Агата Кристи - Убийства по алфавиту
Пуаро и не потрудился возразить на ее ошибку относительно его национальности. Он строил ей глазки с такой откровенностью, что я был убит наповал.
– Так, – сказал Пуаро, – я закончил в Бексхилле. Теперь я еду в Истборн. Небольшое расследование там – и все. Вам необязательно сопровождать меня. А пока заедем обратно в отель и угостимся коктейлем. Этот карлтонский чай, он отвратителен!
Пока мы потягивали свои коктейли, Франклин Кларк странно произнес:
– Я полагаю, мы можем догадаться, что вы преследуете. Вы здесь, чтобы разрушить алиби. Но я не понимаю, чем вы так обрадованы. Вы не получили никаких новых фактов.
– Это правда!
– Ну и что тогда?
– Спокойствие. Все со временем образуется.
– Тем не менее вы, похоже, вполне удовлетворены собой.
– Пока ничего не противоречит моей маленькой мысли – вот почему. – Лицо его стало серьезным. – Мой друг Гастингс рассказал мне однажды, как, еще в молодости, он играл в игру под названием «Правда». В этой игре каждому по очереди задаются три вопроса, на два из которых должен быть правдивый ответ. Третий можно обойти. Вопросы же были самые что ни на есть нескромные. Но с самого начала каждый должен был поклясться, что он на самом деле будет говорить правду, только правду и ничего, кроме правды.
Он сделал паузу.
– Ну? – сказала Меган.
– Я хочу сыграть в эту игру. Только необязательно задавать три вопроса. Одного будет достаточно. Один вопрос каждому из вас.
– Конечно, – нетерпеливо сказал Кларк, – мы ответим на все, что угодно.
– О, но я хочу, чтобы это было еще серьезнее. Готовы ли вы поклясться говорить правду?
Он так торжественно произнес это, что остальные поклялись, как он и хотел.
– Хорошо, – оживленно сказал Пуаро, – начнем…
– Я готова, – сказала Тора Грей.
– Принцип «леди в первую очередь» на этот раз был бы невежливым. Мы начнем с кого-нибудь другого. – Он повернулся к Франклину Кларку: – Что, мой дорогой Кларк, вы думаете о шляпках, которые носят леди в этом году в Аскоте?[22]
Франклин Кларк уставился на него:
– Это шутка?
– Нет, конечно.
– Это в самом деле ваш вопрос?
– Да!
– Ну, мсье Пуаро, я, собственно, не посещаю Аскот, но, насколько я могу судить по тому, в чем проезжают на автомобилях, женские шляпы для Аскота еще нелепее, чем те, которые носят обычно.
– Эксцентричные?
– Довольно эксцентричные.
Пуаро улыбнулся и повернулся к Дональду Фрэзеру:
– Когда в этом году вы брали отпуск, мсье?
Теперь настала очередь Фрэзера застыть.
– Мой отпуск? Две первые недели августа.
Лицо его внезапно задрожало. Я догадался, что вопрос напомнил ему о потере девушки.
Однако Пуаро, похоже, не обратил особого внимания на ответ. Он повернулся к Торе Грей, и я услышал, как слегка изменился его голос. Он стал твердым. Его вопрос прозвучал остро и отчетливо:
– Мадемуазель, в случае смерти леди Кларк вышли бы вы замуж за сэра Кармайкла, если бы он вас попросил об этом?
Девушка вскочила как пружина:
– Как вы смеете задавать подобные вопросы! Это… это оскорбительно!
– Возможно. Но вы поклялись говорить правду. Ладно, «да» или «нет»?
– Сэр Кармайкл был удивительно добр. Он относился ко мне почти как к дочери. И я к нему питаю нежность и благодарность.
– Извините меня, но это не ответ. «Да» или «нет», мадемуазель?
Она заколебалась.
– Ответ – конечно, нет!
Пуаро оставил это без внимания.
– Спасибо, мадемуазель.
Он обратился к Меган Барнард. Лицо девушки было очень бледным. Она тяжело дышала, будто собиралась с силами для божьего суда.
Голос Пуаро прозвучал как удар хлыстом:
– Мадемуазель, какими вы надеетесь видеть результаты моего расследования? Хотите вы, чтобы я отыскал истину, или нет?
Голова ее гордо откинулась назад. Я был совершенно уверен в ее ответе. Я знал, что у Меган фанатичная страсть к правде.
Ответ ее прозвучал ясно… и ошеломил меня:
– Нет!
Мы все вскочили. Пуаро наклонился вперед, изучая ее лицо.
– Мадемуазель Меган, – сказал он, – вы можете не желать правды, но, клянусь честью, вам дано говорить ее!
Он направился к двери, но вернулся и подошел к Мэри Дроуэр.
– Скажите, дитя мое, у вас есть молодой человек?
Мэри выглядела испуганной и покраснела от страха.
– О, мистер Пуаро. Я… я… я не уверена.
Пуаро улыбнулся:
– Тогда это хорошо, дитя мое.
Он оглянулся на меня:
– Пойдемте, Гастингс, нам надо отправляться в Истборн.
Машина ждала, и вскоре мы уже ехали вдоль побережья по дороге, ведущей через Певенси в Истборн.
– Стоит ли вас сейчас спрашивать о чем-то, Пуаро?
– Не сейчас. Сосредоточьте внимание на том, что я делаю.
Я умолк.
Пуаро, который, по-видимому, был доволен собой, мурлыкал мотивчик. Когда мы проезжали Певенси, он предложил остановиться и осмотреть замок.
Возвращаясь к машине, мы на минутку задержались посмотреть на группу детей – десятилетних девочек-скаутов, судя по стилю их одежды. Пронзительными голосами они, фальшивя, пели песенку…
– Что это они там поют, Гастингс? Не могу разобрать.
Я прислушался, пока не уловил один припев:
…Лису словить,
И в ящик засадить,
И не давать сбежать…
– Лису словить, и в ящик засадить, и не давать сбежать! – повторил Пуаро. Внезапно его лицо помрачнело, стало суровым. – Это ужасно, Гастингс. – Он с минуту помолчал. – Вы охотитесь на лис?
– Я – нет. У меня никогда не было возможности позволить себе охотиться. И я не думаю, чтобы в этом уголке была хорошая охота.
– Я имел в виду охоту в Англии вообще. Странный вид спорта. Ожидание в лесной чаще… затем они кричат «ату!», не так ли?.. И начинается преследование… через всю страну… через завал и канавы… а лиса бежит… и порой делает петли, запутывает след… но собаки…
– Гончие!
– …гончие держат след и, наконец, хватают ее, и она погибает: быстро и ужасно.
– Я полагаю, что это и впрямь звучит жестоко, но, в самом деле…
– Лиса получает удовольствие? Не говорите, что это глупости, друг мой. Все-таки лучше так: быстрая, жестокая смерть, чем то, о чем пели те дети… Быть заключенным… в ящик… навсегда… Нет, это не хорошо, так вот. – Он покачал головой. Затем сказал изменившимся тоном: – Завтра я навещу мистера Каста, – и добавил, обращаясь к шоферу: – Обратно в Лондон.
– Разве вы не собираетесь в Истборн? – воскликнул я.
– С какой стати? Я знаю… вполне достаточно для своих целей.
Глава 33
Александр Бонапарт Каст
Я не присутствовал на беседе Пуаро с тем странным человеком – Александром Бонапартом Кастом. Благодаря связям в полиции и своеобразным обстоятельствам этого дела у Пуаро не было сложностей с получением ордера министерства внутренних дел, но этот ордер не распространялся на меня. В любом случае, по мнению Пуаро, было важно, чтобы беседа носила абсолютно частный характер: два человека с глазу на глаз.
Он предоставил мне, однако, настолько подробный отчет о том, что произошло между ними, что я поместил его с той же уверенностью, как если бы сам присутствовал там.
Мистер Каст, похоже, избегал общества. Его сутулость стала еще заметнее.
Некоторое время, как я понял, Пуаро молчал.
Он смотрел на человека, сидящего напротив.
Очевидно, то был драматический момент. На месте Пуаро я бы почувствовал волнение. Пуаро, однако, был поглощен лишь тем, чтобы произвести определенный эффект.
Наконец он мягко произнес:
– Вы знаете, кто я такой?
Тот отрицательно покачал головой:
– Нет… нет… Не могу сказать, что знаю. Если только вы не мистера Лукаса… как это называется?.. младший. Или, возможно, вы пришли от мистера Мэйнарда? («Мэйнард и Коул» были поверенными защиты.)
Он говорил вежливо, но не очень заинтересованно. Похоже, он был охвачен какой-то внутренней рассеянностью.
– Я – Эркюль Пуаро…
Пуаро произнес слова очень мягко… и наблюдал за произведенным эффектом.
Мистер Каст немного приподнял голову:
– Неужели?
Он произнес это так же естественно, как мог бы произнести инспектор Кроум, но без высокомерия. Он поднял голову и посмотрел на Пуаро.
Эркюль Пуаро поймал его взгляд и кивнул один-два раза.
– Да, – сказал он, – я тот человек, которому вы писали письма.
Сразу же контакт был нарушен. Мистер Каст опустил глаза и заговорил раздраженным голосом:
– Я никогда вам не писал. Те письма были написаны не мной. Я устал это повторять.
– Я знаю, – сказал Пуаро, – но раз их писали не вы, то кто?
– Враг. У меня должен быть враг. Они все против меня. Полиция… каждый… все против меня. Это гигантский заговор.
Пуаро не ответил.
Мистер Каст сказал:
– Всегда чья-нибудь рука против меня.
– Даже когда вы были ребенком?
Мистер Каст задумался.
– Нет… нет… не совсем. Моя мама очень любила меня. Но она была очень честолюбива. Вот почему она дала мне эти нелепые имена. У нее была некая абсурдная идея, что я смогу стать известной личностью. Она всегда призывала меня отстаивать свои права, говорила мне о силе воли… Она говорила, что я смогу сделать все, что угодно! – Он на минуту умолк. – Она сильно ошиблась, конечно. Я понял это очень скоро. Я был не из тех людей, кто чего-то добивается в жизни. Я всегда делал глупости, становясь нелепым. И я стал очень робок, боялся людей. В школе для меня были тяжелые времена… мальчишки узнали мои имена… они постоянно дразнили меня по этому поводу… Все шло плохо в школе: в играх, в занятиях и во всем. – Он покачал головой. – Вдобавок умерла бедная мама. Даже когда я был в коммерческом колледже, мне требовалось больше времени, чем кому-либо, чтобы изучить машинопись и стенографию. И я еще не чувствовал, что я глуп, – если вы понимаете, что я имею в виду.
