Эрл Гарднер - Содержанки по своей воле не уходят
— Но тогда должно было пройти несколько часов, по истечении которых вы, по-видимому, стали волноваться, поскольку он не появлялся.
— Я знала, что он должен появиться у меня, как только обстановка вокруг него станет нормальной. Но пока этого не будет, я не хотела, чтобы он приходил ко мне.
— Как я понимаю, полиция считает, что он был убит примерно в десять утра.
— Полиция не делилась со мной своей информацией, — сказала она.
— Каким образом вам стала известно, что у него оказался мой дорожный сундук?
— Полиция сообщила мне об этом. Полицейские обнаружили на одежде, лежавшей в сундуке, специальные метки для сдачи ее в чистку. По этим меткам они определили имя владельца одежды.
— Я думал, что полиция не делится с вами своей информацией.
— Она и не делилась. Просто они допрашивали меня. Они хотели знать все, что мне было известно о вас.
— И что же вы рассказали им обо мне?
— Все, что мне было известно.
— И что вам было известно?
— Абсолютно ничего.
— Эвелин, так дело не пойдет, — предупредил я ее. — Вы знали о том, что он находился в отеле, с первой же минуты его появления здесь. Вы поднялись к нему в его номер-люкс. Вы были там, когда он вскрыл дорожный сундук, и именно тогда вы обнаружили, что это был не его сундук и что в нем не было никаких денег.
Этому парню все время грозила опасность, в противном случае он бы носил деньги прямо на себе в специальном поясе. Если у парня есть пятьдесят тысяч и он так опасается ограбления, что прячет их в дорожный сундук, то ясно, что он все время чувствовал грозящую опасность.
Могу себе представить, что когда он вскрыл сундук и не обнаружил денег, то сказал вам, чтобы вы отправились на вокзал в багажное отделение и объяснили там, что произошла ошибка. Вы знали, как выглядел его сундук и должны были опознать его и сказать там, что вы положили в сундук долговую расписку или что-нибудь в этом роде, которая срочно потребовалась. Вы должны были предупредить сотрудников багажного отделения, что тот сундук нельзя было выдавать посторонним лицам. Потом вам следовало прибегнуть к небольшому подкупу, использовать ваши женские чары, а также, возможно, оказать определенное психологическое давление на чиновников багажного отделения, чтобы в конце концов завладеть сундуком.
К тому же, мне кажется, что в вашем распоряжении имелось описание моих внешних данных. Во всяком случае, вы приехали на вокзал, обратились в багажное отделение и убедились в том, что сундук исчез. После чего вы принялись разыскивать меня.
Она демонстративно зевнула.
— Ну и как? — наконец, спросил я, поскольку в комнате уже несколько минут царило молчание.
— Я считаю, что вам пора уходить отсюда, — заявила она.
— Вы так считаете? — осведомился я, — но предположим, я не готов к тому, чтобы уходить отсюда.
— Я могу вызвать кого-то из охраны отеля или позвонить в полицию, — пригрозила она и вновь зевнула, слегка похлопывая пальцами по губам, чтобы, следуя вежливым манерам, скрыть зевок.
— Я могу сам позвонить в полицию, — предложил я.
— Прошу вас, Дональд. В любое время. В полиции будут этому очень рады.
— Что вы собираетесь делать — именно сейчас? — спросил я.
— Лечь в постель — одной.
— Я имею в виду, у вас есть какая-нибудь работа или…
Она встала, подошла к двери и распахнула ее.
Я удобно расположился в кресле, взял журнал «Век Скобяных Изделий», лежащий на столе, и принялся читать его.
Эвелин несколько секунд постояла у двери, затем закрыла ее и вернулась назад.
— Хорошо, — сказала она, — если вас не устраивает моя вежливая просьба, то мне придется прибегнуть к более жестким мерам.
— Браво! — похвалил я ее. — Я с нетерпением жду того момента, когда вы позвоните в полицию.
— Я позвоню, — пообещала она, — но сначала я кое-что сделаю.
Она взялась за ворот пижамы и с силой рванула его вниз. От пижамы отлетела пуговица, а на блузе образовался неровный разрыв.
После этого она ухватилась за подол блузы.
— Я всегда с удовольствием демонстрирую доказательства попытки оскорбления действием, — пояснила она. — Это производит большое впечатление на присяжных в суде.
Я встал с кресла, взял с собой журнал и направился к двери.
— Я была уверена, что вы все сделаете так, как мне хочется, — заявила Эвелин, — и, между прочим, — вдогонку мне добавила она, — не забудьте, Дональд, прислать мне новую пижаму. Эту вы испортили вконец.
Я даже не оглянулся назад.
Позади себя я услышал гортанный смех и стук захлопнувшейся двери.
Я остановился у стола дежурного портье и сказал ему:
— Я подумал, что вам, возможно, захочется иметь у себя одну из моих визитных карточек.
Я передал ему сложенную пополам десятидолларовую купюру.
— Мне, конечно, очень приятно познакомиться с вами, мистер Десять баксов, — заявил он, — вы должны почаще посещать нас. Что я могу сделать для вас?
— Сколько телефонисток работает на вашем коммутаторе в дневное время? — спросил я.
— Что вы имеете в виду под дневным временем?
— С девяти утра.
— Две телефонистки.
— О, в вашем отеле, видно, телефон не замолкает, — заметил я, — как у них распределены обязанности? Какое-нибудь особенное разделение труда?
— О, да. Обычно раздел их работы проходит на границе шестого этажа. Коммутатор устроен таким образом, что телефонная связь комнат от шестого этажа вниз обеспечивает девушка, сидящая слева, а все звонки в комнаты седьмого этажа и выше выпадают на долю девушки, сидящий справа.
— Та девушка, которая сидит справа в утренние часы, — спросил я, — она…
— Мы стараемся избегать скандалов: то есть, у нас нет данных, что девушки подслушивают телефонные разговоры и потом разглашают то, что им удалось подслушать, — пояснил портье.
— Я в этом не сомневаюсь, — заверил я его. — Вы не можете позволить себе это, и я тоже, это было бы преступлением. Та девушка, что сидит справа, у вас есть ее имя и, возможно, адрес?
— К этому мое начальство отнеслось бы с неодобрением.
— Мне только хотелось бы немного поговорить с ней.
— Вы понимаете, что в связи с убийством отель оказался в весьма щекотливой ситуации.
— Понимаю, — успокоил я его, — я не сделаю ничего такого, что могло бы вызвать какие-либо дополнительные неприятности или поставить отель в центр ненужного внимания со стороны прессы.
Поскольку он продолжал смотреть на меня оценивающим взглядом, я добавил:
— Я — само благоразумие.
Он нацарапал имя и адрес на клочке бумаги, пододвинул его мне по столу лицевой стороной вниз и, протянув руку, пожал мою.
