Жорж Сименон - Переезд
А он поддался? Разве он защитился от «лукавого»? Он усмехается, не зная уже, то ли он богохульствует, то ли действительно верит в добро и зло.
Зло, "лукавый – это Фарран, светловолосый дьявол, хорошо сложенный, с обнаженной грудью, с плоским животом, в шортах, на террасе прикуривающий от золотой зажигалки...
Жовис одолел его!.. Он его разыскал... Он уже занимался любовью с одной из девиц, той, про которую его сосед небрежно заявил, что овладел ею в телефонной кабине.
– Кстати, здесь есть телефонная кабина?
– Хочешь позвонить жене?
– Во-первых, я не говорил, что собираюсь кому бы то ни было звонить... Во-вторых, я лишь спросил, есть ли тут кабина... В-третьих, телефонную кабину можно использовать и для других целей, а не только для того, чтобы звонить...
И... бац! – говоря это, он смотрит Ирен прямо в глаза, но, поскольку девица никак не реагирует, добавляет:
– Так же как кровать служит не только для того, чтобы на ней спать...
Бац – по новой, что, нет? Теперь до нее дошло?
Он сбросил с себя путы. Именно об этом ни одна из них не догадывается. Они думают, что он говорит так потому, что выпил несколько бокалов шампанского, и не подозревают о том, насколько важен для него этот вечер. Важен! Некоторые слова он мысленно произносил как бы с большой буквы.
Он обрубил один конец... Он избавился от... Это было нелегко объяснить, но он чувствовал себя свободным. Свободным и сильным.
Вздор – вот подходящее слово! Добро, зло – все это вздор, вам понятно?
Он им этого не говорит. Он видит рожу барменатот не сводит с него глаз, и когда Жовис отворачивается, пользуется этим, чтобы подлить ему шампанского. На стойке уже третья по счету бутылка. А что потом?
Разве у Бланш есть право ставить ему это в упрек? Разве он не был примерным супругом и разве она не должна поблагодарить его за то, что он выбрал ее из тысяч, десятков тысяч, сотен тысяч других?
А она могла бы раздеться посреди кабаре, показать свою грудь, живот, ягодицы?
Нет! Тогда что же?
Он переспал с Ирен, которая в "этом разбирается и которая поведала своей подружке Алексе, что он необыкновенный.
Алену тоже было не в чем его упрекнуть. Если бы Жовис того не захотел, то Алена вообще бы не было на свете.
"... избави нас... ".
– Где он? – спрашивает Жовис, оглядываясь по сторонам, как будто вспомнил о срочной встрече.
– Кто?
– Высокий блондин, который стоял до этого в глубине бара?
– Наверное, он ушел.
– Вы с ним не знакомы, ни та, ни другая?
Ответила одна Алекса:
– Я с ним знакома, как знакома со всеми клиентами, ни больше, ни меньше. Их сюда столько приходит!
– Он часто здесь бывает?
Она лгала, и было забавно заставлять ее лгать.
– Заходит время от времени...
Она уже убрала свою руку с бедра Эмиля и теперь смотрела на него с некоторой настороженностью.
– Не каждый вечер?
– Тебе в голову, зайчик, приходят странные мысли. Отчего ты решил, что он приходит сюда каждый вечер?
– Не знаю. Я думал...
– Что ты подумал?
– Я думал, что он тут вроде хозяина.
– У нас тут не хозяин, а хозяйка-мадам Порше. Она живет наверху и с тех пор, как потеряла ногу в автомобильной катастрофе, уже больше не спускается сюда.
– Это старая женщина?
– Десять лет назад это была лучшая в Париже исполнительница стриптиза.
– Как она стала владелицей этого заведения?
– Выйдя замуж за тогдашнего хозяина – Фернана Порше.
– А что стало с Фернаном Порше?
– Он умер.
– Как?
Он играет, стараясь припереть ее к стенке. Ему все известно, а она не знает, что ему все известно.
– Несчастный случай.
– Автомобиль?
– Нет. Огнестрельное оружие.
– Он покончил с собой?
– Он не сам это сделал.
Это явилось для него ударом, и он осушил свой бокал шампанского.
– А остальные?
Ни та, ни другая не понимает смысла вопроса.
– Какие остальные? О чем ты говоришь?
Он становится опрометчив, но чувствует себя непобедимым. Они ничего не могут с ним сделать. Он обрел свободу, он способен бросить им вызов.
– Ну все остальные! Банда!
Он указывает на Леона, затем на метрдотеля, официантов и заканчивает гардеробщицей.
Леон никак не реагирует, но упорно смотрит на обеих женщин, как бы давая им инструкции. Конечно, главарь не он. У него не тот вид. Вот у Фаррана, у того вид главаря. Но Леон, по-видимому, является кем-то важным, солидным, к примеру адъютантом.
– А ты хохмач?
– А почему бы мне не быть хохмачом? Разве я вам не сказал, что торгую отпусками? Отпуска – это весело! Я занимаюсь отпусками, и я весел...
Теперь настал его черед положить руку на бедро Алексы и сказать ей уверенным тоном:
– Завтра я вернусь и трахну уже тебя.
Уф! Впервые в жизни он произнес это слово, и ему это далось не без труда.
– Я уже заранее знаю, что ты мне сделаешь, что ты попросишь, чтобы я тебе сделал. Я знаю и как ты станешь кричать.
Ее улыбка уже не выглядит столь естественной, и ему кажется, что он немного напугал ее.
Тогда он решил пойти дальше, гораздо дальше. Хватит с него этой его щепетильности порядочного человека. С этим кончено. Кон-че-но.
– Я сейчас скажу, что ты у меня попросишь. Давай подставляй свое ухо.
И он повторил, совсем тихо, слова, услышанные из уст соседа.
– Тебя это удивляет, да?
Она смотрит на бармена, и тот удаляется как бы для того, чтобы обслужить других клиентов. На самом же деле он покидает бар и направляется к небольшой двери рядом с туалетами.
– Держу пари, он сейчас отыщет Фаррана!
– Что?
– Я сказал Фаррана.
– Кто это? Кто-нибудь, кого ты знаешь?
Он глядит на них – лукавый, смеющийся, напуганный, все вместе. Ему не хотелось заходить так далеко. Он забыл, что ему не полагается это знать.
– А вы нет?
– Здесь не принято спрашивать фамилию клиента. Только его имя. Вот у тебя какое имя?
– Эмиль.
Ирен уже стушевалась, предоставив руководство действиями Алексе. Та же почти без иронии говорит:
– Так я и знала.
– Почему?
– Потому что оно тебе очень подходит.
У него мелькнула смутная догадка, что она смеется над ним, и это его рассердило.
– Ты забываешь, что я о тебе знаю больше, чем ты обо мне. Может, я и зовусь Эмилем, но я не...
Он резко остановился. Только сейчас он замечает отсутствие бармена. Точнее, он видит, как тот внезапно возникает рядом с небольшой дверью, а он-то все это время считал, что тот находится у него за спиной.
– Откуда он идет?
– О ком ты говоришь?
– О Леоне.
– Вероятно, из туалета.
– Нет. Он вышел из другой двери. Куда она ведет?
– За кулисы. Нам все ж таки нужно одно место, чтобы там переодеваться, складывать аксессуары и другое – для хранения бутылок.
