можно излить душу. И я очень рада вас видеть — вы появились, и я чувствую себя как после снятия осады Мафекинга. [102] Мне кажется, я слушала его уже целую вечность.
— Можно узнать, кто счастливый объект его обожания?
— Миссис Харвелл. Не вижу, почему я не должна говорить вам, поскольку основной припев этой песни в том, что ничего ему не светит.
— Она очень красива, правда? — сказала герцогиня. — Полагаю, мужчины видят мир иначе. Не все мужчины, конечно.
— Вы, естественно, подразумеваете: не Питер, — сказала Харриет, улыбаясь. — Но какое различие во взглядах вы имеете в виду?
— В оценке, которую они дают красоте. Как будто у неё имеется ценность сама по себе. Но красивые люди часто довольно скучны, разве не так?
— Не слишком красивым людям такая точка зрения нравится.
— Но вы же понимаете, что я имею в виду, дорогая. Всех этих богатых мужчин, выбирающих жену как предмет мебели или прекрасную картину, чтобы украсить дом, а затем вынужденных слушать её за завтраком и двадцать лет спустя.
— Ну, по крайней мере, — сказал Харриет, — вам не надо бояться, что Питер выбрал меня в качестве обстановки для дома. Он очень скоро вернётся, не желаете чего-нибудь выпить и подождать его?
Помимо чёрного платья возникла необходимость и чёрных шляпках. Каждой женщине в Лондоне оказалась нужна чёрная шляпка, и магазины по продаже головных уборов были переполнены — даже маленькая, весьма эксклюзивная мастерская на Мейфэр, куда Харриет была направлена Алкивиадом. Ей пришлось подождать, пока не освободится стул около зеркальной стенки, и, как только она села, женщина, сидящая рядом с ней, сняла шляпку-колокол из толстого бархата и откинула назад голову, выпуская на свободу тяжёлый водопад медно-красных волос.
Харриет узнала Розамунду Харвелл.
— Доброе утро, миссис Харвелл.
— Доброе утро, — ответила Розамунда. — Посмотрите, может быть вам подойдёт — на мне это выглядит просто ужасно.
Харриет надела «колокол», и обе одновременно выдохнули: «Нет!»
Модистка засуетилась и принесла Розамунде небольшой облегающий чепец, а Харриет — маленькую фетровую шляпку с чёрным пером в ленте.
— Это получше, — сказала Розамунда, рассматривая чепец. — Но как же я ненавижу чёрное!
— Мне оно также не идёт, — сказала Харриет.
— О, не то, чтобы оно мне не шло, — быстро сказала Розамунда. — Лоуренс говорит, что в чёрном я выгляжу восхитительно, но я дала себе слово больше никогда его не надевать, а теперь — ничего не поделаешь.
— Я совершенно согласна, что вы в нём выглядите прекрасно, — сказала Харриет. — Но чёрное совершенно не идёт к смуглому лицу.
— О, но этот маленький хитрый воротничок творит чудеса, — сказала Розамунда, окидывая Харриет опытным глазом.
— Плиссированный воротник подошёл бы и вам, миссис Харвелл, — предложила модистка, — особенно с этой небольшой шляпкой без тульи и платьем, которое на вас.
Платье Розамунды было украшено шёлковыми и бархатными ромбами, которые несколько оживляли черноту.
— Хотите примерить? — услужливо предложила Харриет. — Уверена, можно изготовить несколько для вас, если вам понравится. — Она отстегнула эту небольшую деталь и подала Розамунде.
Эффект, произведённый этим воротничком на платье с ромбическим рисунком и небольшую шляпку оказался поразительным. Розамунда стала похожа на изящную Коломбину.
— Ах! — вскрикнула модистка в искреннем восхищении.
